Страница 98 из 114
Когда он обернулся, всё было кончено, по крайней мере, внутри «церкви». Ошалевший от крови, почти неуправляемый, Лапочка рвал на части нечто, смутно напоминавшее человеческую фигуру.
Бердера тошнило; Хранитель силы стоял на коленях; в спине у него наискосок раскачивался костяной дротик. Рядом громоздилась батарея трупов. Митю Артур заметил не сразу. Чингис был жив, но буквально похоронен под горой Отцов с волчьими лицами. Ему требовалась срочная перевязка, как минимум, в шести местах. Над Карапузом стоял Прохор и деловито махал шашкой.
Он отрубал головы. Несколько человеко-волков так и умерли, не разжав челюстей, вгрызаясь в плоть врага…
Потом они втроем выволокли полумертвого чингиса наружу, на ледяной бетон, и Прохор занялся его ранами. Бердер самостоятельно умел останавливать кровь, но получил сильнейшее сотрясенье мозга, и периодически его заваливало набок.
Артур вяло удивился, как много вокруг трупов. Оказалось, что сверху спустились, на свою голову, еще человек двадцать. Прибежали из скитов, привлеченные шумом драки, совсем мальчишки и не испугались одинокого, безобидного старичка, прогуливающегося по дну дока, среди мертвых тел. А когда они толпой, выкрикивая угрозы, скатились вниз, стало уже поздно, потому что за спинами очутилась белая рысь, не уступающая в размерах самому крупному волку. А скромный дедок с косичками покатал что-то во рту, словно не мог проглотить горячее, затем выкатил на язык коричневый комок, и плюнул…
Снаружи горело всё, что Прохор успел поджечь. Горели гробы с мертвецами, горели клетки, в которых заживо поджаривались хищники. А наверху, за границей котлована, разгоралось ослепительное зарево. Полыхал вековой лес, вся непроходимая чаща, зажатая между болотами и берегом озера. В чащобе горели скиты, и даже сквозь нарастающий гул было слышно, как с треском лопаются коробочки заветного снадобья, кислого мака, щедро засеянного по всем окрестным лесам.
Артур оглянулся. В сторонке, привязанный к свае, косил горящим взглядом Белый Дед. Его любимый сатир валялся подле и то вылизывал подпаленную шкуру, то принимался хныкать и тыкаться в ноги хозяину. Коваль так и не понял, в каких они с Дедом были отношениях, а выяснять не хотелось…
«Кислый мак, — точно в полудреме повторял Артур, — придумают же…»
Что любопытно, относительно Кислого мака догадался Карапуз, когда Христофор пришел к нему из логова ведунов на явку. Он сразу учуял противный кислый запах; от Христофора шарахались даже комары. Оказалось, что чингисы знали это растение, хотя Коваль мог поклясться, что до Большой смерти ничего подобного на Ладоге не росло. Чингисам была знакома безобидная разновидность, природный дурман, от которого следовало подальше держать коней. Озерники засеяли мак повсюду на своей территории, и методом сложного скрещивания вывели бесподобный штамм. Митя позвал Прохора, который тогда хоронился от чужих взглядов в подвале фактории, вместе они обнюхали Христофора еще раз, и вместе получили сильнейшую аллергию. Еле оклемались.
Сразу стало понятно, почему через линию болот не ходят ни люди, ни звери, и почему даже драконов воротит…
Сейчас Коваль даже радовался, что снадобья Анны Первой напрочь отбили обоняние. Совершенно не хотелось нюхать обугленные трупы. Помимо мазей в ноздри каждому «десантнику» запихали по куску особого мха. Эту породу Хранители использовали, когда делали вылазки на Вечные пожарища…
Удалось сохранить жизнь не только Белому Деду. Красный потерял руку в бесславной попытке удрать от тигрицы, но Прохор успел остановить кровь. Дед лежал без сознания и представлял собой жалкое зрелище. Его, как и человека-козла, не стали даже связывать. А вот оборотней связали. В живых остались трое апостолов, а также два Сына, вполне человеческой наружности, и мальчишки из клеток на верхнем ярусе котлована.
Оборотни-апостолы вовсе не желали превращаться назад, в обычных людей. При ярком свете белого костра Артур рассмотрел их получше и снова не нашел никакого вразумительного объяснения. До настоящего звериного обличья они не дотянули: уши располагались слишком широко, нос не до конца слился с верхней челюстью, и подбородок выглядел, как у приматов. От волосатого затылка, к сутулым плечам и выпуклому горбу позвоночника спускалась густая, серая щетина. Но в остальном это были самые обыкновенные мужчины, среднего, если не сказать пожилого, возраста. Апостолы клацали зубами, норовя дотянуться до веревок и довольно членораздельно выкрикивали проклятия. Самым отталкивающим Ковалю показались даже не гротескные морды. У спеленутых живых магнитов так и не прекратилась эрекция…
Артуру ужасно не хотелось скатываться к вере в банальную чертовщину, но ничего умного в голову не приходило. Если толкаться от их внутренней иерархии, выше апостолов стояли только Деды. Стало быть, остальные Озерники стремились достичь волчьего уровня?
— Там еще несколько козлов, и это… — Прохор махнул рукой в темный угол подземелья. — Короче, Лапочка погрыз, теперь не поймешь, но мнится мне, были и другие, недоделанные… Лучше не ходи, смотреть противно…
Артур и не пошел. Он отковыривал из онемевших ноздрей кусочки мха и смотрел вверх. Оттуда, медленно кружась, опускались куски горящей маскировочной сети, и серым пеплом осыпался плющ.
А еще выше, над клубами дыма, над столбами багровых искр, лупили лазурными крыльями драконы Качальщиков. Значит, старый Семен подоспел вовремя, а люди Абашидзе уже развернулись цепью вдоль Петрозаводской трассы. Теперь ни одна сволочь не ускользнет…
Не пройдет и месяца, как всей Руси будет известно, что детям Красной луны на Ладоге пришел конец.
24. СТАРЫЕ ПЕСНИ О ПРАВДЕ
— Где моя дочь?! — голос вятского мэра срывался на крик.
— Мы сделали, что могли, — не моргнув глазом, отвечал Коваль. — Там было три девушки, двух удалось спасти. Взгляните сами…
Старик, в сопровождении сыновей, зажимая нос платком, ринулся к тлеющим руинам шатра. Исмаил быстро перемигнулся с Артуром и снова занялся ранеными. Вместе с вятским начальством он привез Анну и двух лекарей из ближайшей деревни. Женщины хлопотали вокруг раненых. Чингис уже подавал признаки жизни. Лишь просунув между клыков топор, врачи сумели освободить его ногу от намертво вцепившейся волчьей головы. Из Бердера вытащили два наконечника от дротиков, наложили десятка два швов и залили в раны целебную смолу.