Страница 48 из 53
Судебник 1497 г. закрепляет порядок перехода крестьян от одного землевладельца к другому, а также предусматривает нормы, устанавливающие источники холопства и регулирующие порядок перехода холопов в свободное состояние.
Черносошные крестьяне жили на «черных», т. е. государственных, землях. Вопрос о правовом положении черносошного крестьянства остается дискуссионным в русской историографии. Историки права Б. Н. Чичерин, В. И. Сергеевич и большинство советских исследователей (Б. Д. Греков, С. В. Юшков, Л. В. Черепнин и др.) полагают, что хотя черносошные крестьяне отличались от крестьян частновладельческих, но и т. п.другие являлись не собственниками, а владельцами земли, верховный собственник которой – великий князь[359]. Напротив, А. Я. Ефименко, И. И. Смирнов, Н. Е. Носов, А. И. Копанев, И. А. Исаев считают положение черносошного крестьянства принципиально отличным от положения частновладельческих крестьян, поскольку черносошные крестьяне были юридически свободны, независимы в своей хозяйственной и общественной жизни. Основа свободы черносошного крестьянства – свободная собственность на средства производства: землю и промысловые угодья, являвшиеся базой независимого индивидуального крестьянского хозяйства[360].
Действительно, за чернотяглым крестьянством по Судебнику 1497 г. было закреплено право обращения в суд в случае захвата «черных» земель феодалами (ст. 63). Однако свобода черносошного крестьянства ограничивалась сочетанием частновладельческих и общинных форм землевладения. Черносошные крестьяне пользовались землей как члены общин и могли распоряжаться своей землей лишь при условии выполнения всех общинных повинностей и несения «государева тягла».
Начавшаяся со второй половины XVI в. массовая раздача «черных» земель в поместья и вотчины привела к тому, что к середине XVII в. землевладение «черных» (государственных) волостей центральных уездов стало захватываться феодалами[361]. Жившие на них крестьяне постепенно превращались в крепостных. Что касается черносошных земель Севера, то, по данным А. И. Копанева, царское правительство не предпринимало в этих краях массовых земельных раздач, будучи само заинтересовано в сохранении налогов и повинностей черносошных крестьян, составлявших одну из основных статей бюджета страны.
Частновладельческие крестьяне жили на землях духовных и светских землевладельцев, а также на дворцовых землях великого князя. В отличие от черносошных владельческие крестьяне уплачивали ренту и несли разного рода повинности непосредственно в пользу своего владельца. Большую часть крестьянства составляли так называемые старожильцы. Это крестьяне, «искони сидевшие» на данном участке земли, полученном ими еще от своих отцов, дедов, прадедов, и выполнявшие все феодальные повинности. Наряду с категорией крестьян-старожильцев все более увеличивается масса «новоприходцев», т. е. крестьян, переходящих от одного феодала к другому и селившихся у них на договорных началах.
Все эти категории крестьян, несмотря на их экономическую зависимость от землевладельца, в первоначальный период феодального строя пользовались еще правом «выхода», т. е. свободного перехода от одного владельца к другому. Усиленное развитие феодального землевладения в XIV–XVI вв., происходившее за счет захвата или раздачи издавна населенных крестьянством земель в собственность феодалам, дальнейшее развитие производительных сил вызывали невиданную ранее потребность землевладельцев в рабочих руках.
Возник вопрос о прикреплении крестьянина к земле, так как иначе помещику не были гарантированы рабочие руки. Судебник 1497 г. законодательно оформил общий для всего государства срок перехода крестьян от одного владельца к другому: «А Христианом отказыватися из волости, ис села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дни осеннего и неделю после Юрьева дни осеннего…» (ст. 57). Возможность выхода (Юрьев день осенний – 26 ноября по старому стилю) ограничивалась внесением определенной суммы («пожилого»), выплата которого являлась обязательной для всех крестьян независимо от наличия или отсутствия у них задолженности по отношению к землевладельцу. Размер «пожилого» зависел, во-первых, от качества земли (в полях, т. е. в степной полосе, за двор требовалась уплата в размере одного рубля, а в лесах – полтина); во-вторых, от срока проживания крестьянина на земле (полную сумму «пожилого» платили крестьяне, прожившие у землевладельца не менее четырех лет). Это различие, по мнению А. Л. Шапиро, обусловливалось тем, что в лесной местности легче было поставить двор и возвести постройки, а потому уход крестьянина от землевладельца наносил последнему меньший ущерб[362]. Та же норма Судебника 1497 г. ограничивала и выход наиболее подвижной и многочисленной группы сельского населения – новоприходцев. Установление размера пожилого в «одну четверть двора» для крестьян, проживших у землевладельца лишь один год, почти исключало возможность выхода для крестьян-новоприходцев, а обязанность уплаты размера всего пожилого для крестьян, проживших четыре года, фактически стирала разницу между старожильцем и новоприходцем. Таким образом, ранее свободные разряды населения прикреплялись к земле.
Судебник 1497 г. положил начало ограничению докладного холопства, исключив возникновение холопства по «городскому ключу» и холопства жен и детей, живших отдельно от мужа и отца, оформившего холопство на себя по «сельскому ключу» (ст. 68). Значительно более устойчивой была категория полных, старинных холопов – несвободного населения, находившегося, по существу, в состоянии прямого порабощения и постепенно сливавшегося с крепостным крестьянством.
Первые упоминания о полном холопстве находятся в духовной грамоте 1358 г. великого князя Ивана Ивановича и в договоре 1375 г. Дмитрия Донского с Михаилом Александровичем[363]. Оно имеет сходство с «обелем» Русской Правды. Однако положение полных холопов XV–XVI вв. отличалось от положения холопов периода Древнерусского государства. Развитие оброчной системы и внутреннего рынка, делавших труд холопов невыгодным, обусловило массовый отпуск холопов на волю, сокращение источников похолопливания, установление обстоятельств, освобождающих от полного холопства, и вытеснение его холопством кабальным. От холопства освобождались и не подлежали отдаче «старому государю», т. е. своему прежнему владельцу, холопы, бежавшие из татарского плена (ст. 56 Судебника 1497 г.). Такой порядок способствовал пополнению рядов великокняжеских тяглых городских, а иногда и служилых людей, что соответствовало политике централизованного государства.
Судебник 1497 г. не упоминает известные ранее виды холопства: побег закупа от господина, влекший за собой обращение закупа в «обельного», т. е. полного, холопа, и совершение таких преступлений, как убийство в разбое, поджог, конокрадство, но включает новый источник холопства – «по холопу роба», не обозначенный в Русской Правде. Но вряд ли можно считать этот источник новеллой. И раньше вольная жена холопа находилась фактически в полной зависимости от холоповладельца. Установление нормы «по холопу роба» является не столько расширением источников холопства, сколько отражением норм семейного феодального права, закреплявшего ранее сложившийся обычай.
Глава 13
Общие вопросы уголовного права по Судебнику 1497 года
Уголовное право Московского государства, безусловно, являлось одной из самых динамично развивавшихся отраслей русского права XV–XVII вв., в которой, пожалуй, наиболее рельефно проявлялись новые подходы к восприятию и оценке правовых явлений. Прежде всего это выражалось в постепенном переходе от древнерусского понимания преступления как деяния, причинявшего вред лишь отдельному лицу и, следовательно, касавшегося исключительно потерпевшего и его «обидчика», к его трактовке как общественно опасного, формально запрещенного и греховного поступка.
359
См.: Чичерин Б. II. Опыты по истории русского права. М., 1858. С. 11, 90–92; Сергеевич В. И. Древности русского права. СПб., 1909. Т. 1. С. 251; СПб., 1911. Т. 3. С. 32; Греков Б, Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. М., 1952. Кн. 1. С. 83; Юшков С, В. История государства и права СССР. М., 1960. Ч. 1. С. 216, 257; Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства. М., 1960. С. 83.
360
См.: Ефименко А. Я. Исследования народной жизни. М., 1884. Вып. 1. С. 250; Смирнов И. И. Заметки о феодальной Руси// История СССР. 1962. № 2. С. 150–151; Носов II. К. О двух тенденциях развития феодального землевладения в Северо-Восточной Руси в XV–XVI вв. // Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России. Дооктябрьский период. Л., 1972. С. 44–71; Копанев А. И. Крестьянство русского Севера в XVI в. Л… 1984. С. 230–231; Исаев И. А. История государства и права России. С. 115 118.
361
См.: Штамм С. И. Правовое закрепление общественно-экономического строя // Развитие русского права в XV – первой половине XVII в. С. 64.
362
См.: Шапиро А. Л. О «пожилом» Судебников 1497 и 1550 гг. // Исследования по социально-политической истории России. Л., 1971. С. 101–102.
363
Там же. С. 71–74.