Страница 23 из 34
Ай бё (удэг.) - водка есть?
Анчи, анчи. Элэ (удэг.) - Нет, нет. Хватит.
83
- Вот ты, Аки, - продолжал Лукса, - кабана ругаешь, а зря. Хороший кабан. Такого большого кабаньего сердца я еще не видел. Ты, Аки, наверно, тоже не видел.
- Чего так говори? - запальчиво возразил старик, но Лукса успел перебить его:
- Очень большой кабан. Давай, Камиль, выпьем за самого большого хорского кабана, - и с чувством поднял пустую кружку.
Аки, так и не поняв замысел товарища, насуплено сопел:
- Какой большой? Много больше гляди.
- Ох и хитрый шеф у меня, - засмеялся я, уступая.
- Хитрецы в стойбище спят, а дураки в лесу сидят, - довольно хихикнул Лукса.
Аки, оценив, наконец, ситуацию, преобразился, нетерпеливо заерзал и, что-то бурча набитым ртом, стал искать глазами кружку:
- Твоя молодец, Камиль! Асаса! - примиряюще сказал он, выпив свою долю. - Беда, как хорошо. Дай, однако, табачку, моя кончался.
Воспользовавшись переменой настроения Аки, я, подавая коробку "Золотого руна", спросил:
- Аки, как вы думаете, в чем секрет целебной силы женьшеня? Подобревший старик не замедлил с ответом:
- Женьшень корень ученый. Долго живи - много знай. Своя сила хороший люди дари. Плохой люди не дари. - Раскуривая трубку, старик ненадолго примолк. - Одна ночь, - продолжал он, - цветок ярко гори. Эта ночь корень копай - любой болезнь лечи. Умер - живой делай. Однако, эта ночь корень трудно копай. Дракон корень береги. Только смелый дракон победи.
Беседовать с Аки доставляло большое удовольствие. Опытный промысловик, знающий буквально всё о повадках животных, народный целитель, шаман своего племени, обо всем остальном он имел наивно-детское представление.
84
- Аки, вы верите в загробный мир?
- Чего такой? - заморгал он.
Лукса, жестикулируя больше обычного, стал объяснять ему по-удэгейски.
Старик понимающе закивал:
- Я так знай: умри - плохой люди под земля ходи, хороший люди - небо ходи. Там все живи. Река, тайга, звери. Только обратно живи. Старика молодой делай. Моя скоро туда ходи. Котомка готовил.
- А как же вы попадете туда?
- Лыжня знай.
- Какая лыжня? - не понял я.
- На небе звездная лыжня замечал? Один конец к нижний люди, другой к верхний, - вмешался Лукса.
- А я вот слышал, что у вас умерших на деревья кладут.
- Зачем деревья? Земля ложи. Деревья только детка ложи. Земля детка ложи - мамка больше детка нет. Мамка роди - сильно кричи, - продолжал разговорившийся Аки, - маленький юрта ходи. Одна промышляй. Шибко трудно роди. Моя старший мамка умри, детка умри.
- Так это у вас вторая жена?
Аки внимательно посмотрел на меня сбоку.
- Мужика всегда два мамка бери. Самый худой мужика одна бери, - ответил старик. - Зачем так говори? Одна!
Поняв, что обидел старика, я постарался отвлечь его, сменив тему разговора.
- Аки, а вы к какому роду принадлежите?
- Киманко я. Лукса - Кяляндзюга. На Хоре два рода. Больше нет. Раньше люди много живи. После худой болезнь умри. Кто один тайга живи - живой ходи.
- Зато прежде зверя, наверно, больше водилось?
85
- О! Беда как много, - возбужденно закивал старый охотник. - Кабан,
олень, куты-мафа, медведь шибко много. Только соболь мало. Сангми* делай. На большой зверь - большой сангми - "пау" делай. Ружьё дорогой, не купи. Зверя много, ружья нет - кушай мало.
- А сколько же вы в те времена соболей добывали?
- Говорю, мало соболь живи. Два-три лови. Больше не лови. Соболь перевал живи. Шибко трудный охота. Один год пять лови. Второй мамка бери. Думал - новый котел, топор купи. Хуза все брал. Что делай без ружья?!
Проговорив так допоздна, легли спать. А я еще долго лежал, переживая заново события памятного дня.
Часть II
...Узнав тайгу, нельзя забыть ее.
Ю. Сотников
ХУДАЯ ВЕСТЬ
Старики ушли в стойбище встречать Новый год. Пират увязался за ними - проведать гвасюгинских дружков. Мне же не до праздников. Нужно работать
работать. План горит. Но новых следов мало. За два дня нашел всего четыре тропки.
Все же до чего хорошо, что у нас есть зима, ложится снег, трещат морозы. Жителям жарких стран я нисколько не завидую. Никакого разнообразия - круглый год одно и то же - бесконечное лето, без всякой передышки. А ведь, не познав холода, трудно по достоинству оценить тепло.
осмелюсь не согласиться с утверждением, что зимой в тайге жизнь замирает. Бесспорно, летом она богаче, многообразнее, но зато менее доступна взору. Это только на первый беглый взгляд зимняя тайга сурова,
Сангми (удэг.) - самострел
86
угрюма и ничего в ней не меняется. Наблюдательный же человек замечает много перемен даже в течение одного дня. Зимой всё, как на ладони - ничего не утаить, не скрыть никакой тайны. Росписи на снегу расскажут всё до мельчайших подробностей. Каждый след, каждая тропка как увлекательная история. Мы и сами в окрестностях Буге довольно много наследили. Если посмотреть сверху, то вся тайга словно пирог, изрезана на мелкие ломтики колеями от наших лыж. Следы эти сейчас зримы, вещественны, но пригреет солнышко, и они исчезнут.
Порой то же самое случается и в жизни. Доживет человек до глубокой старости, а умрет - никто и не заметит. Исчезнет - словно снег растает. Другой же и проживет и половины отпущенного срока, а люди долго с благодарностью вспоминают о нём. Быть может, это и есть счастье, когда знаешь, что после тебя остается не "снежный след", а прочный добрый и долгий след в людской памяти.
Предновогодний день посвятил Крутому. Там, на хороших тропках, стояли две ловушки. По обеим соболя прошли, по в одной пружина от мороза лопнула, а другая, хотя соболь и наступил на тарелочку, вообще не сработала. Тут я сам сплоховал - положил под дужки влажные палочки. От мороза дужки примерзли к ним и не сомкнулись, когда тарелочка сошла со сторожка.