Бессердечный повеса

Уэст кивнул.

– Хелен сопровождает близнецов на ферму Луфтонов.

– С какой целью? – спросила она, пока Девон помогал ей сесть.

– Это я предложил, – ответил ей Уэст. – Луфтоны вызвались забрать Гамлета, если мы возьмём на себя расходы по строительству загона и крытого ограждения. Близнецы согласны отдать поросёнка, если мистер Луфтон лично гарантирует его благополучие.

Кэтлин улыбнулась.

– Как это всё произошло?

Лакей принёс поднос с чаем из буфета и держал его, пока она отмеряла несколько полных ложек заварки в маленький чайничек.

Уэст намазал щедрый слой варенья на ломтик тоста.

– Я сказал близнецам настолько деликатно, насколько только возможно, что Гамлет не был кастрирован в детстве, хотя, это следовало сделать. Я даже не представлял себе, что это так необходимо, иначе удостоверился бы, что всё было сделано.

– Кастрирован? – озадачено спросила Кэтлин.

Уэст сделал движение двумя пальцами, изображая ножницы.

– О.

– Оставаясь, эээ... нетронутым, – продолжил Уэст, – Гамлет будет не подходящим для потребления, поэтому не стоит волноваться, что он закончит на обеденном столе. Но он станет крайне агрессивным, когда войдёт в период полового созревания. Кажется, он также будет весьма зловонным. Сейчас он подходит только для одной цели.

– Ты имеешь в виду... – начала Кэтлин.

– Не может это подождать до завершения завтрака? – спросил Девон из-за газеты.

Уэст послал Кэтлин извиняющуюся улыбку.

– Я объясню позже.

– Если ты собираешься рассказать мне о неудобстве содержания не кастрированного самца в доме, – сказала Кэтлин, – я уже осведомлена об этом.

Уэст слегка подавился тостом. Со стороны Девона не прозвучало ни звука.

Лакей вернулся с чаем, и Кэтлин налила себе чашку. После того, как она добавила сахара и сделала маленький глоток дымящейся жидкости, к ней подошёл дворецкий.

– Миледи, – сказал он, протягивая серебряный поднос, на котором лежало письмо и нож для бумаги с ручкой из слоновой кости.

Взяв письмо, к своему удовольствию, она увидела, что оно от лорда Бервика. Она разрезала конверт, открыв его, положила нож обратно на поднос и стала молча читать. Письмо начиналось достаточно безобидно, заверяя её, что с семьёй Бервик всё в порядке. Он продолжил описывать крепкого чистокровного жеребёнка, которого только что приобрёл. Однако, между делом, лорд Бервик написал: "Недавно я получил новости от управляющего фермой вашего отца в Гленгаррифе. Хотя он посчитал, что информировать вас об этом не обязательно, он не противился моему желанию рассказать вам о травме, которую получил ваш отец".

Когда Кэтлин попыталась поставить чашку на блюдце, фарфор зазвенел. Хотя звук был вполне обычным, он привлёк внимание Девона. Взглянув на её побелевшее лицо, он сложил газету и отложил в сторону.

– Что случилось? – спросил он, пристально глядя на неё.

– Ничего серьёзного, – сказала она. Мышцы на её лице натянулись от напряжения. Сердце стало биться неприятно быстро и резко, в то время как корсет, казалось, давил, не позволяя сделать глубокий вдох. Снова взглянув на письмо, она заново прочитала параграф, пытаясь вникнуть в его смысл. – Письмо от лорда Бервика. Он рассказывает, что мой отец перенёс травму, но уже оправился после неё. – Она даже не заметила, что Девон передвинулся, пока не увидела его, сидящим на стуле рядом с ней, его тёплая ладонь накрыла её руку.

– Расскажи мне, что случилось, – его тон был очень нежным.

Кэтлин уставилась вниз на письмо в руке, пытаясь дышать, несмотря на удушающую тяжесть в груди.

– Я не знаю, как давно это произошло. Кажется, мой отец катался на лошади в закрытой арене, и она вскинула голову. По инерции отец ударился головой о деревянную планку, – она сделала паузу и беспомощно покачала головой. – Со слов управляющего фермой, он испытывал сильную боль, был дезориентирован, но доктор наложил бандаж на его голову и прописал ему покой. Он оставался в постели в течение трёх дней, и сейчас, кажется, чувствует себя лучше.

– Почему тебе сразу не сообщили об этом? – хмурясь, спросил Девон.

Кэтлин пожала плечами, неспособная что-либо ответить.

– Возможно, отец не хотел беспокоить тебя, – прозвучал нейтральный комментарий Уэста.

– Предполагаю, что так и было, – смогла вымолвить она.

Но правда состояла в том, что её отцу было всё равно, волновалась она за него или нет. Он никогда не испытывал к ней никакой привязанности. Он никогда не помнил о её днях рождения, и никогда не приезжал, чтобы провести с ней время в праздники. После того, как умерла её мать, он не послал за Кэтлин, чтобы дочь вернулась домой и жила с ним. Когда Кэтлин обратилась к нему за утешением после смерти Тео, он предупредил её, чтобы она не ожидала, что для неё будет место под его крышей, если она захочет жить в Ирландии. Ей следует вернуться к Бервикам, предложил он, или выживать собственными усилиями.

Кэтлин рассчитывала, что после стольких отторжений, уже не должно быть так больно. Но боль глубоко пронизывала, как никогда раньше. Она всегда тайно лелеяла фантазию, что однажды её отец будет в ней нуждаться, что он пошлёт за ней, если будет травмирован или болен. Она сразу же отправится к нему, будет нежно заботиться о нём, и они, в конце концов, обретут те отношения, которых она всегда желала. Но, как обычно, реальность не имела ничего общего с фантазиями. Её отец получил травму, но он отказался посылать за ней, и что ещё хуже, даже не захотел, чтобы она знала об этом.

Уставившись сквозь слёзы на письмо лорда Бервика, Кэтлин не видела того взгляда, который Девон послал своему брату. Всё, что она знала к тому времени, когда отняла свою руку из руки Девона и потянулась за чаем, что место Уэста было пустым. Она озадачено оглядела комнату, Уэст незаметно ушёл, вместе с дворецким и лакеем, закрыв за собой дверь.

– Тебе не надо было заставлять их уходить, – краснея, воскликнула Кэтлин. – Я не собираюсь устраивать сцену, – она попыталась выпить чаю, но горячая жидкость пролилась через край, и она с досадой поставила чашку на место.

– Ты расстроена, – тихо сказал Девон.

– Я не расстроена, я просто… – она сделала паузу и провела по лбу дрожащей рукой. – Я расстроена, – признала она.

Девон потянулся, чтобы поднять её со стула с поразительной лёгкостью.

– Посиди со мной, – пробормотал он, устраивая её у себя на коленях.

– Я и так сидела с тобой. Нет необходимости, чтобы я сидела на тебе, – она обнаружила, что сидит боком со свисающими ногами. – Девон…

– Шшш, – обнимая её одной рукой, свободной он потянулся за чашкой и поднёс её к губам Кэтлин. Она сделала глоток горячего сладкого чая. Его губы слегка коснулись её виска. – Выпей ещё, – пробормотал он и придержал чашку, пока она снова отпила. Она чувствовала себя достаточно глупо, позволяя утешать себя как ребёнка… и всё-таки чувство облегчения начало разливаться по телу, когда она откинулась на его широкую грудь.

– Мой отец и я никогда не были близки, – сказала она, в конце концов, – я никогда не понимала почему. Что-то… что-то со мной, я предполагаю. Он любил только одного человека в своей жизни, мою мать. Она чувствовала к нему то же самое. Что весьма романтично, но… для ребёнка это было тяжело осознавать.

– Откуда ты взяла такое извращённое представление о романтике?– спросил Девон не без сарказма. – Она с удивлением посмотрела на него. – Любить лишь одного человека во всём мире не является романтичным, – сказал он, – не является это и любовью. Не важно, что чувствовали твои родители друг к другу, им нет прощения за то, что они сняли с себя ответственность за своего единственного ребёнка. Хотя, видит бог, тебе было лучше с Бервиками, – его рука крепче сжала её руки. – Если тебе это доставит удовольствие, я отправлю телеграмму управляющему фермой, чтобы узнать больше о состоянии твоего отца.

– Да, мне бы хотелось этого, – ответила Кэтлин, – но это, вероятно, рассердило бы моего отца.