Культурогенетика

Принцип деятельности. Наряду с системностью и генетикой в XX веке сформировалась парадигма деятельности. Она имеет, с нашей точки зрения, наибольшую объяснительную мощность в науке, поэтому к ней и обращались ученые весь XX век.

В центре наиболее известных исследований XX века стояли проблемы сочетания социальности и антропного начала. В этих исследованиях изучались коллективные архетипы, ментальность, деятельность, нормы, ценности и т. д. Все они имеют прямой выход в культурологию и специфичны именно для нее. Это подробно освещается во второй главе.

Пределы деятельностной парадигмы (как искусственной) – деятельностная, с социальной доминантой (А.Н. Леонтьев) [218], техно-деятельностная (А.А. Богданов, А.К. Гастев) [40; 246] и деятельностная, с личностной доминантой (прагматизм Д. Дьюи) [107]. Социальное и техническое, как мы уже отмечали, входят в состав общественного. В этом случае парность внутри парадигмы обеспечивается в виде «общественного – личного». Деятельность связывает общество и личность. Поэтому мы говорим не о специальных (социо- и антропо-) парадигмах, а об их динамическом сочетании в ядре деятельности.

Рис. 6. Неклассические парадигмы, относящиеся к принципу деятельности, в науке XX века.

Отметим, что деятельностный подход не исключает системного подхода и даже образует с ним синтезы: системно-деятельностный, функционально-деятельностный, системомыследеятельностный и т. д. Например, в системно-деятельностном подходе Л.А. Зеленова культура получает трактовку в ракурсах ее устройства (система деятельности), процессуальности (процессы деятельности) и сферности (сфера деятельности) [118].

То же касается и соотношения деятельностного и генетического подходов, где возможности только намечены. Но, фиксируя связи, важно четко понимать, какой ракурс преобладает, – от этого зависит исследовательский аппарат. Из сочетания системно-объектного и деятельностного рождается представление о «неклассической парадигме» XX века:

Табл.1. Неклассическая парадигма XX века и ее разновидности:

Данная проблема постоянно освещается в работах А.И. Субетто. Он развивает логику «тотальной неклассичности». В отличие от рациональной классической науки, такая логика декларирует учет иррациональной составляющей. Источником возникновения «неклассичности» А.И. Субетто считает работы Нильса Бора, в которых субъект-объектные отношения приобрели другое понимание. По Бору, субъект оказывает влияние на результаты измерений. Таким образом, основой тотальной неклассичности является антропный принцип. Используемая нами системогенетика – неклассическая наука.

Развертывание всех основных разновидностей неклассической науки XX века и смешанных подходов порождает наиболее известные аспектные взгляды на культуру. Применение понятия «парадигма» дает возможность предельно крупной группировки множества определений культуры: частные определения «накрываются» этими существенными разновидностями – парадигмами.

Заметим, что принцип деятельности уже с некоторой натяжкой можно назвать научной парадигмой. Это именно принцип, не привязанный к предметности.

Проектный менталитет XX века

Наука, субстрат которой – знание, а цель – познание, принадлежит человечеству. Она открывает закономерности, законы, устойчивые детерминанты и дает на этой основе прогнозы. Важнейшая черта науки – ее аналитический характер.

Деление наук по объекту, к которому мы обращались, является наиболее крупным. У науки есть два предельно больших объекта и один пограничный: естественный мир, общество и человек. В развертке – четыре: природа, социум, техника, человек. До недавнего времени любое дифференцирование наук и синтез их ветвей (если не считать ряда междисциплинарных) происходило в этих, объектных, рамках. Философия вплоть до XX века устойчиво обеспечивала наднаучный уровень удержания целого.

Наука способствовала быстрому развитию техники. Научно-техническая революция (НТР) была успешной до тех пор, пока конструирование технических устройств выглядело как экспериментальное приложение знаний, т. е. в рамках классического менталитета Нового времени, сопутствующей ему просветительской пассионарности, с применением экспериментального метода.

Суть состояла в целевом оперировании Природой: она изучалась и на этой основе использовалась в целях людей. В ценностном плане это обозначается связкой Истины и Пользы. Процесс связывания Истины и Пользы в истории шел и раньше, но до запуска научно-технической революции (НТР) он не имел столь взрывного характера, потому что познание и польза существовали подчеркнуто раздельно. Изменения, происшедшие прежде всего в европейском менталитете в самом начале Нового времени, соединили рациональное познание и производство, что привело к индустриализации и последующим «волнам» НТР [359].

В XX веке ситуация изменилась в связи с тем, что чрезвычайно актуализировалось инженерное конструирование и появилось широко понимаемое проектирование. Эти направления деятельности не аналитические, а синтетические, они используют аналитические достижения науки, не являясь наукой, а в ряде случаев могут обходиться без науки вообще. Если «конструирование» поначалу имело дело только с техникой, а затем осваивало и другие объекты, то «проектирование» изначально заявило о себе как тотальное, принципиально не привязанное ни к какому объекту и не связанное генетически ни с каким конкретным предметом.

На место приоритетных возможностей науки (познание и эксперимент) пришли возможности, содержащиеся внутри деятельности. И, хотя сайентизм в качестве мировоззрения преобладал до середины XX века, проектно-деятельностный подход все больше демонстрирует собственный потенциал, не связанный напрямую с наукой. Рассмотреть данный момент истории важно потому, что он имеет решающее значение для понимания сути культуры и предмета культурологии в настоящее время.

Проектирование позволяет реализовать цели субъекта, «Я». За понятием субъекта может стоять и отдельный человек, с его целями, и групповой субъект (иерархия: от личности – до государства и выше). Отсюда – принципиальный прагматизм проектирования, открыто заявленный в философии Д. Дьюи [107]. Поскольку деятельность целесообразна, активность человека проявлена иначе, чем у всего живого, существовавшего до него: человек действует сообразно цели. А цели человека социализированы уже в силу его биосоциальности.

Наука и проектирование различаются их разной ролью в деятельности, особенно – в отношении к будущему.

Наука есть знание об объективных детерминантах, в пределе наука дает прогноз развития. Наука – это знание, внешнее по отношению к деятельности.

Конструирование и проектирование – синтетические разновидности будущетворения. Это означает, например, что проектирование кое в чем уже конкурирует с менталитетом: прагматическая ориентация реализуется как технология и техника деятельности, результаты здесь проект и программа деятельности. Искусственные программы начинают конкурировать с естественными ментальными по своей степени воздействия на людей.

В проектно-прагматическом подходе детерминанты и прогнозы науки, если они точно установлены, могут выступать в качестве проектных (программных) ограничений или «граничных и прочих условий». Однако в реальности такое знание влияет на деятельность лишь косвенно: человек может знать прогноз, но это еще не значит, что он будет учитывать его в деятельности, – иначе человечество не подошло бы вплотную к экологической катастрофе. Превращение знания в мотив деятельности, увы, не носит автоматического характера – иначе половина правовых ограничений была бы просто не нужна человечеству. Такое различение понадобилось потому, что проектный и деятельностный подходы, как мы показали, вообще не имеют отношения к научным парадигмам. И тем не менее в менталитете XX века они выполняли такую же функцию, какую в прошлом выполняли научные парадигмы: это – определенная устойчивая точка зрения на мир, имеющая в своем распоряжении собственный набор идеальных инструментов. Она тоже опирается на знание, только на знание не объектное: это – знание о деятельности. В освещении Д. Дьюи и его продолжателей оно инструментально – позволяет человеку реализовывать его цели с помощью проектов.