Страница 107 из 132
Калиф слегка поклонился.
— Куан создал эти легенды, переодеваясь мной.
— А, теперь я вижу разницу, — насмешливо согласился Хилал.
Калиф, однако, вовсе не склонен был насмешничать.
— Эти изобретения совершат чудеса, и я докажу это, всем вам докажу.
— Повелитель, тебе нет нужды убеждать нас в значении новых орудий, — сказал Хилал.
— Страх обратит в бегство воинов Мехмеда. Идёмте, я покажу вам кое-что. — Он поклонился Куану и добавил: — Теперь моя очередь изображать чародея. Первый урок... священного страха. Тебе понравится, Хилал, ты ведь терпеть не можешь всех, кто сохранил свои яички.
— Не всех, повелитель.
Калиф кивнул мальчику с окрашенными хной пальцами, и тот выбежал из комнаты, а калиф протянул книгу в сафьяновом переплёте Леонардо.
— Это твоё, маэстро, — сказал он и удалился в компании евнухов.
Леонардо пролистал книгу. На каждой странице был великолепно исполненный чертёж. Он смотрел на тщательно вычерченное устройство для изготовления пушечных стволов, слишком больших, чтобы их можно было выковать в обыкновенной кузнице; зубчатые механизмы были подробно исполнены во всех видах. Другая страница: детали конического боевого танка под названием «черепаха»; лестницы с крюками для штурма крепостных стен; платформы на колёсах выше укреплений любой цитадели; гигантский скорострельный арбалет в повозке с наклонными колёсами. Каждая страница была открытием: заряжающиеся с казённой части бомбарды, паровые пушки, винты для поднятия пушек, гигантские катапульты с противовесами, катапульты с двойными пружинами, разнообразные баллисты, проволочные ежи, колесницы с косами, гранатомётные машины, мушкеты и станки орудий, различные снаряды, конические снаряды с плавниками, как у рыб, детали зажигательных гранат, шрапнельные гранаты, пушки на станках; устройства для обороны крепостных стен и казематов, устройства для сбивания осадных лестниц, разные виды временных мостов, архитектурные чертежи для укреплений и оборонительных средств. Последним и, пожалуй, самым красивым был чертёж новой летающей машины. Это устройство казалось хрупким, как водомерки — длинноногие тонкотелые насекомые, которые как будто парят над гладью воды. Это был моноплан с одним-единственным крылом, которое было обтянуто струнами, словно гигантский паук оплёл его своей сетью, слегка изогнутым и с неподвижным хвостом. Пилот свисал с моноплана, точно нёс его на себе: ноги болтались внизу, голова и торс — над планером.
На следующей странице были подробные наставления, как управлять монопланом.
— Куан, да ведь это куда лучше, чем я задумывал! — пробормотал Леонардо, восхищённо любуясь чертежом моноплана. Он помолчал, листая страницы с такой быстротой, словно мгновенно прочитывал их. — Он совершенно переработал мои изначальные наброски, а иные работы и вовсе целиком его. Я и представить себе не мог, что у него такой талант. Он всегда казался мне... подражателем, и больше ничего.
— Даже я недооценил его, — заметил Куан. — Мне и в голову не пришло, что он попытается сторговаться с Турком, будучи в доме калифа. В конце концов, ему ведь удалось стать главным изобретателем и мастером бомбард и пушек.
— Но он хотел быть капитаном инженеров.
— Фактически он и был им.
— Зачем же тогда этот титул дали мне? — спросил Леонардо, и лицо его вспыхнуло от унижения.
— Калифу нужны были плоды твоего воображения, маэстро, но он хотел также и всегда держать тебя под присмотром. У тебя репутация мастера, который не имеет привычки завершать свои заказы.
— Это был не заказ.
— Я думаю, Зороастро удалось поговорить с калифом, — сказал Куан, — и он представил тебя человеком творческим, но непрактичным.
— А себя, стало, быть... — Леонардо не было нужды завершать фразу; Куан согласно кивнул. — Но эти изобретения великолепны, — сказал Леонардо. — И ему удалось достичь влиятельного положения. Зачем же он рисковал всем, чего достиг, ради работы на турков?
— Быть может, по той же причине, по которой он улучшил твои творения.
— Что же это за причина?
— Его вина, — сказал Куан, придавая голосу лёгкий вопросительный оттенок.
Леонардо вдруг ощутил невыносимую тоску по дому и от всего сердца пожелал прямо сейчас, сию секунду вернуться во Флоренцию, в лёгкость юношеских лет, бывших, казалось, так недавно, и в этот миг увидел, как наяву, лицо Зороастро, когда он, Леонардо, унижал его в присутствии Бенедетто Деи. Тёплая волна раскаяния омыла его, и ему страстно, как никогда, захотелось хоть раз ещё поговорить с Зороастро.
— А возможно, и ревность, — продолжал Куан.
— Ревность?
— Если бы он был на службе у Мехмеда, он бы испытал свой дар в борьбе против твоего, доказал бы, что он лучше тебя.
Леонардо, сам того не сознавая, кивнул; скорее всего, Куан был прав. Как только прежде он мог быть так слеп?
Зороастро не предал бы его вторично только ради денег — но ради того, чтобы обойти его и тем пролить бальзам на израненное насмешками сердце.
— Что с Бенедетто? — спросил он.
Куан усмехнулся.
— Если бы калиф думал, что Бенедетто вовлечён в замыслы Зороастро, он был бы сейчас... в раю, вместе с Зороастро. И вы сегодня похоронили бы его.
— Сандро сходит с ума от тревоги за него, да и я тоже.
— Что ж, можете не тревожиться, — сказал Куан. — Он в безопасности.
— В Дамаске?
— Нет, Леонардо. Он здесь. Но калиф, я думаю, хочет устроить тебе сюрприз... так что не выдай, что знаешь об этом.
— Здесь? — Помолчав немного, Леонардо спросил; — Его пытали вместе с Зороастро?
— Нет, маэстро, не пытали. В этом не было нужды. Зороастро во всём признался. Поверь мне, дыба — превосходное приспособление для получения правды.
— Человек может сказать что угодно, лишь бы избежать пытки.
— Ты нам мало доверяешь, — с упрёком сказал Куан. — Зороастро допросили о Бенедетто уже после того, как он покаялся в собственных преступлениях. Можешь быть уверен, что он сказал правду. — Куан взял Леонардо под руку. — Не стоит мешкать, иначе мы рискуем заставить калифа нас дожидаться.
Когда они уже поднимались по каменным ступеням на бруствер самой высокой башни, Куан сказал:
— Книгу Зороастро, которую дал тебе калиф, нашли у турецкого шпиона.
— Бедный Зороастро, — пробормотал Леонардо.
— Ты что-то сказал? — спросил Куан, когда они дошли уже до калифа, стоявшего вместе с евнухами на широком бруствере; ветер трепал их просторные одежды.
— Нет, — сказал Леонардо, — ничего.
Мальчик по имени Миткаль легкомысленно стоял на южном валу, который был по сути продолжением скалы. На нём был механизм, сотворённый Зороастро из переделанной летающей машины Леонардо — словно фантастический костюм, сочинённый для какого-нибудь маска рада, которыми так славился Лоренцо Медичи. Это устройство выглядело всего лишь парой прозрачных газовых крыл, и мальчик казался странным ангелом с парой искусственных крыльев, закреплённых бечёвкой и деревянными подпорками. И в самом деле, планер был выкрашен в белый цвет, и сам Миткаль был в снежно-белом одеянии. Не в силах устоять на месте под порывами ветра, он пробежал вдоль вала и, поймав нужный ветер, спрыгнул с укреплений в бездну. Леонардо услышал характерный щелчок — это напор воздуха развернул нижнюю часть крыльев, выпрямив подпорки и до предела натянув бечеву.
Мальчик падал, и Леонардо вспомнился Тиста.
Эмиры, столпившиеся у края вала, тревожно закричали, видя, как Миткаль падает, прядая из стороны в сторону, но неуклонно опускаясь всё ниже, точно падающий с дерева листок. Леонардо не мог на это смотреть — а потому упустил тот миг, когда мальчик поймал подымавшийся вверх воздушный поток; но когда эмиры стали дружно славословить Аллаха, Леонардо обернулся и увидел, что летун парит в небесах. Мальчик плыл над замком, точно диковинная птица, широкими петлями огибая трубы. Казалось, что искусственные крылья и плоть срослись в единое целое и сотворили ангела, чьё размалёванное лицо и окрашенные хной ладони были известны лишь тем, кто окружал сейчас калифа, — тем, кто в своём искалеченном естестве и сам был ближе всего к ангелам.