Страница 19 из 30
Приняв душ, я вновь посмотрел на себя в зеркало и, зрелище все также оставалось ужасным, не считая крови, которой больше не было, но теперь шрамы были повсюду. Чтобы стереть воспоминание от вчерашней ночи, я надел рубашку с длинным рукавом, которая скрывала порезы, и, казалось бы, никто ничего не заметит, но лицо — это ужасное лицо. Мало того, что из-за демонической крови она могло испугать любого, так ещё и шрам на всю щеку. Как его скрыть, я не знал, и мне не оставалось ничего, кроме как оставить все как есть.
Я спустился на первый этаж и, приготовив завтрак, спокойно поел его. Валентин либо же спал, поскольку был весь день где-то, где именно, так и не сказал, либо же вообще не находился дома, поскольку гробовая тишина окружала меня и в то же время немного пугала.
Такая тихая атмосфера напоминало кладбище. Сырая земля, туман, и только карканье ворон нарушало мёртвую тишину.
Подойдя к письменному столу, я взял чистый лист бумаги и написал прощальную записку отцу:
«УВИДИМСЯ НА ОЗЕРЕ ЛИН.
P.S. ЕСЛИ Я НЕ В СИЛЕ ДОСТУЧАТЬСЯ ДО НЕБЕС, Я ПОДНИМУ АД»
Последние слова подтверждали то, что я предан Валентину. Для отца эти слова были любимыми, и если я их писал, то в верности к нему у Валентина сомнений не возникнет.
Вот только отец совсем не знал и не догадывался, что именно я затеял.
***
Зная отца и его действия, я все-таки остановился на варианте — взять Мэри с собой в Париж. Как я и предполагал, она была без ума от счастья, когда узнала эту новость и, к моему удивлению, сбор вещей занял у неё всего тридцать минут. Я сказал ей брать только самое необходимое, и она меня послушалась. К счастью, большая часть семьи Мэри была у Конклава, и девушке не пришлось долго объяснять, а точнее, обманом исчезать из дома. Она написала своему отцу и старшему брату записку и, попрощавшись с остальными членами семьи, быстро удалилась. Меня никто из братьев так и не увидел, что было огромным плюсом.
— Значит, мы отправляемся в Париж, — весело повторила Мэри, пока я создавал портал.
— Да, — подтвердил я. — И будем жить в самом лучшем номере отеля.
Девушка вся сияла от счастья.
Когда мы прыгнули через портал, то оказались в знакомой местности. Все достопримечательности города предстали перед нашим взором.
— Мы что, на Эйфелевой Башне? — спросил я, поворачиваясь к сумеречной охотнице.
Я и так прекрасно знал, где мы, но находясь на самой верхушке, я возмущённо повернулся к Мэри, так как она первая прыгнула через портал, а значит, от неё зависит, в какой именно части города мы окажемся.
— Неужели ты не могла представить Люксембургский парк? — спросил я, хотя в душе меня это ситуация немного позабавила.
— Я даже его ни разу не видела, — ответила девушка, скрестив руки на груди. — Прыгал бы первым и ничего бы такого не произошло.
— Ладно, давай руны чертить, — сменил тему я, закатив глаза.
То, что Мэри угрожает опасность, я так и не сказал. Незачем портить настроение, причём мы в Париже, а значит, в безопасности, хотя от Валентина никто не сможет спрятаться или что-то скрыть.
Как правило, руны полёта надо чертить на спине, чтобы все тело было задействовано в перемещении так же, как и некоторые руны защиты.
Мэри повернулась ко мне спиной и я, расстегнув её молнию на платье, прикоснулся губами к обнажённой коже. Девушка немного вздрогнула, но улыбнулась блаженной улыбкой, когда поцелуи дошли до шеи.
С трудом отстранившись, я начертил обе руны, аккуратно выводя черные линии. Закончив, я застегнул платье и, повернув девушку лицом ко мне, поцеловал. Страстно и желанно, но Мэри отстранившись, произнесла:
— Думаю, лучше для начала попасть в отель.
Я слегка кивнул головой и, повернувшись к девушке спиной, замер, как вкопанный, вспомнив, что на моей спине все ещё видны шрамы. Порез на лице, Мэри не заметила из-за того, что сейчас в Париже ночь, но шрамы на спине она сможет увидеть.
— Джонатан, — мягко произнесла она. — Все хорошо?
Я молча кивнул, но так неуверенно, что она сразу поняла.
— Не надо мне лгать, — все также спокойно произнесла девушка, встав передо мной. — Что-то случилось?
— Нет.
— Джон… — начала она, обхватив руками моё лицо.
Мэри не договорила, почувствовав ладонью порез на моей щеке. Я быстро отпрыгнул от неё, но она успела схватить меня за руку, к моему собственному удивлению, очень крепко и, посмотрев мне в глаза, произнесла:
— Это он с тобой сделал?
Я молчал. Под словом «он» девушка явно подразумевала Валентина.
Приехав сюда, я хотел забыть весь вчерашний ужас, но шрамы останутся, возможно, даже на всю жизнь.
— Снимай рубашку, — приказала охотница.
Я поднял на неё удивлённые глаза и хотел уже спросить: «Зачем», но она и так ответила:
— Начерчу тебе руны.
Оттого, что я её послушался, стало только хуже. Мэри смотрела на мой обнажённый торс в шоке, и мне казалось, что она вот-вот заплачет, но девушка аккуратно прикоснулась рукой к шрамам и издала еле слышное:
— О боже…
Она, не отрывая взгляда, продолжила:
— Он всегда над тобой так издевался?
— Нет, — ответил я, спустя минуты. — Когда мне исполнилось одиннадцать, я получил от отца подарок — приём, показывающий, что такое достойный удар в спину. Тогда я задался больной и хищной целью его испытать. Для этого я ночью забрался в конюшню примитивных, живущих не очень далеко от места, где находился дом, и перебил одним кинжалом всех лошадей, наслаждаясь действием отцовского урока. Однако Валентин не оценил мои достижения. Наверное, это был тот самый момент, когда отец сам на долю секунды испугался того, что сотворила со мной кровь демона. Той ночью я заработал свои шрамы на спине и на всю жизнь запомнил, что для одного удара не нужно стадо, нужна цель.
Мэри с открытым ртом смотрела на меня, не в силах заговорить.
— Именно с того дня за каждое неправильное действие или поступок я получал по спине удары кнутом, — добавил я, с ужасом вспоминая те дни ада.
Мэри все также молча смотрела на шрамы и, прикусив губу, находилась в недоумении.
— Наверное, ты спросишь, зачем я перебил всех коней, — догадался я. — И я тебе отвечу: тогда я боролся с демонической кровью. Я был слаб на тот момент, и демон, живущий во мне, захватил мой разум. Я даже не знаю, как это правильно объяснить, чтобы ты поняла, но скажу, что борьба идёт и по сегодняшний день. Когда я в гневе — демоническая кровь берет верх. Я не контролирую себя, я как будто нахожусь в какой-то темной мрачной комнате и пытаюсь вырваться наружу, но не выходит.
— Я видела твою борьбу, — подала голос Мэри, посмотрев мне в глаза. — Твои глаза в бою и при гневе действительно черные, но когда ты такой, какой есть на самом деле — зелёные.
— Это ужасно.
— Что именно?
— Убивая демонов, я борюсь со злом, — начал я, — но при этом злюсь и становлюсь сам ему подобный.
— Ты не такой…
— Они меня не убивают, — перебил её я. — Если я встречаю демона, он на меня нападает только в том случае, если я первый начну бой. Если я им прикажу «напасть» — они нападут, скажу «убить» — убьют. Мэри, они слушаются меня так же, как и высших демонов.
— Джонатан, ты не такой, как они, — вновь повторила она. — Демоны не способны видеть прекрасное в ужасном, а ты можешь. Они не способны любить, а ты способен. Ты — сумеречный охотник, а они — жалкие создания ада.
Я притянул Мэри к себе, обнимая за талию и целуя её нежные губы. Девушка обвила свои руки вокруг моей шеи и, ответив на поцелуй, притянулась ко мне ближе.
— А теперь я начерчу тебе руны, и мы отправимся в отель, хорошо? — произнесла желанно девушка, с трудом прервав поцелуй.
— Хорошо.
Сумеречная охотница начертила мне три руны — полет, защита и иратце. И хоть я протестовал на счёт последней, она настояла на своём, отчего половина моего тела, там, где порезы и шрамы, была покрыта именно этой исцеляющей руной.
Закончив, мы спрыгнули с Эйфелевой башни без малейших ушибов и переломов, благодаря рунам. Примитивные, разумеется, нас не видели и нашего триумфального прыжка тоже, но демоны и вампиры, гулявшие по улицам Парижа, явно заметили нас. К счастью, мы быстро нашли нужный отель и, купив номер, отправились в люкс. Как я и обещал — это был самый шикарный номер.