Страница 29 из 31
В последний раз (в этом доме и в этой самой комнате) она была в тот страшный день, когда ее мучила Круциатусом свояченица Малфоя — Беллатрикс Лестрейндж. Гермиона плохо его помнила, и уж совсем не помнила обстановку малфоевской гостиной, но ей почему-то казалось, что сейчас та выглядит несколько иначе: более уютной, более теплой. Другой. Но задумываться об этом времени не было, ее ожидала несколько другая цель. И заключалась эта цель в том, чтобы найти Люциуса Малфоя и наконец поговорить с ним. Гостиная же, к сожалению, оказалась пустой.
«Ну что ж… значит пойду его искать!»
Из комнаты вели две двери. Одна из них располагалась на северной стороне, а другая — на восточной, справа от Гермионы. Которая, чеканя шаг, направилась к двери, находящейся справа. За той открылся большой холл, в котором виднелась широкая лестница, ведущая наверх и большие сдвоенные двери главного входа в усадьбу. Понимая, что наверху, по всей видимости, расположены спальни, она вернулась в гостиную и уже собиралась открыть вторую дверь, когда вдруг услышала негромкий звук. Будто что-то упало на пол. И раздался он где-то совсем рядом, возле камина.
А взглянув в этом направлении, заметила и третью дверь, почти невидную на фоне отделки.
«Скорее всего, она ведет в библиотеку или кабинет. И там или сам Люциус, или кто-то, кто знает, где он находится…»
Таким же чеканным и быстрым шагом волшебница подошла к ней, повернула ручку и с силой толкнула дверь внутрь. Распахнувшись, та ударилась о боковину близстоящего книжного шкафа. Судорожно сжав в правой руке палочку, Гермиона шагнула в комнату.
Люциус Малфой, который стоял перед одним из находящихся там книжных стеллажей, развернулся лицом к двери. В руках он держал книгу в красном кожаном переплете, по-видимому, как раз собираясь поставить ее на место. На лице же Люциуса застыло выражение крайнего изумления.
— Мисс Грейнджер? — удивленно и даже чуточку испуганно протянул он. — Но как вы сюда по…
— Ну здравствуй, Леголас, — с усмешкой перебила его Гермиона.
Если бы она не была такой рассерженной, то, пожалуй, смогла бы оценить, сколь быстро Люциус сумел взять себя в руки. Поскольку на лице его уже в следующую секунду появилась знакомая бесстрастная маска. И все сомнения в том, что была неправа, все мысли о том, что Люциус Малфой никак не мог быть Леголасом, испарились практически сразу.
Чувствуя, что начинает задыхаться от избытка эмоций, Гермиона тяжело втянула в себя воздух. Ярость, клокочущая слепая ярость постепенно охватывала все ее существо.
— Значит, это правда? — требовательно спросила она. — Ты и есть Леголас?
Люциус отвернулся, аккуратно поставил книгу на место и только потом снова повернулся к ней.
— А ты, смотрю, не сильно довольна такой перспективой, — спокойно констатировал он.
Ироничную усмешку на лице Гермионы сменил хмурый и оскорбленный взгляд.
— А вы как думаете, мистер Малфой? Скажите, вам понравилось бы, если б узнали, что кто-то втянул вас в грязную игру и успешно обманывал на протяжении многих месяцев, пытаясь выдать себя не за того, кто он есть на самом деле?
Бесстрастная маска немного сползла, обнаружив под собой совсем уж непонятное выражение лица. Но ответил он предельно спокойно.
— Я не собирался обманывать тебя, Гермиона.
Она сжала палочку еще крепче и нахмурилась еще сильней.
— Да неужели? — спросила его так нежно, будто заглушала этим тоном клокочущую в горле ярость. — А что же ты, стесняюсь спросить, собирался делать, Люциус?
Малфой лишь успел открыть для ответа рот, но Гермиона не дала ему ничего сказать.
— Я имею в виду, — все с той же обманчивой мягкостью продолжила она, — что ты еще долго, наверное, собирался делать вид, что мы не незнакомы и никогда не встречались. Тем более… что неделю назад мы уже не просто виделись! Не так ли? Поэтому у меня вопрос: если твои намерения действительно были честны, как ты утверждаешь, то почему бы не сказать мне, что Леголас — это ты и есть? К чему тогда скрываться за маской поддельного имени и поддельной сущности?
— Я не хотел… — начал Люциус.
— Не хотел что? Лгать мне? — мягкость в ее голосе исчезла, сменившись стальными ноками. — Допускаю. Но не могу перестать удивляться: зачем? Поиграть захотелось? Собственная жизнь наскучила, и захотелось пожить чужой? А еще ты, наверное, подумал: «Почему бы не разыграть глупенькую девчонку Грейнджер? Притвориться влюбившимся в нее чудаком. Ах, да, можно еще и Драко подключить к этому, так будет еще веселей».
Гермиона видела, что глаза Малфоя потемнели, а на щеках заиграли желваки. Люциус судорожно сжимал челюсти, словно тоже сдерживал ярость, но ей было уже все равно.
«К черту! Наверняка сердится только из-за того, что я раскусила его… — хваталась она за свои обвинения, как за соломинку, убеждая себя в том, что его реакция служит отличным им доказательством. — Ах ты… мерзавец! Двуличная скотина!»
— Я думал, что ты умна, — холодно отозвался наконец Малфой. — Но ошибался. На самом деле ты ужасно тупа. Или слепа. Или, что еще хуже, и то и другое одновременно.
— О-о… как же ты прав, — с сарказмом согласилась его собеседница. — Я и впрямь ужасно глупая, потому что доверилась тебе, и слишком слепая, для того чтобы разглядеть, кто же ты на самом деле: лицемерный негодяй, привыкший манипулировать людьми!
Люциус быстро шагнул к ней, и Гермиона машинально сделала шаг назад. Напрасно. Потому что он шагнул еще ближе и обеими руками подтянул ее к себе. Сопротивляющаяся Гермиона не успела отстраниться. Как же она ненавидела это его превосходство! Ненавидела то, как легко он мог удержать ее рядом, словно ребенка. Как легко мог схватить за голову, не давая шевельнуться. Ненавидела и саму себя. За то, что яростно сопротивляясь Люциусу, она еще и откровенно наслаждалась жаром и силой его тела, к которому оказалась прижатой. Наслаждалась вкусом его рта, уже жадно целующего ее губы.
Гермионе ужасно не нравилось это, но все же она это делала.
Ей не хотелось этого. Точней, не хотелось хотеть! И все же… прижавшись к нему так же крепко, она ответила на поцелуй.
«Если бы хаос в моей жизни можно было персонифицировать, его бы звали Люциус Малфой», — мелькнуло вдруг в голове.
Вряд ли можно было назвать теперешний поцелуй Люциуса утонченным. Наоборот! Он был сильным, глубоким и даже чуточку грубым, будто тот хотел наказать ее, преподать урок. Малфой даже слегка покусывал ей губы, не давая отстраниться. И, зажмурившись от стыда, Гермиона сдалась на милость этого варварского завоевания. Она перестала сопротивляться и притихла, покорно целуя его в ответ.
«О, боги… Это же смешно, насколько легко и просто Люциус может влиять на меня…» — чувствуя себя почти предательницей, Гермиона с ужасом понимала, что внутри, гораздо сильней ярости, с каждым мгновением все ярче и ярче расцветает самое настоящее вожделение. И если бы Малфой усадил ее на стол или уложил на пол, пытаясь овладеть прямо здесь и сейчас, она бы позволила ему. Да еще с таким рвением, что стены Малфой-мэнора просто закачались бы.
Нет! — громко закричал в голове тот голос, что принадлежал разуму, и этот настойчивый крик придал Гермионе сил, чтобы прийти в себя и оттолкнуть Люциуса.
— Нет! — вслух повторила она, вытирая рот ладонью. Дыхание ее было прерывистым и тяжелым.
— Ну почему ты вечно все усложняешь? — яростно сверкнув глазами, Люциус попытался удержать ее. И Гермиона не знала, что в этот момент испугало больше: его низкий хриплый голос или настоящие живые эмоции, которыми окрасилось его лицо. А он, будто окончательно сбросив маску, слегка тряхнул ее за плечи и почти прорычал: — Что еще, черт возьми, я должен сделать, чтобы доказать тебе свои чувства, чтобы доказать, что достоин тебя?! Отвечай!
Их взгляды встретились, и Гермиона вдруг все поняла. Он не лгал! Люциус Малфой действительно испытывал к ней что-то. И ей вдруг стало страшно от этого озарившего понимания. Оказывается, думать, что все происходящее между ними — это лишь лживая игра, было проще и легче.