Страница 106 из 132
— Итак, маэстро, — заговорил эмир, который поглаживал мальчика, — что ты скажешь нам о словах Миткаля?
Миткаль было имя мальчика.
Калиф, удобно восседавший рядом со старым евнухом, не сводил глаз с Леонардо, с явным нетерпением ожидая его ответа. Он тоже гладил мальчика.
— Я не знаю, — удивлённо отозвался Леонардо. — Не мне бы следовало говорить...
— Тебе задали вопрос, — сказал калиф, — выскажи своё мнение.
— Я не знаю, что сказать. Человек, лучше меня знакомый с Кораном, мог бы истолковать слова мальчика. Должен признаться, что я вообще не верю в подобное колдовство.
— Ты имеешь в виду Коран? — спросил евнух.
— Простите меня, — осторожно сказал Леонардо. — Я сказал не подумав, но имел я в виду только магию.
— Но если бы тебе нужно было выбирать... — вставил Деватдар, который так и стоял в центре комнаты.
— Я рискнул бы предположить, что Турок двинется на нас с запада — в зависимости, конечно, от сведений, которые он мог получить о твоих войсках, Повелитель Миров, — добавил Леонардо, обращаясь к калифу.
— С чего бы Турку поступить именно так? — спросил евнух.
— Оттого, что персы собирают силы в горах, разве нет? — Когда никто не ответил, Леонардо продолжал: — Зачем Турку принимать бой сразу с двумя армиями?
— Как ты можешь быть уверен, что он станет биться с двумя армиями в горах? — спросил калиф.
— Если человек, которого ты пытал, сказал правду, то Айше держат именно в горах. А разве эта война не ведётся её именем?
При этих словах евнух засмеялся.
— Так, значит, Мехмед использует Айше, чтобы отманить нас от своих армий?
— Он действительно прилагает все усилия, чтобы воевать в горах, — вставил другой эмир, безбородый, с виду лет тридцати — впрочем, все эти люди были безбороды.
— Да, Фарис, я понимаю, что он прошёл огнём и мечом по всей стране, — сказал Деватдар. — Он прошёл Арсенгу и Тоскар, сжигая каждый город на своём пути, рубя на куски каждого мужчину, женщину и ребёнка. Персы не могут остановить его.
— Это всё его сын Мустафа, — сказал старший евнух. Он сидел рядом с калифом, но даже не потрудился повернуть голову, чтобы взглянуть на него. — Это его следовало бы прозвать Красным Джинном, — прибавил он и похлопал калифа по плечу, словно ребёнка. — Но совершенно ясно, что Турок сумеет устоять в горах, где несколько человек в нужном месте смогут заменить армию. Такое военное искусство подходит туркам либо персам, но не тебе, мой дорогой Кайит Бей. Хотя я твой близкий друг, Великий Турок — твой враг; а враги порой знают нас не хуже, чем те, кто любит нас. — Он улыбнулся калифу, и в его улыбке была мягкая насмешка.
Леонардо вдруг осенило, что для Кайит Бея эти эмиры были как семья; они держались с ним уважительно, но то было лишь уважение одного брата к другому — не считая старшего эмира, которого калиф называл Хилалом. Хилал в этой странной семье исполнял роль родителя и обращался с калифом как со своим дитятей. Смущённый этой причудливой связью между калифом и евнухами, Леонардо уставился на ковёр, который изображал рай: сады, иссечённые каналами, пруды, кишащие рыбой, кустарник, цветы, утки и множество птиц.
— Тебе так понравился этот ковёр? — спросил Хилал. — Сядь, маэстро — вон там, рядом с Куаном. — Один из эмиров передал старику толстую книгу в сафьяновом переплёте, и Хилал, листая страницы, продолжал: — Наш повелитель был так добр, что показал нам твои труды, и мы весьма впечатлены ими, особенно твоим рецептом пороха. Твои пропорции угля, серы и селитры дают более мощный состав, чем наш. Но более всего, друг мой, блистаешь ты в своих пушках. Видел ты, как мы испытывали их?
— Я слышал разрывы, когда хоронил своего друга, — ответил Леонардо.
— Ах да — предателя. Какой позор! — Хилал помолчал. — Боюсь, сегодня это не последние похороны. Твой снаряд оказался весьма эффективным.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мы выстрелили одним из твоих снарядов, и он упал на наших солдат, которые из любопытства подошли слишком близко к цели. Вина, конечно, их собственная, и тем не менее...
— Я сожалею, — сказал Леонардо.
Хилал не сводил с него глаз.
— Демонстрация была весьма впечатляющая, маэстро, и тем не менее я на твоём месте передвигался бы с осторожностью. — Леонардо взглянул на него недоумённо, и старик продолжал: — Другие эмиры тысячи не слишком к тебе расположены.
— Из-за того, что погибли их солдаты?
Хилал улыбнулся.
— Вероятно, да, но эмиры ненавидят тебя за то, что ты близок к нам.
— К вам?
— Мы понимаем важность артиллерии и огнестрельного оружия. Понимают и наши враги, ибо они уже долгие годы покупают пушки у твоих соотечественников. Но похотливцы за стенами этой комнаты признают только кавалерию и тактику открытой войны. Они трахаются, испражняются и сочиняют стихи исключительно в сёдлах своих коней. Твоё оружие спешит их — и надолго, потому что верхом невозможно одолеть Турка. И они это понимают.
Леонардо уже доводилось слышать, что турки создали передвижные укрепления, скрепив вместе тяжёлые повозки и поставив на них пушки и аркебузы. Ему не терпелось увидеть эти сооружения.
— Они видели также твои стихи, — продолжал старик. — Тебе не следовало бы ставить подпись на свои военные машины, маэстро.
— Что ты имеешь в виду? — Леонардо обернулся к Куану.
— На стволах твоих орудий есть надписи, — сказал китаец. — Почтительный жест твоего друга Зороастро. Тем не менее я надеюсь, что он хотел скорее почтить тебя, чем задеть.
— Что там написано? — настойчиво спросил Леонардо.
«Я Дракон, дух огня и дыма, скорпион, коий стремится изгнать врагов наших громом и свинцом, — процитировал Куан, точно видел перед собой написанный текст. — Леонардус Винчиус, творец машин и капитан инженеров, сотворил меня в год 1479». — Куан помолчал. — Каждой пушке он дал собственное имя.
— У всякого оружия есть своё имя, — сказал Хилал. — Однако солдаты называют творения не их именами — а твоим собственным. — Он пожал плечами и усмехнулся. — Быть может, твой друг даровал тебе бессмертие.
— Я принял решение, — сказал калиф, прерывая разговор. — Мы будем сражаться в Анатолии, в горах. Все мои разведчики сообщают, что Мехмед в горах, а где он, там и его основная армия.
— Так ты оставишь открытым путь на Дамаск? — спросил Хилал.
— Такого я не сделаю, — отвечал Кайит Бей. — Если он соберётся направиться в ту сторону, мы перехватим его. В таких делах наша разведка действует отменно. Мы выкурим его из гор, потому что там нас поддержит наш друг Уссун Кассано. Великий Турок доставил Айше в горы, чтобы вести переговоры. Быть может, мы сокрушим его крепость прежде, чем он даже вышлет к нам своих послов.
— Однако переговоры обеспечили бы безопасность твоей родственницы, — заметил Хилал.
— Мы должны освободить её.
— Ей могут причинить вред.
— И это ввергнет моих солдат в истинную ярость. Вот тогда они будут драться. Не думаю, что даже Мехмед может быть настолько непрозорлив.
— Мехмеда никак нельзя назвать непрозорливым, повелитель, — сказал Хилал.
Кайит Бей, кажется, нисколько не был задет словами евнуха, но решения своего не переменил.
— Мы пустим в ход все его изобретения, — сказал он, имея в виду Леонардо. — Турки никогда не видели ничего подобного твоим осадным машинам. — Теперь калиф обращался уже впрямую к Леонардо. — И тем более никогда не сталкивались с ними в серьёзном сражении. Мы застигнем их врасплох, разорвём на куски и отравим твоими снарядами, загоним твоими бронированными повозками и колесницами, — он глянул на Хилала, — если местность позволит пустить их в ход. — Калиф перевёл взгляд на Куана. — А ещё мы будем сбрасывать на них гранаты с твоих летающих машин. — Он имел в виду воздушные шары, созданные Куаном.
— Ну да, конечно, — вставил Хилал с мягкой насмешкой в голосе. — И турки решат, что ты — джинн, летающий по воздуху. Мы уже слыхали эти россказни.