Страница 45 из 63
— После матча Диккенс постоянно в него играет.
— Правда? — Сидни недоумевал, как мог проглядеть важную улику, которая все время была у него на виду. Наверное, размышлял над другими проблемами. Невероятно! Разве можно быть таким глупым?
— Однажды я бросил его, пес побежал за ним, а потом просил, чтобы я повторял это снова и снова. Какое-то время я шел у него на поводу, а потом надоело. Диккенс же живет в вечном настоящем — никогда не теряет энтузиазма.
— Когда вы бросили в первый раз?
— В день игры.
— А как он у вас оказался?
Леонард сложил «Черч таймс», поняв, что пока не закончится допрос, его не оставят в покое и не позволят дочитать статью.
— Не знаю, Сидни. Право, не помню. Видимо, был в пасти у Диккенса.
— А он его откуда взял?
— Наверное, дал Эндрю Редмонд, чтобы пес перестал уминать сандвичи, которые приготовила его сестра.
— Эндрю Редмонд!
— С тех пор мяч лежит у Диккенса в корзине. Неужели не замечали?
— Может, закатился под одеяло? Вероятно, миссис Магуайер…
— Не говорите чепухи! Она близко не подходит к его корзине.
— Но почему мне никто не сказал? Не исключено, что мяч — важная улика.
— А я откуда знал?
— Кюре, помешанный на убийствах в романах Достоевского, должен был прийти к выводу, что мяч мог послужить орудием преступления.
— Обслюнявленный псом мяч? — вздохнул Леонард. — Если честно, Сидни, трудно себе такое представить.
— Он совсем не слюнявый.
— Не смешите меня. Еще немного, и вы обвините в убийстве Диккенса.
— Не обвиню. Но и смешного ничего не вижу. Улики повсюду вокруг нас.
Леонард взял газету, кружку с чаем и поднялся из-за стола.
— Должен ли я понимать так, что любая информация, попадающая в этот дом, любое слово, сказанное всерьез или в шутку, все, что подбирает и таскает в пасти Диккенс, должно расцениваться как улики и ключ к разгадке очередной тайны, занимающей все ваше существование?
Сидни отнес крикетный мяч Дереку Джарвису и с разочарованием узнал, что хотя в шве и обнаружилось немного таллия, его было явно недостаточно, чтобы убить человека, и его версия, будто мяч напитали ядом, оказалась ложной.
— Признаю, идея оригинальная, — произнес коронер. — Но яд пришлось бы постоянно добавлять. И если злоумышленник не прятал таллий где-то в форме…
— Я предположил, что он пропитал им форменные брюки и, когда делал вид, будто полирует мяч и тер его о ткань, на самом деле добавлял яд.
— Нет, Сидни. Если бы игрок нанес на брюки такое количество таллия, они бы просто разъехались по швам. Да, можно пропитать мяч ядом перед игрой и добавить еще в перерыве, однако смертельной дозы все равно не получится. Надо искать нечто другое, действующее так же медленно и вводимое в организм в течение более длительного периода времени. Может, злоумышленником был кто-нибудь из семьи самого Али?
— Их семья очень дружная.
— Кто ухаживал за Али в последние дни перед смертью?
— Его подружка Энни.
— В таком случае необходимо выяснить, что конкретно она ему давала.
— Мне кажется, она только заваривала чай и сидела рядом с постелью.
— Тогда принесите мне этот чай. Я должен иметь образцы всего, что конкретно Али употреблял внутрь.
— Вы полагаете, что Энни могла случайно отравить его?
— Или намеренно.
— Не верю!
— Давайте работать по порядку: сначала выясним, чем отравился мистер Али, затем — каким способом яд попал к нему внутрь. И только после этого можно начинать искать убийцу. Предупреждаю: очень непростое занятие.
— Вряд ли Энни имела к убийству какое-то отношение.
— Необходимо учитывать все возможности.
— Но только не эту!
— Тогда докажите обратное.
— И докажу, Дерек. Пусть это будет последнее, что я совершу на этом свете.
— Не говорите так, Сидни. Никогда не шутите подобными вещами.
— Я не шучу — серьезен, как никогда в жизни.
Сидни угнетала мысль, что Энни могла случайно отравить своего возлюбленного. И в еще большее отчаяние повергала возможность другого: неужели человеческое падение так велико, что сестра и брат не только сговорились покончить с молодым индийцем, но решили свалить вину на дочь и племянницу?
Как же можно сотворить такое: безжалостно вмешаться в будущее находящейся на их попечении девушки и сломать ей жизнь? И оправдывать свои поступки тем, что действуют ей же во благо. Сидни представлял, что они скажут, чтобы обелить себя: они в ответе за семью и были вынуждены пойти на крайние меры для спасения репутации Энни и обеспечения ее социального положения и финансового будущего. Добавят, мол, не могли поступить иначе — действовали в ответ на протест девушки.
Подлая ложь! А ведь их поступки определялись корыстью, невежественностью, предрассудками и злобой. Их эгоизм был выше всякого понимания, и Сидни испытывал то отчаяние, то ярость. В данном деле не было ничего обнадеживающего, и опасения Сидни только возросли после его последнего визита в индийский ресторан. В последнюю неделю жизни Зафар Али не пил ничего, кроме чая.
— Энни сама приносила, — подтвердил Васим.
— Могу я взглянуть на пачку, которую она принесла?
— В ней почти ничего не осталось.
— Другие члены семьи не заболели?
— Нет. Но я вам уже говорил, мы пьем, как правило, «Дарджилинг». Это Зафар предпочитал «Эрл Грей».
— Он пользовался своим заварочным чайником?
Муж и жена переглянулись, словно опасались, как бы не сказать чего-нибудь лишнего.
— Да, — ответила Шакси. — Это создавало неудобства, но Зафар был требователен к чаю.
— Мне необходимо взглянуть на него. Вы не будете возражать, если я отнесу его коронеру?
— Вы считаете, что Зафар умер от чая?
— Пока не знаю.
— Миссис Томас заказывала чай специально для нас. Особый сорт.
— Когда вы стали его получать?
— За несколько недель до крикетного матча. Мы были ей благодарны за то, что она проявляет о нас заботу. Миссис Томас даже не брала с нас денег. Говорила, что дарит нам чай и это самое меньшее, что может сделать для нас.
Китинг сообщил Сидни, что в текущем году произошло много подобных случаев. Мужчина в Южном Лондоне подсыпал крысиную отраву в шоколад жене, миссис Мэри Элизабет Уилсон из Дарема обвинили в том, что она при помощи атомарного фосфора отправила на тот свет двух мужей, и только на этой неделе из химической лаборатории колледжа Мальборо, где в свое время учился Сидни, пропало двенадцать унций цианистого калия.
На следующий день Рози Томас арестовали по подозрению в убийстве Зафара Али. Она добавляла сурьму в лимонад, а затем в чай. То небольшое количество яда, которое могло попасть в организм родственников Зафара, если бы они пили «Эрл Грей», не могло их убить. Но добавка отравы к той, что Али уже принял с лимонадом, привела к трагическим последствиям.
— Следовательно, крикетный мяч нельзя назвать причиной смерти, — продолжил инспектор Китинг. — Мы вызвали Эндрю Редмонда для дачи показаний. Хотим предъявить покушение на убийство.
— Думаете, будет толк?
— Джарвис считает, что действие яда усиливалось от прикосновения и слюны, но его все равно было недостаточно, чтобы убить взрослого мужчину. И тогда семья Редмондов решила постепенно наращивать количество отравы в организме жертвы.
— То есть в преступлении замешаны брат и сестра?
— Похоже, все родственники что-то да знали.
— Кроме Энни.
— Да. Это было своего рода убийство во имя сохранения чести семьи. Вы же, Сидни, подозревали их с самого начала.
— Для капитана совершенно естественно стоять неподалеку от позиции боулера, кидать ему мяч и даже осматривать его между подачами, но чтобы протирать перед очередным броском… Я такого не видел. Подобное действие могло бы помочь боулеру, который кидает так, чтобы мяч приземлился на шов и отскочил в непредсказуемом направлении. А Зафар Али подавал крученые, и действие Редмонда казалось бессмысленным.