Страница 44 из 63
— Ты собираешься продолжать свою немецкую эпопею? — спросил Алек Чемберс с наигранным равнодушием, словно сын ехал не в другую страну, а решил прогуляться по магазинам.
— Нет, нужно подождать. Дел невпроворот.
— С Амандой в последнее время часто видишься? — Пока Чемберс-старший спрашивал, Коудри пробил защиту противника. — Есть!
— Приезжала на церковный праздник.
— Визит прошел удачно?
— Да. Но, к сожалению, меня срочно вызвали.
— Наверняка по неотложным приходским делам. Аманда, наверное, привыкла к этому.
Сидни, чувствуя себя глупо, но желая уйти от темы женщин в его жизни, сообщил, что, как ни парадоксально, у них произошло новое убийство.
— Боже праведный! — воскликнул отец. — Да у вас там прямо сражение на Сомме!
— Ну, я бы уж так не говорил.
— Хоть крикет отвлекает тебя от всех этих дел.
— Мне пришло в голову, — сказал Сидни, когда закончился очередной овер, — что все великие криминалисты были игроками в крикет. Ты знаешь, что Артур Конан Дойл однажды переиграл знаменитого бэтсмана Уильяма Гилберта Грейса? Представь: создатель Шерлока Холмса был мастером биты и мяча. Во время своей первой игры на «Лордз» он набил сотню очков…
— Как игра в крикет помогает расследованию преступлений?
— Лорд Питер Уимси[10] заработал сотню за два иннигса. Артур Рафлз[11] слыл опасным бэтсманом, блестящим полевым игроком и точнейшим подающим.
— Все это вымышленные герои, Сидни. Ты отвлекаешься. Давай сосредоточимся на игре.
Колин Коудри отбил мяч скользящим ударом, но его застал врасплох быстрый крученый Десаи. Англия при счете 69:4 оказалась в трудном положении. Индийские боулеры подавали молниеносно, мяч резко менял направление и ставил в тупик английских бэтсманов.
Хотя Баррингтон зарекомендовал себя надежным защитником, Десаи повезло больше, а затем Годфри Эванс ушел ни с чем. Положение Англии еще больше ухудшилось, и счет стал 80:6. Алек Чемберс заволновался, что Баррингтон скоро вообще останется без партнеров.
— Больно уж они робкие. Как можно играть, если боишься мяча? Он же тебя не убьет!
— А между тем англичане во время Первой мировой войны экспериментировали с гранатой в виде крикетного мяча.
— Да, — кивнул отец. — Ее можно было бросать либо рукой, либо при помощи катапульты. Гранату использовали в битве при Лоосе и, кажется, в галлиполийской операции. Кстати, она боится сырости.
— Как и настоящий крикетный мяч.
— Запалы не горели, детонаторы не срабатывали, и на следующий год ее пришлось снять с вооружения. А жаль. Хорошо было бы побить немцев оружием, которое представляло собой символ нашей национальной игры.
Баррингтон заработал пятьдесят очков, и индийцы были вынуждены изменить тактику. Небо стало затягиваться облаками, и Субаш Гупте, известный друзьям как Ферджи, стал подавать с финтами, то закручивая запястьем, то чередуя с обычными бросками с отскоком влево. Он изменял траекторию полета мяча, а бэтсман едва мог уследить за движением руки подающего. Не прошло и нескольких минут, как Фред Труман оказался в позиции «нога перед калиткой» и счет стал 100:7.
— Разделал, как рождественскую индейку, — прокомментировал Алек Чемберс. — Но не понимаю, зачем он постоянно лижет мяч.
— Наверное, чтобы крепче держать.
— Но он от этого должен скользить.
— Нет, если держать за шов.
— Не гигиенично. Сколько он нахватается микробов…
Сидни замер, поежившись от нахлынувших воспоминаний. Это же Эндрю Редмонд тер мяч о форму перед каждой подачей, а Зафар Али получал его первым и затем облизывал пальцы.
Неужели капитан «Гранчестера» каким-то образом наносил яд на мяч?
— Вам нравился Зафар Али? — спросил его Сидни, когда они снова встретились.
— Он являлся лучшим игроком команды.
— Я не о том. Он вам нравился как человек?
— Мы ладили с ним.
— Вы знали, что он был неравнодушен к вашей племяннице?
— Скорее это она была неравнодушна к нему. Своеобразная форма протеста.
— Значит, ваша семья знала?
— Да, но не думали, что это настолько серьезно. Энни до сих пор почти не разговаривает.
— Серьезно, если они решились тайно обручиться.
— Ошибаетесь, каноник Чемберс. Если бы подобная глупость случилась, родители Энни тут же бы все пресекли.
— Энни девятнадцать лет, она сумела бы найти дорогу в Гретну-Грин. Обошлась бы без разрешения родителей.
— Нет, если она рассчитывала на финансовую поддержку.
— Вероятно, хотела помогать управлять рестораном.
— Там одни индийцы. Другая культура. Родители Али не потерпели бы такого. Не говоря уже о родителях Энни.
— Мне кажется, семья Али готова была принять ее.
— Мусульмане? Вряд ли.
— Согласен, это необычно.
— Необычно, каноник Чемберс? Это неправильно. Знаете, какой урок может преподать другим ветеринар? Запрещается портить чистоту породы. Нельзя скрещивать христианина с мусульманином, как шетландского пони с липиззанерами.
Сидни не сомневался, что венгерские липиззанеры были выведены путем скрещения пород, но промолчал.
— А ваша семья, разумеется, христианская?
— Моя невестка украшает цветами вашу церковь. Где вы найдете христианку преданнее, чем она?
— Да, это, конечно, свидетельствует о ее верности делу.
— Прошу прощения, каноник Чемберс, но ко мне записаны и другие пациенты.
— Мистер Редмонд, а что случилось после игры с крикетным мячом? Не могу его получить.
— Не знаю. Это же вы судили матч, и в вашу задачу входило сохранить мяч.
— Справедливо. Но тогда мы все были на взводе. Вы не подбирали его? Последний бэтсман вышел из игры, потому что блокировал мяч ногой.
— Мне кажется, он отбил его в сторону. А что случилось с ним потом, не знаю. Почему вы спрашиваете об этом?
Сидни не сомневался, что крикетный мяч ему не отдавали, однако допускал, что забыл об этом. Он был подвержен провалам в памяти. Но если даже подчас укорял миссис Магуайер, что она небрежно убирает приходской дом, не экономка была повинна в том, что он не мог найти свои вещи. Сидни гордился, что мог всесторонне обдумать любой вопрос, но эта его способность сосредотачиваться на одной конкретной проблеме зачастую означала, что остальное отодвигалось на периферию сознания. Ежедневные заботы и обязанности оказывались на алтаре работы мысли.
В результате зонты забывались в вагонах поездов, шарфы в теплые дни где-то терялись, любимая ручка бросалась бог знает где, потому что начинала течь, и если ремешок от часов слишком давил на запястье, то часы снимались, то ли в библиотеке, то ли в школе, то ли в книжном магазине, теперь уже не вспомнить, в каком. Был единственный способ сохранить самое ценное — оставить дома в непосредственной близости от стола, но и там бумаги, книги, блокноты и всякие заметки скрывались под грудами тарелок с печеньем, чашек с недопитым чаем и даже стаканов из-под виски. Сидни вынужден был признать, что ему присуща особенность терять вещи. Но такова была цена за способность доходить до сути. Разве упомнишь мелочи дня, когда приходится так много размышлять?
Сидни молился святому Антонию Падуанскому, помогающему обрести потерянные вещи, — просил утешения и наставления, но по большей части ждал, когда пропавшее объявится само, например в редко надеваемом пиджаке или самом дальнем ящике шкафа. Поэтому не удивился, когда через несколько дней обнаружил в корзине Диккенса крикетный мяч, о котором беспокоился.
— Как он там оказался?
Леонард Грэм сидел за кухонным столом и читал колонку назначений в «Черч таймс».
— Вы про что?
— Про мяч.
— Он всегда там лежал, — не поворачиваясь, ответил Леонард и, отхлебнув чаю, открыл новую страницу со статьей об отношениях англиканской и православной церквей.
— Неужели?
10
Детектив-любитель, главный герой романов Д. Сэйерс.
11
Персонаж криминальных рассказов Э. Хорнунга.