Страница 100 из 114
— Почто же Исмаил меня сразу не взял? Я бы солдат собрал, помогли бы вам изрубить ублюдков!
— И полегли бы все, разом полегли бы! — Коваль, кряхтя, поднимался по лестнице к нишам первого подвального этажа. — Как верный человек доложил мне, что колдуны дочку твою прихватили, так я понял, что ждать больше нельзя. Он тут тропку одну разведал, от дурмана свободную, да пройти по ней лишь трое-четверо могли, не больше. Я мыслил за месяц подготовиться, может, думал, кто из соборников со мной в поход отважится… И уж тогда, помолившись, дух укрепив, на бой бы вышел! Верно я говорю, святые отцы? Вы бы поддержали меня в походе на бесов?
— А то, оно конечно! — толкая друг друга, святоши рвались на духовную брань.
— Всей братией бы пошли!
— С иконами чудотворными…
— Никакой змей бы не устоял…
— Вот видишь, Кузьма, какое у нас единство партии и народа? — чуть не всхлипнул губернатор. — Но видишь, как всё обернулось. Пришлось нам сегодня сражаться. Заодно и дочурку твою не допустили до бесчестья… Пришли, господа!
В одной из цементных клетей, в окружении черепов, трофейных черных свечек и живописных пентаграмм на стенах, с важным, но обиженным видом восседал Прохор Второй. Жиденькие косички Качальщик спрятал под париком из вороньих перьев, физиономию густым слоем покрывали разводы цвета индиго, а сухощавый торс, вместо привычного балахона, укрывал дырявый женский корсет. Руки Качальщика стягивала за спиной толстая веревка, и весь он был похож на захваченного в плен несгибаемого вождя апачей.
Другой конец веревки храбро держал в руке наспех отмытый и переодетый Христофор, с отчетливыми следами страшных ранений на белом костюме. Подручные Исмаила недурно справились и с этим маскарадом. Прохор вообще предлагал присобачить к спине парня кусок топора или спрятать одну руку, будто откусили, но Артур от таких театральных трюков отказался. И без того было не понятно, как человек с такими ранами ухитряется разговаривать, да еще присматривать за пленным Озерником.
— Его благодари, — Коваль указал на сына луны. — Он их всех рассекретил, и Качальщиков мне в помощь привел.
Христофор низко поклонился, всячески изображая смущение.
— Ну что, не хочет говорить? — Артур несильно пнул Прохора сапогом в бок.
— Не бейте, не бейте только! — жалобно заголосил лже-Озерник.
— Признавайся тогда, что вы с вятскими Дедами сообща задумали?
— Мое дело маленькое. Сказано было, воду в Неве да в колодцах отравить, мы и готовились…
Митрополит ахнул, Кузьма нехорошо выругался.
— А вятские? — настаивал Коваль.
— А что вятские? Вятские — они как все. Как все, так и они, — часто залопотал Качальщик. — Велено в Вятке псов бешеных в город пустить да амбары поджечь…
Соборники пыхтели, словно шахтеры в забое. Коваль краем глаза следил, как ребята Исмаила эвакуируют наверх связанных Отцов и завернутого в ковер Деда.
— Зачем?.. Когда?.. За что? — бессвязно лепетал мэр.
Его помощник, ширококостный мужик средних лет, тоже обалдело хлопал глазами, не понимая, как городские власти могли проглядеть злодейство у себя под носом.
— Известно, когда! — разошелся окончательно вошедший в роль Прохор. — Как могучий Карамаз пойдет сюда войском несметным, так и нам начинать. В первую же Красную луну.
Снизу, из-под упавшего шатра, поднимался удушливый чад от горящей человеческой плоти. Кого-то из соборников начало рвать, митрополит сделался весь белый. Артура пока спасало средство Хранителей; ни один запах не пробивался сквозь онемевшие ноздри.
— Что еще за Карамаз? — встрепенулся Кузьма.
— Известно, что за Карамаз. Сто тысяч янычар у него. Правит из города Двух башен. Кидает по небу бомбы, а джинны могучие для него мертвящую воду делают.
— Вот так чушь! — не совсем уверенно протянул помощник мэра. — Откуда сто тысяч человек? Да мы-то ему что сделали?
— А то и сделали, что суете свои носы, куда не следует, — охотно отвечал «Озерник». — С азиатами торгуете? А с кавказниками черными? Вот и нечего вам там делать, отбивать чужое золото! Все пути южные, каспийские, а также азиатские, Карамаз-паша под себя берет, а скоро и доседова, до северов доберется. Тогда поджаритесь, как бесы в аду!
— Это почему такое? — заикаясь от волнения, спросил вятский голова.
— А потому что вы дураки! — засмеялся ему в лицо Прохор. Ковалю показалось, что Качальщик чуточку переигрывает. — Могучий Карамаз-паша, да продлятся его дни, говорит так. Русские, говорит он, никогда не соберутся вместе. Пьяницы вы все и безбожники, даже попы у вас думают лишь о власти и золоте. Не выбрать вам ни царя, ни президента. У поляков уже давно собрались воеводы, выбрали Верховного, и у немца тоже, и у болгар. А русские все дураки. Будет каждый мэр одеяло на себя тянуть, а по одному мы вас живо передавим. У вас новый хозяин как приходит, так на прежних грязь льет, а сам мошну набивает! И Собору центральному не хотят подчиниться, а без единого пастыря хана вам скоро наступит… Да, да, так и говорит великий Карамаз. Надо, говорит, поспешать, пока эти дурни не догадались Петербург столицей признать, а в Лавре патриарха всероссийского выдвинуть….
Вятичи ошеломленно переглядывались. Коваль делал вид, что увлечен раной на плече. Святоши слушали колдуна с такими лицами, точно собирались избрать патриархом именно его.
— А на Питер Карамаз не пойдет… — входил в раж Прохор. — Не, он не идиот, на Питер идти. Самые сильные пограничные отряды, и конница, и пушки. Он так и говорит, когда к нам, в скиты, погостить прилетает. Питер, говорит, мне пока не по зубам. Начну-ка я, пожалуй, с Вятки, да с другой мелочи пузатой, пока они не опомнились. Всех передавлю, как тараканов! Это он твою дочку забрать посоветовал. Стащите, говорит, у старого хрыча девку, всё равно помрет скоро, от бешенства… Всех в Вятке уморим, потом на Кострому пойдем…
Когда Кузьму и помощников усадили в повозку, бедные вятичи выглядели так, словно им вынесли смертельный приговор. Соборники, напротив, разошлись на всю катушку, лазили по закоулкам дока, размахивали кадилами, читали молитвы.
Изгоняли бесов, одним словом.