Страница 43 из 63
— А если я не хочу, чтобы оно проходило? Если я забуду эту боль, то забуду и его, а я забывать не хочу.
— Думаю, он не хотел бы, чтобы ты оставалась в таком состоянии.
— Это означало бы предательство. — Энни пристально посмотрела на священника. — Пусть родители знают, что у нас была недетская влюбленность.
— По-моему, они не сомневаются. Иначе не были бы так озабочены.
— Мама сказала, вы задавали странные вопросы. Считаете, что Зафара погубил лимонад?
— Не уверен. — Сидни не хотел вызывать подозрений и провоцировать обвинения, и слова Энни заставили его повести себя осторожнее, чем обычно. — Не пора тебе домой?
— Нет, каноник Чемберс, несколько дней я поживу с родными Зафара.
— Твои родители не возражают?
— Возражают. Поэтому я так и поступаю.
— Для тебя найдется там комната?
— Та, в которой спал Зафар.
Сидни понимал: потребуются годы, чтобы улеглось горе и ослабело напряжение в семье Редмондов. И он, чтобы дальше разбираться в своих подозрениях, хотел получить кое-какие наставления коронера.
— В кристаллах лимонада ничего постороннего не обнаружено, — сообщил Дерек Джарвис. — Но этого следовало ожидать. Вы же не думали, что Редмонды распродают направо-налево отраву?
— Так вы все-таки полагаете, что они причастны к трагедии?
— Да. Часто преступления совершают самые близкие люди. Но доказывать это — ваша работа и Китинга.
— Их продукты могли отравить без их ведома. Например, во время крикетного матча.
— Не исключено, — кивнул коронер.
— То есть любой? — спросил Сидни.
— Любой и каждый. Если хотите, вся чертова деревня.
На следующее утро позвонила Аманда, чтобы узнать, как прошли похороны. Сообщила, что слушала чилийского пианиста Клаудио Аррау, тот исполнял цикл бетховенских сонат в Королевском фестивальном зале, и пожалела, что с ней не было Хильдегарды.
— Очень рад, что она тебе понравилась, — произнес Сидни.
— Конечно, понравилась, — ответила Аманда. — Смотри не потеряй ее, а то уведут.
— Вряд ли она снова собиралась выйти замуж.
— Не уверена.
— Я сейчас не в состоянии об этом думать.
— Вот что я тебе скажу, Сидни: бывает, что кого-то убивают, к тому же у тебя есть свои обязанности, но будущее личное счастье не менее важно. Ты не можешь всю жизнь ловить преступников. Признайся, ты уже впутался в расследование смерти того несчастного индийского парня?
— Я там присутствовал перед тем, как ему стало нехорошо.
— Считаешь, дело нечисто?
— Боюсь, что так.
— Что ты подозреваешь?
— Отравление сурьмой.
— Слышала об этом веществе. То же самое, что рвотный камень?
— Вроде бы. Откуда у тебя такие познания?
— Это средство дают лошадям, чтобы сбить температуру. Но в больших количествах оно представляет опасность.
— Его трудно достать?
— Ветеринарам — нет. Могу тебя связать с одним из них, если ты собираешься продолжать данную линию расследования.
— Капитан нашей крикетной команды — ветеринар.
— Вот как?
— Придется навестить его.
— Только будь осторожен. Я всегда волнуюсь, когда тебя затягивают детективные приключения.
— Со мной ничего не случится, Аманда.
— Раньше я тоже так считала, а теперь постоянно тревожусь. И Хильдегарды рядом нет, чтобы за тобой присмотреть…
Эндрю Редмонд жил на окраине Кембриджа в доме, откуда открывался вид на фермерские угодья. Эндрю был третьим ребенком в семье, ему исполнилось двадцать девять лет, но он еще не обзавелся женой. Удивительно, учитывая его приятную внешность, спортивные достижения и хорошую работу. После недавнего дня рождения на камине осталось несколько поздравительных открыток, но все свидетельствовало о том, что это дом холостяка: медные украшения с конской упряжи, каминные щипцы, фотографии школьных и университетских крикетных команд. И в центре первого ряда всегда сам хозяин — капитан Эндрю Редмонд.
В доме пахло антисептическими средствами. Хозяин предложил Сидни чаю, и тот заметил, что, в отличие от многих жилищ холостяков, в этом царила чистота: в кухне прибрано, полки и столы протерты, пол недавно вымыт и поблескивает от влаги.
В качестве предлога для визита Сидни воспользовался Диккенсом. Настало время регулярного ежегодного осмотра, и он хотел убедиться, что с собакой все в порядке.
— После крикетного матча ему нездоровилось, и я привел его, чтобы вы посмотрели, нет ли чего-нибудь серьезного, — объяснил он.
— Разумно. — Редмонд поместил пса на смотровой стол и профессиональным жестом погладил по голове и ушам. — Да, тогда происходило что-то непонятное.
— Я слышал, что после игры вы сами приболели.
— Подумал, что от пива. Разливали из какой-то новой бочки, и я решил, будто оно крепче обычного.
— Вы не производите впечатления любителя много выпить.
— Я и не любитель. Разве что после крикетного матча. Или если мучает жажда.
— А лимонад вы пили?
— Не притрагивался. Мне сказали, вы вините лимонад в том, что случилось с беднягой Али.
— Кто сказал?
— Сестра. Ведь вы же были у нее в магазине. А я считал, что покупками занимается ваша экономка.
— Иногда люблю пробежаться по магазинам и что-нибудь купить. Кулинарные изделия миссис Магуайер, увы, попали под подозрение, однако я, как видите, пока на ногах.
— Рад слышать. Организм человека по-разному реагирует на то, что попадает в желудок.
— Но вы, как ветеринар, должны знать, что делать, если возникают проблемы.
— Животные и люди не одно и то же.
— И вы лечите любую животину?
— Стараюсь. Хотя вокруг здесь больше крупного рогатого скота. — Ветеринар закончил осмотр лабрадора. — Похоже, Диккенс в хорошей форме.
— Хорошо, что он успел быстро восстановиться.
— Можно было ему кое-что дать, чтобы помочь побороть недуг.
— В таких случаях обычно прописывают рвотное?
— Да.
— Наверное, существует много рвотных препаратов для разных животных. Думаю, что собаку и лошадь лечат не одинаково.
— Конечно, каноник Чемберс, лошади требуют особенных приемов лечения.
— Такого, как, например, жаропонижающее, вводимое через задний проход?
— Вы хорошо информированы.
— А основным его ингредиентом является сурьма?
— Зачем вы спрашиваете, каноник Чемберс? У вас не лошади, а лабрадор. И он в превосходной форме. Ему еще жить да жить.
19 июня в пятницу Сидни вместе с отцом и другими двадцатью двумя тысячами зрителей пришел на стадион «Лордз» посмотреть тестовый матч по крикету между командами Англии и Индии. Первой отбивала Индия и заработала 168 очков, причем пять бэтсманов пали жертвой крученых с отскоком влево Томми Грино. Вот такие подачи, подумал Сидни, были коньком Зафара Али.
Второй день Англия начала при счете 50 очков и трех потерянных калитках. Отец позаботился, чтобы прийти заранее и не пропустить игру: мощные удары вправо, влево и вперед Кена Баррингтона и изящные, расчетливые Колина Коудри. В первый раз Сидни видел Колина Коудри в 1953 году, когда, играя за Оксфорд против Кембриджа, тот заработал команде сотню очков. Его отец, Эрнест, был чайным плантатором в Бангалоре, и знаменательно, что еще тогда предсказал судьбу сына, дав ему инициалы МКК[8].
Перед тем как команды вышли из павильона, отец расспросил Сидни о новостях прихода. И заметил, что сыну будет полезно на время вернуться из недр своего блаженства.
— Полезно-то полезно, — согласился Сидни. — Но, боюсь, источник блаженства без меня оскудеет.
Они обменивались этой шуткой каждый раз, когда встречались, и она им не надоедала. Сидни радовался легкому общению с отцом — которое, вероятно, сложилось, когда ему было лет шесть. В том возрасте он получил свою первую биту, и отец рассказывал, как втирать в нее перед игрой льняное масло, как держать (левая рука выше правой), как защищаться (центр и пространство за левой ногой), как оглядывать воображаемое поле перед собой, чтобы найти слабые места в расстановке игроков противника и заработать ран. За тридцать лет общий интерес к игре углубил их дружбу, и они вели свои неспешные разговоры, то замолкая, то, если хотелось, возобновляя их, когда попадали на «Лордз», «Овал»[9], «Феннерз» или «Паркс». Сидни чувствовал, что во время игры может рассказать отцу обо всех своих проблемах, однако предпочитал держать сокровенное при себе.
8
Мэрилендский крикетный клуб.
9
Крикетный стадион в графстве Суррей, где проводятся международные матчи.