Страница 28 из 31
Они оба богаты… Оба…
были женаты…
У них у обоих взрослые сыновья…
…оба жуткие рационалисты…
…интересуются Зельеварением…
…и оба много лет… были последователями доктрины чистокровного превосходства…»
С каждым новым пунктом, подчеркивающим все большее и большее сходство между Леголасом и Люциусом Малфоем, ужас Гермионы возрастал в геометрической прогрессии. Теперь она вспомнила, что перед тем, как ей получить самое первое письмо Леголаса, Люциус Малфой попросил книгу «О зельях и наружных снадобьях» Альфреда Беркариуса — и вот! В письме Леголаса в ответ на ее вопрос о самой последней книге, которую он читал, тот написал: трактат «О зельях и наружных снадобьях» Альфреда Беркариуса!
Листая пергаменты дрожащими руками, Гермиона внимательно перечитала каждое письмо.
…меня преследует какое-то необъяснимое чувство, что я должен извиниться за поведение того мальчика. Не могу понять почему, но мне стыдно за него. Полагаю, отчасти я вижу в нём самого себя.
Так он ответил на рассказ об оскорблениях, которыми преследовал ее Драко во времена Хогвартса.
«Ну конечно же, Люциус Малфой именно таким образом и мог бы извиниться передо мной!»
К сожалению, я не совершил никакого прорыва в зельеварении, достойного даже самого скромного упоминания в «Ежедневном Пророке», не говоря уже о каком-нибудь известном и серьезном издании. Хотя, моего дорогого друга удостоили этой чести, когда он еще учился в Хогвартсе. Умнейший и талантливейший был человек. Я до сих пор скорблю о его смерти, годовщина которой как раз приближается.
Это письмо было датировано серединой апреля. Юбилей войны наступал через несколько недель. И единственным великолепным зельеваром, которого она знала и который погиб в этой войне, был… Северус Снейп. Друг Люциуса Малфоя!
Если когда-либо я и получал подарок, тронувший меня по-настоящему, так это тот, который недавно прислали мне вы. Это полученный мною великолепнейший набор для зельеварения от Фиделуса Мэлкина… Ах, как же вы меня балуете!
Она помнила, как отправила Леголасу тот набор, а через несколько дней Люциус Малфой посетил ее книжный магазин и попросил заказать для него энциклопедию к такому же. И, если Гермиона помнила правильно, то отправленный подарок как раз не включал в себя энциклопедию, а энциклопедия была абсолютно бесполезной без набора…
…много лет был яростным сторонником чистокровного превосходства. И все эти годы презирал — нет, скорее даже, не презирал, а откровенно не знал и не понимал маглов. Не скажу, что ненавидел их, все-таки ненависть — это достаточно сильное чувство. Правильней будет сказать: пренебрегал маглами, не уважая ни их историю, ни их достижения, ни их культуру.
Время шло, и мое отвращение к маглам, увы, продолжало расти… Даже несмотря на случившееся разочарование в былых идолах и былых идеалах. Пока… пока я не встретил (точней, не узнал лучше) одну… необыкновенную маглорожденную ведьму. О, она великолепна… Бескорыстная, прекрасная, благородная душой.
…я безумно хочу, чтобы она узнала, насколько серьезно я пересмотрел свои взгляды. Но не уверен, что эта ведьма предоставит мне такую возможность. Остается лишь надеяться. И можно сказать, что только на чудо.
«Ох, сладчайший Мерлин, он же говорил обо мне! Как я могла не видеть этого?»
Продолжая перебирать письма одно за другим, Гермиона перечитывала каждое из них, и почти в каждом находила какую-нибудь деталь, которая хоть как-то отсылала ее к Люциусу Малфою. Она перечитала почти абсолютно точное описание Леголасом ее внешности. Она вспомнила, как он купил ее любимые конфеты. Вспомнила тот браслет, что прислал ей, и вспомнила необъяснимый взгляд, брошенный Люциусом на этот браслет. Когда он увидел, что Гермиона надела его тем вечером. Надела для него.
«Ну, то есть… для Леголаса…»
У меня назначена встреча в этом ресторанчике…
Насколько я понял, наше свидание было запланировано слишком рано. Она оказалась не совсем готова…
Готова для чего?
Увидеться со мной…
Значит, она вам даже не показалась?
В некотором смысле да.
Та женщина… Ну, с которой ты должен был встретиться сегодня вечером, она очень важна для тебя?
Да. Очень. Но… пока еще не знает об этом.
И все же вы — редкий мерзавец, мистер Малфой.
А вы, мисс Грейнджер, все же одна из самых милых женщин, что я знал.
Боже мой, какая ужасная ирония, что я запала не на приличного и положительного мужика, а на тебя…
…жизнь полна невероятнейших парадоксов, моя дорогая. И, словно смеясь над нами, судьба порой подбрасывает нам такие ситуации, оказаться в которых мы и не думали.
Получалось, что Люциус Малфой и был…
Безжизненно опустив руки, Гермиона выронила письма на пол и запрокинула голову. Рот приоткрылся от изумления. Она отрешенно уставилась на потолок, не видя перед собой ровным счетом ничего. Дыхание было прерывистым и хриплым, словно ее только что вытащили из воды. Гермионе хотелось кричать, и она изо всех сил сдерживалась, чтобы не провалиться в банальную истерику.
Получалось, что Люциус Малфой и был…
Леголас у Толкина был эльфом. Великолепным красавцем-эльфом со светлыми волосами, как и у Люциуса Малфоя. Высоким. Мужественным. С благородной родословной, уходящей в века. Как и Люциус Малфой.
Люциус Малфой был…
Люциус Малфой, этот расчетливый, коварный, хитрый и недобрый человек… и был тем нежным и заботливым другом по переписке, тем интереснейшим заочным собеседником, в которого она почти влюбилась, узнав его под именем… Леголас.
========== Глава 12 ==========
Согласно теории Элизабет Кюблер-Росс, у горя есть пять этапов: отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. Теория эта часто используется для объяснения того, как человек воспринимает скорое приближение смерти или же переживает что-то другое, тоже страшное и неизбежное. Она подробно и понятно описывает состояние людей, воочию столкнувшихся с горем. С потерей близких, разрывом с любимыми или крахом чего-то очень в этой жизни важного.
И несмотря на то, что никто у нее не умер, ни с кем она не рассталась, да и вообще на первый взгляд не произошло ничего страшного, Гермиона все равно мучилась, раз за разом проходя эти несчастные стадии одну за другой.
Нет. Не совсем так. В последнее время некоторые из них ей удалось научиться перешагивать. Во всяком случае, так казалось сейчас, когда она стояла в гостиной Малфой-мэнора, только что выйдя из камина. Потому что в эту минуту ею отчетливо владели отрицание и гнев, с уже появившимся на горизонте принятием…
Поначалу она отрицала очевидное, отрицала то явное сходство, что уже бросалось в глаза. Не получилось. Леголас по-прежнему оставался Люциусом Малфоем. Тогда Гермиона попыталась рационально представить все происходящее неким потрясающим, невероятным совпадением.
«Может быть, он тоже ничего не знал! Понятия не имел, что Афина — это я. И, может, оказался точно так же удивлен, когда вдруг выяснил это… — убеждала она саму себя, ощущая, что получается плохо: доказательства того, что Люциус обо всем знал, были слишком очевидными. — Не стоит обманывать себя, Гермиона. Тебе прекрасно известно, что Люциус Малфой отнюдь не глуп. Он должен был догадаться. Уж слишком много намеков было у него. И раз он знал, но не стал рассказывать мне, значит, у него была какая-то цель. Это же совершенно очевидно!»
Итак, миновав стадию отрицания, она целиком и полностью отдалась во власть гнева. Гермиона еще не знала, что собирается делать и зачем вообще заявилась сюда, но, черт возьми, делать хоть что-нибудь она точно собиралась. И уж точно не думала сидеть сложа руки в ожидании следующего хода Люциуса.
Гермиона оглядела огромную комнату. Сказать по правде, она и не ожидала, что попасть в Малфой-мэнор удастся так просто, безо всяких… проблем. Теперь волшебница опасалась лишь одного — сможет ли она так же беспрепятственно вернуться в свою квартиру или камин поместья запретит подобное перемещение.