Цари-жрецы

Стоило Хети показать Тарамму царскую печать, как правитель тут же устроил ему торжественный прием со всеми почестями, достойными посланника царя-пастуха. Когда правитель спросил, как его зовут, Хети не открыл ему свое настоящее имя — снова назвался Хори. Он предпочел бы, чтобы в городе никто не знал о его приезде: то, что, услышав имя Хети, царь Жебузеена тотчас же сообразил, что он — усыновленный сын царя Шарека, его не удивило. Для такой таинственности было две важных причины: во-первых, известие о прибытии жениха скоро достигло бы ушей царевны и насторожило бы ее; во-вторых, не стоило забывать и о том, что он приехал в город, откуда шел род царей-пастухов, город, в котором издавна жило их племя. Здесь людей, желающих его смерти, могло оказаться больше, чем где бы то ни было (за исключением столицы). Назвавшись ненастоящим именем, он сообщил Тарамму, что прибыл по секретному делу, доверенному ему лично царем, поэтому ничего не может о нем рассказать. Он выбрал лучший довод из всех возможных, чтобы Тарамму не пытался узнать правду.

Царскому посланнику отвели комнату в резиденции правителя, приставили к нему и слугу.

— Господин, — сказал Терамму Хети, — без стеснения обращайся к своему слуге с любой просьбой. Его зовут Ямен, и он будет служить тебе все время, пока ты будешь находиться в нашем городе.

Ямен склонился в глубоком поклоне, прижав руку к груди. На вид ему было лет шестнадцать, и, как сказали Хети, юношей он был смышленым и расторопным. Ямен проводил Хети в его комнату. Окна ее выходили на просторный двор, в центре которого росло множество пальм, дававших щедрую тень.

— Господин, я — твой слуга. Скажи мне, если чего-то захочешь. Я вижу, твоя туника измялась и не слишком чистая. Если ты мне ее отдашь, я ее выстираю, и она вновь станет красивой.

— Я с удовольствием отдам ее тебе, но что же я надену, пока ты будешь приводить ее в порядок?

— Если тебе нужно одеться, чтобы выйти на улицу, я принесу тебе тунику, которая придется тебе впору.

— Принеси, а я отдам тебе эту, — сказал Хети, который решил отказаться от привычки носить набедренную повязку — это могло натолкнуть на мысль о его египетских корнях.

Когда Ямен вернулся с чистой туникой, Хети задал ему вопрос:

— Скажи мне, Ямен, ты свободный человек или раб?

— Пусть не вводит тебя в заблуждение мое положение слуги, я свободный человек. Я — член племени кенизиенов. Мой отец — друг нашего господина градоправителя. Он отправил меня на службу к Тарамму, чтобы со временем я стал виночерпием. Дело в том, что в семье я младший из шести сыновей. В племени слишком много мальчиков, всех трудно прокормить. Нашим предкам-кочевникам было легче прокормить такую ораву — племя кочевало в степях и пустынях, перевозило грузы, разводило коз и овец, а временами и грабило проходящие мимо караваны. А с тех пор как царь-пастух положил конец межплеменным распрям и объединил племена под своим началом, грабить караваны и похищать чужое добро строго запрещено. Кроме того, все кочевники были вынуждены осесть в постоянных поселениях. Я же мечтаю однажды стать слугой нашего господина Шарека, его виночерпием.

— Достойная цель, — сказал Хети. — Возможно, ты добьешься желаемого. Скажи мне, знакомы ли тебе городские трактиры?

— В городе до недавнего времени их было три, и я хорошо их знаю, потому что наш господин Тарамму часто туда наведывается и берет меня с собой — я несу факел, освещая ему путь.

— Хорошо! Но почему ты сказал, что их «было три»? Неужели один из них разрушили или закрыли?

— Наоборот! Теперь их четыре. На днях открылся новый трактир.

— Ты уже бывал там?

— Нет еще. Но я наблюдал за тем, как он строился. В прошлую луну в город приехала новая трактирщица. Она велела строить заведение из дерева — из дуба, благо в восточной части пригорода есть большая дубовая роща Мамбре.

— Ты говоришь, что у нового трактира хозяйка, а не хозяин?

Хети навострил уши, потому что первым делом подумал о Сидури.

— Да, хозяйка. Почему ты удивляешься? Неужели не знаешь, что в наших землях трактиры содержат и женщины? Чаще всего уроженки Вавилона.

— Ну да, я слышал об этом. Вот только почему они приходят сюда из Вавилона?

— Я поясню тебе. Со времен Ночи Богов в Стране Двух Рек трактиры содержали в основном женщины. Но уже несколько лет царь тех мест запрещает женщинам открывать новые заведения, более того — он приказал, чтобы уже работающие трактиры перешли во владение мужчин — мужей женщин-трактирщиц или их родственников мужского пола. В противном случае заведение закрывают. Поэтому женщины, которые не хотят повиноваться приказу, переезжают в Ханаан, где ни один закон не запрещает им держать трактиры.

Хети с интересом выслушал его рассказ — теперь он знал, почему Сидури покинула родные земли и устроилась в Содоме. Сама она никому о причинах переезда не рассказывала.

— Знаешь ли ты, как зовут эту трактирщицу? — спросил он у юноши.

— Нет, но без труда узнаю, если нужно.

— Зачем откладывать? Давай пойдем туда вместе, если конечно, ты хочешь составить мне компанию в качестве моего слуги.

— Я — твой слуга, и охотно тебе повинуюсь. Сегодня вечером я пойду с тобой в трактир.

20

Солнце опустилось за линию горизонта. Его теплые лучи все еще освещали небо на востоке, по которому, окруженная звездами, неторопливо всплывала почти полная луна.

— Сегодня вечером факел нам не понадобится, — сказал Ямен Хети. — Луна будет светить так ярко, что на улице будет все видно как днем.

И в Содоме, и во многих других городах, трактиры были расположены на окраинах: ведь более шумного места не сыскать — там все поют, смеются, кричат во все горло! Новый трактир не был исключением из этого правила. На город опускалась ночь, когда Хети и Ямен подошли к трактиру. С обеих сторон дверной проем освещали факелы: они указывали дорогу пьяным гулякам, у которых в обычае было совершать обход близлежащих заведений. Яркий свет факелов позволял им точно определить желанный дом, не нарушая покой людей, живущих по соседству.

В отличие от трактира Сидури, в этом заведении не было открытой террасы с гостеприимно распахнутой дверью, что было характерно для такого благополучного места, как Содом, где не было ни воров, ни хулиганов. Но в обширных землях Ханаана были совсем другие порядки. Поэтому заведение не имело террасы, а тяжелая дубовая входная дверь была заперта. Однако стоило Ямену дважды ударить по двери короткой толстой палкой с узловатым набалдашником, лежавшей тут же, на высоком камне, как дверь открылась и улыбающийся мужчина со словами: «Добро пожаловать!» пригласил их внутрь. Разочарование Хети было сильным — в полутемной комнате он не увидел ни Сидури, ни кого бы то ни было из знакомых девиц. Тогда он решил, что, пусть он и не обнаружил здесь Сидури, у него остается шанс встретиться со своей невестой, которая, по словам царя, посещает подобные заведения.

Комната была просторной, в ее полумраке Хети различил силуэты посетителей, которых к этому часу собралось немало. Они с Яменом попросили распорядителя отвести им место в углу, у одного из очень низких деревянных квадратных столов. Вокруг столов лежали циновки и подушки. По желанию посетителя трактирщик ставил на стол не только выпивку и еду для тех, кто желал поужинать, но и масляные лампы — столько, сколько хотел клиент. Благодаря их неяркому свету желавший сохранить инкогнито посетитель мог с удобством есть и пить, однако для других гостей заведения рассмотреть его лицо в полумраке было сложной задачей.

— Господа, желаете только выпить или еще и поесть? — спросил трактирщик, стоило им занять места у столика.

— И поесть, и выпить, — ответил ему Хети. Он был голоден, ведь с утра кроме половины лепешки ничего не ел.

— Господа имеют при себе деньги, которыми оплатят угощение?