Страница 42 из 63
В почках и кишечнике обнаружен таллий, но в недостаточном количестве, чтобы послужить причиной смерти. Более важным следует признать присутствие соединений сурьмы — в желудке (0,000282 унции), в почках (0,000705 унции), в печени (0001464 унции) и в кишечнике (0,017636 унции)».
— Слишком большое содержание оксида сурьмы, чтобы объяснить случайностью, — произнес Джарвис.
— Следовательно, вы полагаете…
— Да.
— Как выглядит вещество?
— Светло-желтые кристаллы.
— Лимонного цвета? Как в лимонаде?
— Их можно спутать с кристаллами горькой соли. Если ее принимает больной с заболеванием желудка…
— Он может вместо горькой соли принять сурьму.
— Необходимо выяснить, продавал ли кому-нибудь бакалейный магазин кристаллы лимонада и горькой соли. И кто давал больному лекарства.
— Я думаю, мы можем сразу исключить из числа подозреваемых Энни Томас.
— Вот как?
— Нельзя же подозревать всех и каждого.
— Нужно узнать, кто готовил лимонад в день крикетного матча, пил его и вымыл потом кувшин. В напитке содержалось недостаточно сурьмы, чтобы убить взрослого мужчину.
— И из этого вы делаете заключение…
— В данный момент никакого. Лишь то, что причиной смерти послужил не только лимонад. Могло быть нечто иное.
— То есть яд находился в разных продуктах? Зафар ел сандвич с яйцом.
— Мы должны выяснить, что конкретно он ел, пил и до чего дотрагивался. Меня беспокоит, откуда взялся след таллия в его организме. Он мог принимать разные яды в разное время.
— Хотите сказать, что сейчас на свободе разгуливают не один, а несколько убийц?
— Этого нельзя исключать, Сидни. Начните с опросов поставщиков. Только будьте осторожны, не выдайте свою роль в данном деле. Не хочу, чтобы вы тоже пали жертвой злодея. А если почувствуете недомогание, немедленно обратитесь к своему врачу и известите меня. Неплохо вести дневник, указывая в нем все: что вы ели, пили и откуда взялись продукты.
— Полагаете, это необходимо?
— Да. Вы человек известный. И если кто-нибудь узнает, что вы заподозрили его, вам будет грозить опасность.
— Страшновато.
— Поберегитесь. Никакие меры предосторожности лишними не будут.
— Что же творится с людьми?
— Наверное, они редко посещают церковь.
Сидни стал священником не для того, чтобы расследовать преступления и настраивать против себя бакалейщиков, но сейчас собирался заняться именно этим.
Мать Энни, Рози Томас, была яркой блондинкой, краснолицей, с тонкими губами и вздернутым носом. Злопыхатель сказал бы, что ее лучшие деньки остались позади и она опустилась, но Сидни полагал, что если бы она захотела, то с помощью хорошего парикмахера и советов Аманды сумела бы превратиться в красивую, стильную женщину. Но для этого требовалось желание, время, терпение и уверенность в себе, которую Рози, судя по всему, растеряла. Отвела себе роль управляющей продуктовым магазином, заключив, что это призвание ее жизни. Сидни никогда не видел ее без фартука.
Рози подтвердила, что магазин поставляет продукты в индийский ресторан и Энни отвозит их туда каждый четверг. Но она еще долго не сможет выполнять свои обязанности, потому что до сих пор не выходит из спальни.
— По пятницам они отказывались принимать товар — целый день молились. Но нас все устраивало. Мы шли им навстречу. Хотя Энни тратила на них много времени.
Я слышал, она дружила с мистером Али.
— Не знаю, что вам наговорили, но посоветовала бы меньше слушать сплетни. Никто не видел, чтобы моя дочь гуляла с иностранцем.
— Я не имел в виду ничего подобного. Только спросил, дружили ли они.
— Мы дружим со всеми нашими клиентами.
— Не сомневаюсь, что относитесь ко всем одинаково.
— Стараемся. Стоит кого-нибудь выделить, и у вас начинают выпрашивать скидки.
— Мистер Али платил по полной цене?
— Естественно.
— Что он покупал?
— Овощи, корнишоны, маринованный чеснок. Менее скоропортящиеся продукты заказывал на месяц — например, консервы из лосося, персиков, сгущенное молоко. А за более экзотическими, наверное, ездил в Лондон. Мы специи не продаем.
— Но основными продуктами его обеспечивали вы? Молоком, сахаром, чаем и лимонадом, как в тот день, когда играли в крикет?
— Вы не можете винить мой лимонад в том, что случилось. Уж скорее пирог вашей экономки.
— От ее выпечки никогда не возникало никаких неприятностей.
— Все когда-нибудь случается впервые.
— Верно. Но все-таки насчет лимонада…
— Могу показать порошок, который мы продаем, — это такие растворимые в воде кристаллы.
— А горькой солью вы тоже торгуете?
— С какой стати? Мы же не аптека.
— А порошком для печенья?
— Почему вы спрашиваете? Вам нездоровится?
— Дело не в этом. — Сидни испугался, что проговорился. — Миссис Магуайер просила купить.
— Миссис Магуайер обычно делает покупки сама.
— Я решил помочь ей.
— Вам надо обзавестись женой, каноник Чемберс.
— Мне все об этом твердят.
— Ваша немецкая приятельница еще приедет?
— Вероятно.
— Можно выбрать англичанку. Не подумывали о моей племяннице?
— Абигайл Редмонд? Она слишком юная для меня. И, насколько мне известно, у нее есть избранник.
— Больше нет. Всем этим глупостям с Гари Беллом мы положили конец, как только узнали. Она симпатичная девушка.
— Послушайте, миссис Томас, я пришел к вам не для того, чтобы обсуждать мои матримониальные планы.
— А о чем же вы хотели поговорить?
— Я пришел, чтобы купить порошок для печенья и задать несколько вопросов о мистере Али.
— С ним теперь все кончено, Господь упокой его душу. Хотя он в Бога не верил.
— Он верил в своего мусульманского бога — Аллаха.
— Это не считается. Разве не так?
— Все мы дети Авраама, миссис Томас.
— Хотите сказать, что все мы евреи? Я не согласна.
— Это просто образное выражение.
За Сидни выстроилась очередь из покупателей, и он сообразил, что теперь не время рассказывать миссис Томас о сходстве религий.
— И еще: дайте мне, пожалуйста, кристаллы лимонада.
— Зачем они вам?
— Затем, чтобы делать лимонад, — ответил Сидни, прекрасно зная, что из бакалейного магазина понесет их прямо в кабинет коронера.
— Смешной вы, — заметила бакалейщица. — Иногда я просто отказываюсь понимать вас.
— Вы не первая мне об этом говорите.
— Надо проводить больше времени в церкви и не совать нос в чужие дела. Учтите, это не доведет вас до добра.
После долгих переговоров с родственниками Али, Гарольдом Стритом и служителями кладбища на Миллроуд Сидни провел упрощенную христианскую панихиду, за которой последовал мусульманский обряд, и имам возвестил хвалу Аллаху. Присутствовали члены обеих крикетных команд, пришли представители мусульманской общины, работники ресторана. Было ясно, что Али все любили и его ждало большое будущее. Тем более было трудно принять потерю, а мысль о преступлении повергала в ужас.
Энни Томас решила прочитать на похоронах стихотворение Кристины Россетти. В черном платье, бледная, всем своим решительным и непреклонным видом она требовала внимания. Энни хотела, чтобы присутствующие знали о ее чувствах к покойному.
После службы Сидни похвалил Энни за смелость и сказал, что если она почувствует себя беззащитной или ей будет страшно, то всегда может прийти к нему. Надеялся, что больше Энни не запрется в спальне.
— Понимаю, — продолжил Сидни, — как тебе тяжело. Но надеюсь, что когда-нибудь горе пройдет. Время лечит.