Цари-жрецы

Хети вынул из своего мешочка со снадобьями моток золотых нитей.

— Я вижу, вижу, — закивал трактирщик, и продолжил: — Не желают ли господа попробовать блюда вавилонской кухни? Очень вкусные блюда, приготовленные лучшими поварами, которые пришли к нам из Страны Двух Рек.

Это предложение пробудило интерес Хети, хотя Сидури наверняка не была единственной вавилонянкой, живущей в этих краях и умеющей готовить национальные кушанья.

— С удовольствием, — сказал ему Хети. — Подай нам лучшие блюда и лучшие напитки. Ты согласен с моим выбором, Ямен?

— Полностью, — ответил юноша. — Я не стану противоречить тебе, господин, потому что тоже люблю хорошее вино и то, что трактирщик называет хорошей кухней.

Трактирщик, обрадованный вдвойне, — у одного из вновь пришедших гостей в кошеле оказалось немало золота, да еще и заказали они все самое дорогое, — ушел, а Хети стал рассматривать собравшийся в заведении люд. Однако было слишком темно — только центральная часть комнаты была хорошо освещена масляными лампами, установленными на треногах. Хети мог видеть только людей, сидящих у столиков, расположенных неподалеку от них, а дальше — лишь силуэты.

— Как ты думаешь, — спросил Хети у своего спутника, — здесь будут танцевать и петь?

— Не знаю, мой господин. В других трактирах и пляшут, и поют, ведь многие завсегдатаи приходят сюда именно за этим. Но я не могу поручиться за это заведение, я здесь впервые.

Хети подумал: «Если представления не будет, то мы набьем животы и пойдем спать». Он находил Ямена милым и услужливым юношей, однако не слишком разговорчивым. И ему уже надоело слышать «мой господин» каждый раз, когда слуга к нему обращался. Хети начал скучать по обществу своих товарищей хабиру. Вот кто умел веселиться — они балагурили, рассказывали забавные истории, смеялись. Конечно, частенько они хохотали чересчур громко, да и шутки бывали слишком сальными… Но ему всегда было хорошо с хабиру. И в их компании он забывал об Исет.

К их столу подошла девушка и поставила на столешницу кувшин с вином и два кубка. Из одежды на ней была только узкая набедренная повязка, поэтому и бедра ее, по мнению Хети немного полноватые, и небольшие груди (она была совсем юной), и красивые гладкие ноги были открыты взглядам гостей. Девушка улыбнулась ему, и Хети подумал, что это хорошее предзнаменование: значит, вечер в этом заведении обещает быть нескучным. Маловероятно, что, предоставив посетителям возможность любоваться прелестями прислужниц, на сладкое им не подадут чего-нибудь еще более возбуждающего, заставив тонуть в пучине жестокого желания…

Ямен налил ему вина, которое он и выпил маленькими глотками. Пока он смаковал вино, в трактир вошли трое незнакомых мужчин. Ямен, к которому Хети обратился с вопросом, тоже никогда раньше их не встречал.

— Хеброн разросся, и теперь здесь много жителей, — пояснил слуга. — Кроме того, жители окрестных поселений приходят вечерами в наши трактиры, не говоря уже о проходящих мимо кочевниках.

Трое новых гостей разместились за соседним столом. Они громко говорили на языке, который отличался от ханаанского, но имел с ним общие корни, потому что некоторые слова понял даже Хети.

— Это аморреи, — пояснил Ямен.

— Откуда ты знаешь? Ты понимаешь, что они говорят?

— Я знаю их язык. У аморреев много племен, но все они пришли с севера, насколько мне известно, из города под названием Харан. Я даже слышал, что один их клан обосновался здесь. Этот клан пришел из Вавилонского царства, из города, который называется… Погоди, я сейчас вспомню…

— Может быть, из Ура? — предположил Хети — он слышал об этом городе от Шукрии, который там родился.

— Да, из Ура. Значит, ты бывал там?

— Нет, об Уре часто рассказывал мой товарищ, который оттуда родом.

— Твой товарищ тоже аморрей?

— Насколько я знаю, нет. Сегодня я впервые услышал о существовании этого народа.

Девушка, принесшая вино, вернулась в сопровождении юноши, на котором также была лишь набедренная повязка. Они несли блюда с едой. Подошел и трактирщик. Он объяснил, какие именно блюда поданы к столу — во первых, козленок, тушеный в козьем молоке с добавлением кориандра, давленого чеснока и лука-порея; во вторых, свиной ошеек, отваренный в душистом бульоне с пряностями — кориандром и укропом. В качестве гарнира к мясу подали чечевицу.

И Хети, и Ямен отдали должное этим блюдам, которые оказались очень сытными. Когда подали финики и яблоки, Хети понял, что есть больше не может. Пришло время насладиться танцами и пением, тем более что трактирщик как раз объявил о начале представления.

Хети привстал, охваченный дрожью: из-за двери в глубине помещения, освещенной множеством ламп, выходили танцовщицы и музыканты — те самые, которых он видел в Содоме, в трактире Сидури. Так же, как и в тот вечер, они пели и играли на музыкальных инструментах.

Усилием воли Хети заставил себя успокоиться. Он слушал и смотрел, но ожидал только одного — появления Вати. Но Вати все не выходила, не торопилась предстать перед ним. Словно в награду за долгое ожидание, после окончания представления перед гостями трактира появилась… Сидури. Она вышла в зал, и трактирщик представил ее собравшимся. Он заявил, что она является совладелицей этого заведения, построенного по ее настоянию, и, кроме того, она здесь главный повар и она же обучила девушек пению и игре на инструментах. Зрители стали хлопать в ладоши, помещение огласилось приветственными криками.

Хети не стал ждать — встал и быстро подошел к женщине. До двери оставался шаг, когда он позвал ее по имени. Сидури обернулась, и улыбка озарила ее лицо. Она пошла ему навстречу. У Хети камень упал с сердца — она его узнала, хотя видела всего раз в жизни.

— Сидури! — воскликнул он. — Я счастлив видеть тебя! Я так боялся за тебя и твоих подопечных!

Она увела его с собой в заднюю комнату. «Подальше от любопытных глаз и ушей», — объяснила Сидури. Оказалось, все было именно так, как он предположил: трактирщица предусмотрительно собрала свои пожитки и подготовила своих людей, стоило армии выйти за ворота Содома. Она была уверена в победе гиксосов и падении города. Укрывшись на холме, она убедилась в том, что жители покинули город и в нем бесчинствуют захватчики. Тогда она решила отправиться в Ханаан и открыть там новый трактир. Она слышала от людей, что танцы обнаженных женщин, равно как и веселые застолья с обильными возлияниями для жителей Ханаана в новинку, однако они уже успели ко всему этому пристраститься. Так случилось, что осели они в Хеброне. Здесь кто-то из богов, скорее всего, богиня Иштар, свела их с Забулану, у которого, в отличие от Сидури, были средства на строительство трактира. К тому же он говорил на вавилонском наречии — его покойная мать была родом из Вавилона, а отец — ханааней, который решил поселиться в Хеброне. Сидури и Забулану поженились и построили трактир.

То, что Сидури вновь обрела благополучие, порадовало Хети, однако он горел желанием узнать, что случилось с Вати. Тем не менее он терпеливо ожидал окончания рассказа, прежде чем задать свой вопрос.

— Я не знаю, что с ней случилось, — призналась Сидури. — Она вместе с нами бежала в горы из Содома. А потом… Может, она потерялась ночью? Наутро ее уже не было. Мы всюду ее искали, звали ее, но напрасно. Как бы то ни было, она очень красивая, поэтому я за нее спокойна. Разве только на пути ей встретился дикий зверь. Но это один шанс из сотни, так что это маловероятно.

У Хети вырвался вздох сожаления, а потом он спросил:

— Скажи мне откровенно, где ты нашла эту девушку? Она родом из Вавилона? Ты привела ее оттуда, как и остальных своих девушек?

— Вовсе нет! Я не знаю, откуда она родом, не знаю, кто она. Я купила ее на рынке рабов в Иерихоне, где мы какое-то время жили до того, как перебрались в Содом. Она была такая красивая! Но при этом она не говорила ни слова и, словно львица, защищалась, когда кто-то хотел к ней прикоснуться, поэтому никто не хотел ее покупать. Так что мне ее продали очень недорого. Я увидела, как хорошо она танцует, и решила, что мне эта девушка пригодится. А вот для мужчины, которому женщина нужна для других целей, такая пантера без надобности. Ты сам мужчина и знаешь: красавицей какое-то время приятно просто любоваться, но если ты не можешь поговорить с ней и коснуться ее, смотреть быстро надоедает.