Формула счастья

Мужчины с откровенным любопытством смотрели на подходящую к ним пару, стараясь угадать, какие отношения их связывают: родственные, деловые или любовные, — и, узнав, что Светлана — работник редакции, заметно оживились, силясь привлечь ее внимание и показаться в лучшем свете перед молодой, очаровательной дамой. Только нос некрасивой брюнетки недовольно поморщился: ее-то не проведешь, и что за мода водить на закрытые вечера «для своих» этих пустоголовых девушек из сопровождения!

— Да этот Лимонов просто хам, — продолжила прерванный разговор экзальтированная дама. — Его мат не может не коробить любого нормального, интеллигентного человека. Причем эти площадные слова звучат не только в диалогах, а, что больше всего раздражает, в авторской речи! И кто только читает такие книги?

— Но вы же прочли, — вступила в разговор Светлана и тут же осеклась: ее замечание хоть и было высказано мимоходом, но прозвучало с вызовом, «в стиле Лимонова» (как она внутренне сама определила), и, чтобы сгладить неприятное впечатление, она решила добавить: — Ведь язык Лимонова, согласитесь, продукт нашего времени, а сам он «зеркало маргинального общества». Разве вы не заметили, насколько стала раскованней русская речь и как много появилось американизмов? То, что раньше считалось признаком дурного тона, теперь воспринимается как непринужденность и открытость. И разве вы сами, чтобы придать колорит своей речи, не употребляете жаргонизмы?

Брюнетка от такой наглости опешила: эта потаскушка еще смеет вмешиваться в профессиональный разговор со своими рассуждениями?! Хотя, впрочем, она права.

— Кстати, Ирина Николаевна, ваше издательство в начале девяностых каким тиражом выпустило «Эдичку»? — стараясь поддержать свою спутницу, спросил Виктор Васильевич.

— По-моему, пятьдесят тысяч… — неуверенно ответила дама и вдруг рассмеялась, отчего черты ее лица стали казаться не такими хищными. — Классно вы меня трахнули! Ваша взяла, блин!

Дружный хохот завершил дискуссию. Разговор перешел на обсуждение тиражей и прочие профессиональные темы. Светлана чувствовала себя так, словно попала в высший свет, о котором только читала, и, скользя взглядом по залу, видела — а скорее всего, по причине своей близорукости представляла себе блестящую публику — в стиле картин французских импрессионистов. Она не замечала, что сама является объектом внимания со стороны многих гостей, вызывая подчас удивленный, заинтересованный шепот.

Наконец всех пригласили за стол. Блюда были восхитительными, или, по крайней мере, Светлане так показалось после третьего бокала вина. Слева от нее сидел Виктор Васильевич, справа — бывший бегун, который, видимо утомившись от долгих разговоров, молча поглощал закуски, время от времени опрокидывая регулярно наполняющуюся рюмку. Играла тихая инструментальная музыка, где основную мелодию вел саксофон, изредка уступая мажору фортепиано. Светлана наслаждалась каждым мгновением вечера, с удовольствием откликаясь на шутки соседей по столу, участвуя в общем разговоре о произведениях авторов русского зарубежья. Ее шеф оказался великолепным собеседником и галантным кавалером, с удовольствием подливая ей вина, он всякий раз рассказывал о необыкновенных вкусовых качествах то шартреза, то бордо, то божоле, так что у нее создавалась иллюзия, что она пробует изысканные напитки.

Постепенно ее неуверенность проходила, уступая место безотчетной радости; ей все было внове: большой, немного официозный зал с массивной дубовой стойкой, столы, накрытые белыми крахмальными скатертями, разговоры о судьбах мировой литературы и тиражах будущих изданий; ей нравилось чувствовать себя сопричастной этому доселе недосягаемому для нее миру. Из веселой задумчивости ее вывел бой курантов. Все дружно подставили бокалы рвущемуся на свободу из темных бутылок шампанскому.

— С Новым годом!

— С новым счастьем!

Светлана улыбалась от переполнявших ее чувств; гулкий шум поздравлений, смешанный со звоном бокалов, наполнял ее душу трепетом предчувствия счастья.

Как только шум начал стихать, зазвучала танцевальная музыка, и гости с резвостью табуна, рвущегося на весенний простор, устремились в центр зала. Шеф подал ей руку, с трудом протискиваясь между танцующими, нашел небольшое свободное пространство и, размахивая руками, весело затоптался на месте, стараясь попасть в ритм всеобщему веселью.

Она танцевала легко и непринужденно и казалась особенно подвижной рядом с неуклюжим партнером. Бурный ритм диско сменился тягучим блюзом, и толпа, расколовшись на пары, медленно заколыхалась в чувственных объятиях. Шеф крепко прижал ее к себе, его объятия становились все теснее и теснее, так что она стала задыхаться. Тогда, сделав усилие, Света попыталась вытянуть руки так, чтобы увеличить дистанцию между ними, скрашивая свой жест легкой, чуть извиняющейся улыбкой. Виктор Васильевич немного ослабил хватку, но не выпустил девушку, и она, прекратив сопротивление, отдалась на волю партнера. Пары медленно толклись под томные завывания негра. Через плечо партнера она попыталась оглядеться. Все казалось ей туманным, только иногда в поле ее зрения попадали то тяжелая рубиновая брошь на пышной, обтянутой бархатом груди, то отражающая разноцветные световые блики лысина, то лоснящийся от пота двойной подбородок, то замысловатая, чуть растрепанная прическа. Она почувствовала легкое головокружение и закрыла глаза.

Резкий, вызывающе пряный запах заставил ее прийти в себя. Ярко-рыжая женщина явно старалась привлечь внимание ее шефа. Ее обнаженная рука с большим браслетом на запястье и массой колец на пальцах неожиданно оторвалась от плеча танцующего с ней молодого человека и легла на плечо Виктора.

— Извините, — обращаясь к Светлане, сказала она и с вежливой улыбкой предложила: — Давайте поменяемся партнерами.

Виктор Васильевич, недовольно вскинув голову, сквозь толстые стекла очков уставился на женщину с львиноподобной прической.

— В чем дело?!

— Ты что, не узнаешь, старый медведь? — И женщина, растянув губы в деланной улыбке, хлопнула его по плечу.

Тот остолбенел. Он узнал в этой увядающей женщине первую красавицу курса, когда-то золотоволосую блондинку с чудными, по-кошачьи зелеными хищными глазами, в которую был влюблен. Как безжалостно время к женской красоте! Перед ним стояла холеная, худая женщина со впалыми щеками и обжигающе-рыжей гривой волос. Тонкая сеть мелких морщинок неумолимо указывала на ее возраст. Какой замечательной, нежной, прозрачно-матовой была ее кожа! Как он любил ласкать ее тело, такое мягкое и податливое, страстное и неистовое под его ласками! Неужели это она, его первая возлюбленная, когда-то божественно красивая и непостоянная, предательски бросившая его ради безликого карьериста?!

— Людмила… — удивленно выдохнул он. — Это ты?

— Да, это я, как ни странно. Давай оставим этих молодых людей, а сами пойдем поболтаем.

Светлана не возражала. Она подумала, что в компании незнакомого молодого парня она будет чувствовать себя более свободно.

В холле Людмила и Виктор присели на большой мягкий кожаный диван и закурили.

— Какими судьбами? — прервав затянувшееся молчание и стараясь быть непринужденным, спросил Виктор. — Ты с мужем?

— Нет, я вдова, — ответила Людмила и отвела взгляд.

— Извини, я не знал, — чтобы скрыть неловкость, торопливо сказал Виктор.

— Все нормально. — Людмила повернула голову, и он не увидел ни тени скорби в ее глазах. — Меня пригласила подруга. Она имеет большие виды на меня. Ты же знаешь, я много лет прожила за границей, и у меня по сегодняшним временам неплохие связи. Я была замужем за дипломатом, и мы долго прожили во Франции, а теперь я почти персонаж оперетты — богатая вдовушка. А ты как? — Резким движением она сняла с него очки и заглянула в его глаза. Лишенные стеклянной защиты, они казались беспомощными. — Ищешь приключений?

— Ты это о чем?

— Да о той милой девчушке, которую ты чуть не затоптал, Я ведь помню, что ты никогда не был хорошим танцором. Мне кажется, что мои ноги до сих пор не отошли от синяков, полученных от твоих танцевальных упражнений. — И она медленно провела холеными пальцами, унизанными кольцами, по своим гладким, длинным, все еще прекрасным ногам.