Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 16

Алкогольный дурман почти выветрился, и я устроился за стойкой бара, уткнувшись в смартфон и неловко листая вкладки все еще не вернувшимся полностью под контроль мозга пальцем. Передо мной стоял стакан с виски, родившийся из импульсивной идеи лечить подобное подобным, но приступать к процедуре я не спешил. Из наушников в меня лилась шестая симфония Моцарта в исполнении Берлинского симфонического оркестра. Торжественная и легкая поступь аданте резко контрастировала с бесноватыми движениями танцующей под попсу тусовки. Обычно хорошая музыка помогала мне вернуться к настройкам «по умолчанию» – то есть к привычному для меня мирному и спокойному расположению духа, но сегодня все было не так. Случается, какая-то мелочь выбивает из колеи сильнее, чем серьезные события. Мне все время чудилось лицо старика в зеркале – я чувствовал, что это не просто галлюцинации на почве алкогольной интоксикации, а часть какой-то большой загадки…

Она подошла, как всегда незаметно, приобняв меня, слегка оттянула наушник и прислушалась, касаясь ухом моей щеки. Уловив Моцарта, поморщилась и отстранилась. Кивнув бармену, мол, сделай как обычно, уселась на высокий табурет, закинув ногу на ногу и обнажив совершенной формы колено. Ну, возможно, ее ноги и не были абсолютно идеальны, но их вид неизменно заставлял мое сердце чуть ли не фибриллировать. Она поймала мой взгляд, и прочитанное в нем желание явно доставило ей удовольствие. Я старался не допускать фривольных мыслей на ее счет: красивых девушек кругом полно, а верные друзья на дороге не валяются. «Разряд!» – мысленно скомандовал я и усмехнулся собственной шутке. Она сочла, что улыбка предназначается ей, и нахально отпила из моего стакана, поскольку ее заказ еще болтался в шейкере в руках бармена.

Анна. Она с раннего детства признавала только полную форму своего имени. Никаких Ань, Анек и Анечек, а за Анюту или – того хуже – Нюру можно было и вовсе серьезно огрести.

Я хотел, как обычно, поделиться со своей лучшей подругой хотя бы частью душевной боли от созерцания человеческих страданий, обрушившейся за последние сутки в мой хрупкий внутренний мир, но неожиданно для себя самого заговорил о другом.

– Анна, что ты думаешь о зазеркалье? – спросил я, пристроив губы прямо к ее изящной ушной раковине – разговаривать иначе здесь было невозможно.

– Смотря что ты имеешь в виду: сказочную страну, параллельную реальность, изображение в псевдоскопе… Ну не салон же красоты? – не сдержав смешок, она обожгла мое ухо горячей волной дыхания.

– Я где-то с час назад посмотрел в зеркало и увидел в нем не себя, – заторопился я с объяснением, стараясь сосредоточиться на этой мысли и отбрасывая прочь непрошенные плотские желания. – То есть там был реально другой человек, какой-то старик.

Анна деликатно не стала спрашивать, чего и сколько я перед этим пил, понимая, что данную версию я уже и сам всячески рассмотрел, осмыслил и отмел. Вопрос моего психического здоровья на повестке не стоял – она знала меня с детства, и мое крайнее здравомыслие не раз выводило ее из себя.

– То есть ты спрашиваешь меня, существует ли, по моему мнению, возможность того, что есть другой мир, который можно иногда случайно увидеть в зеркале?

– Что-то типа того, – уныло кивнул я.

Анна помолчала, поджав губы, то ли обдумывая идею, то ли удерживая колкость, готовую сорваться с уст.

– Так, и где у нас волшебное зеркало? – она деловито огляделась, но все многочисленные отражающие поверхности в клубе были оккупированы силуэтами, нервно дергающимися в такт ритму (слово музыка я предпочту здесь опустить).

– Там, – признался я, кивнув в нужном направлении.

Она бесцеремонно схватила меня за руку и потащила в сторону закутка, где располагались заветные двери. Перспектива посещения мужского туалета мою подругу ни капли не смущала.

На сей раз помещение отнюдь не было пустынным: мы застали там с десяток разномастных мужских особей различной степени занятости. Некоторые справляли свои естественные нужды, другие трепались, привалившись к умывальнику, один пил какую-то мутную отраву прямо из горлышка бутылки, а двое тайком курили, предусмотрительно натянув на датчик дыма презерватив. Появление в дверях дамы не только нимало не смутило эту изысканную компанию – оно просто осталось незамеченным.

Анна решительно двинулась внутрь, рискованно скользнув тонким каблуком по мокрому кафелю. Я протянул руку, чтобы поддержать ее, но она досадливо отмахнулась.





– Так, мальчики, будьте любезны, освободите помещение! – ее властный и в то же время дурманяще-женственный тон действовал на моих собратьев до тошноты однообразно, вызывая рефлекс повиновения, чему я не переставал удивляться. Вот и сейчас разного возраста, степени опьянения и природного сволочизма представители сильного пола покорно потянулись к выходу, застегивая штаны и гася окурки. Лишь кто-то один, оказавшись снаружи, сунул голову обратно и глумливым голосом поинтересовался, чем мы собираемся здесь заниматься, на что Анна, произведя довольно изящное па ногой, недвусмысленным образом захлопнула дверь.

– Ну, давай показывай, – кивнула она мне, поворачиваясь к зеркалу над умывальниками.

Я подошел к ней и встал рядом. Наши отражения сблизились, и зеркальная Анна слегка подмигнула мне, подбадривая. Я пристально уставился в зеркало, но увидел лишь собственный изрядно пожеванный облик, что по причине контраста со стоящей рядом ослепительно красивой девушкой смотрелось еще более гадостно.

– Слушай, может это зеркало – что-то типа стекла в полицейском участке, непрозрачного лишь с одной стороны? И вдруг при определенном освещении или чем-то там еще можно увидеть людей по другую сторону? – предположила она.

– А смысл? – пожал я плечами.

– Ну, это же ночной клуб. Мало ли какие извращенцы бывают, – она и сама понимала, что идея так себе, но другой не имелось.

Я напряг свои скудные навыки пространственного мышления, прикидывая, может ли за этой стеной быть еще одно помещение, и кивнул. Хотя отчего-то был уверен, что привидевшийся мне старик не был извращенцем – такая мысль меня даже слегка обижала.

Клуб мы покинули в молчании. Негритенок с вывески, нарисованный каким-то буратиной из художественной школы, зловеще смотрел нам вслед.

– Ты на авто? – спросила Анна, хотя прекрасно знала, что туда, где предполагается употребление крепких напитков, я никогда не беру машину. Дежурства в приемном покое больницы быстро излечивают от вождения в нетрезвом виде.

Желтобокое такси, оперативно добытое Анной через приложение в айфоне, быстро мчало нас по пустым ночным петербуржским улицам. Глядя, как за окном стремительно мелькают любимые места, я жалел, что нет уже ни времени, ни сил на ночную прогулку с лучшей подругой. Я обожал этот неласковый город, куда мы с Анной самостоятельно приезжали на электричке лет этак с десяти. Набережные и мосты, лавочки и фонари были нашими союзниками, храня молчание по поводу наших детских шалостей, скрывая рискованные подростковые эскапады, никому не выдавая наших юношеских тайн…

Возле дома, в котором Анна снимала комнату, она вдруг притянула меня к себе очень откровенным и в то же время невыразимо женственным движением, оказавшись вдруг так близко, как никогда ранее. Ну что за ночь неожиданных потрясений, пронеслось в голове. Я не смел поднять на нее глаз, боясь, что могу не справиться с искушением.

– Анна, ты – мой ангел-хранитель, хотя порой и похожа больше на беса, учитывая твой несносный характер. Разве можно заниматься пошлой человеческой любовью с ангелом? – отшутился я, бережно отстраняя девушку и гадая, что на нее нашло.

Она сердито фыркнула и исчезла в парадном, а я побрел к своему общежитию, находящемуся прямо напротив – хотя различные профессиональные устремления и развели нас по разным вузам, здесь, как и в родном городе, Анна предпочла остаться моей соседкой.

– Черт возьми, что происходит? – продолжал я бормотать себе под нос, возвращаясь в свое убогое казенное жилище.