Страница 6 из 11
Нижняя одежда у женщин – тоже рубаха, но длинная, до щиколоток. Изукрашена она орнаментом, обшита по подолу каймой, присобрана по последней моде у горла. Поверх – еще одна рубаха, но тоненькая, практически невесомая, шелковая.
Вокруг бедер у боярыни – юбка, шнурком подпоясанная. Если холодно, то накинет «запону» – прямоугольную ткань, с вырезом для головы, похожую на современное пончо, тоже тонким украшенным поясом подпоясанную. А если праздник какой или пришли знатные гости – то тут уже навершник надо надеть, рубашку расшитую, с короткими рукавами.
А вот у княгини – туника, как и у венценосного мужа. Если холодно в тереме, то подаст служанка ей тунику из плотной ткани, парчовую, мехом подбитую – а если лето на дворе, то шелковую, легкую, по подолу жемчугом и самоцветами вышитую.
Теперь и княгине, и боярыне нужно обязательно покрыть голову. Это не мода – а строгое правило. И нет большего оскорбления для женщины, чем сорвать с нее головной убор.
Сегодня не праздничный день, поэтому наденут они платок-убрус. У боярыни он будет белым, полотняным, а у княгини – красным, шелковым; оба заколоты под подбородком на серебряную пряжку. Концы убрусов богато расшиты золотой нитью и жемчугом.
А под платок надевают княгиня и боярыня серебряные золоченые колты – полые подвески, тонкие и ажурные, словно кружево. На шее – бусы: красные сердоликовые трубочки и белые хрустальные шарики. К бусам можно подвески прицепить – в виде зверьков или цветочков, солнечных дисков или месяцев.
А вот если княгине надо парадно выглядеть, то подаст ей служанка золотой венец, инкрустированный жемчугом, эмалями и драгоценными камнями. Но под венцом все равно платок будет – на этот раз белый, золотом расшитый, на плечи складками спадающий.
Мужчины носят шапки – хоть и нет такого строгого правила, как у женщин, но даже последний нищий прикроет голову худой шапчонкой. У знати шапки парчовые или бархатные, разукрашенные золотом, серебром, драгоценными камнями и обязательно, даже летом, отороченные мехом.
Парадный княжеский венец – такой же, как и у княгини, их даже парными специально делали – только размерами отличались да немного формами: у князя он мощнее, а у жены его легче, ажурнее. На шее у князя и княгини «барма» – широкий воротник, украшенный медальонами с ликами иконописными и жемчугом.
На палец князь и боярин надевают печатный перстень. Не ради красоты, а для пользы дела – прижимают такой перстень к воску и получают печать, которая вместо подписи считается.
А что же на ногах у наших героев? Знатным людям полагались высокие сапоги без каблуков из тонкой, цветной кожи. Мужские украшались тиснением, а вот женские – вышивкой.
Ну вот и готовы князь с княгиней и боярин с боярыней в люди выйти. Целый час они одевались и прихорашивались – мужчины бороду расчесывали, женщины губы сурьмой красили, – но это стоит того, ведь по одежке встречают. Да и нельзя выглядеть знатному человеку замухрышкой или не по статусу одеться – позор не только ему, но и его роду, что не научили, не приучили, как вести себя в обществе.
Украшения из могильного кургана в Серпухове, XIII в. Фото из коллекции Артема Павлихина
Никола Зарайский
Икона «Николай Зарайский в житии», написанная в XVI в.
За двенадцать лет до нашествия Батыя, в 1225 году князю Феодору, сыну Рязанского князя Юрия, во сне явился святитель Николай. «Иди, княже, навстречу моему образу Корсунскому. Я хочу здесь пребывать этим моим образом, и творить чудеса, и прославить место это. А о тебе, князь, умолю всемилостиваго и человеколюбивого Христа Бога нашего, чтобы Он даровал тебе, и жене твоей, и сыну твоему неувядаемые венцы в царствии Своем небесном».
Непонятно было молодому княжичу это видение. Ведь ни жены, ни сына у него не было, да и что за венцы в Божием Царстве?
С давних пор икона Николая Корсунского находилась в г. Корсуни (Херсонесе Таврическом) – там, где в конце X века принял Святое Крещение великий князь Владимир. Не ведал Федор, корсунскому пресвитеру Евстафию трижды во сне являлся Святитель Николай с настойчивой просьбой: «Возьми мой образ чудотворный Корсунский, супругу свою Феодосию и сына своего Евстафия и гряди в землю Рязанскую. Тамо хощу быти и чудеса творити, и место то прославити». Но священник медлил, не решаясь покинуть родину и отправиться в далекую Русь – за что был наказан слепотой. И когда осознал свой грех, взмолился Чудотворцу Николю и получил прощение. Исцелившись от недуга, вместе с семьей он отправился в далекое путешествие.
Федор же вышел из города со всем священным собором и издалека увидел он святыню, от которой исходило сияние. Княжич принял чудотворный образ и с великим торжеством принес в свой город Зарайск, называвшийся тогда Красный. С тех пор, с 29 июля 1225 года, святитель Николай взял под свой небесный покров город и его жителей.
И увидев «преславные чюдеса», князь Юрий Ингваревич Рязанский, отец Федора, «создаша храм во имя святого великаго чюдотворца Николы Корсунскаго и освяти ю епископ Ефросин, и торжествовав светло», и вернулся в свой город.
Федор Рязанский
Обретя чудотворный образ святого Николы, Федор Юрьевич счастливо правил в городе Зарайске и справедливым княжением своим, мудростью и храбростью, достойной князей дома Рюриковичей, привел город к процветанию. Но более всего преуспел молодой князь в прославлении и соблюдении христианской веры. При Федоре, над Зарайском, звавшимся в ту пору «Красный», вознеслись в небо купола новых храмов и монастырей. Корсунские монахи, обосновавшиеся в городской слободе, помимо знаменитой иконы, принесли в дар князю небольшую библиотеку и помогли открыть скрипторий, в котором переписывалось множество книг, что сделало Зарайск центром распространения культуры и христианства.
Но время шло, а пророчество Николы Чудотворца, предрекавшее мученический венец, не давало Федору Юрьевичу покоя. Наконец, спустя шесть лет, в 1231 году, княжич встретил ту самую обетованную супругу, и пришла она, как и чудотворная икона, из земель греческих.
Дочь византийского царя Иоанна Третьего, Евпраксия была не только благодетельной в соответствии со своим именем (имя «Евпраксия» в переводе с греческого означает «творящая добро»), но и обладала удивительной, завораживающей красотой. Брак Федора и прекрасной царевны, вызванный политической необходимостью неспокойной феодальной эпохи, но при этом скрепленный искренней любовью молодых, казалось, был уготован свыше.