Только ты

Зачем он позвонил мне? Почему спросил про ориентир? Он не придет. Он никогда не найдет меня. Зачем я ему? А утром? Куда я пойду утром?

От этого понимания стало так страшно и одиноко, что я закрыла глаза и опустила голову на колени, умоляя про себя время растянуть эти пять минут до бесконечности.

'Я ненавижу тебя. Ненавижу. Всегда помни об этом'.

Но я не вспомнила. Я так обрадовалась голосу сводного брата, что на миг охватившей меня радости, забыла о его ненависти ко мне и вечеринке.

— Настя!

— Стас!

Он стоял на пороге магазина, взъерошенный, с горящим взглядом, в распахнутой куртке и расстегнутой на груди рубашке… и тяжело дышал. Как будто внезапно остановил бег. Но это был он, родной человек в этой одинокой до ужаса ночи, и он пришел! Стас и правда нашел меня в огромном городе!

Я вскочила на ноги так стремительно, что едва не упала, запнувшись о школьный рюкзак. Не в силах сдержать радостной улыбки, кинулась навстречу сводному брату, что широко шагнул ко мне, и замерла за миг до того, как уже готова была поймать крепкие запястья и прижать к себе. Словно снова напоролась на его слова.

'Никогда не касайся меня! Кажется, я просил тебя держаться подальше…'

— Стас…

Мне так хотелось обнять его, быть нужной хоть кому-то, что я почувствовала боль в озябших пальцах. Мне стало стыдно, что не смогла сдержать чувств, и я расплакалась, стоя у его груди. Закрыла лицо руками, пряча взгляд от темно-серых, прожигающих насквозь глаз.

— Скелетина, ты опять ревешь.

— Да. Я думала, ты пошутил. Ты не придешь. Думала, что меня никто и никогда не найдет.

Пальцы Стаса коснулись моих плеч, и мы оба вздрогнули. Он тут же, словно ожегшись, отдернул руки, а я подняла на него глаза. Посмотрела в растерянное, раскрасневшееся на скулах лицо, оказавшееся вдруг так близко.

— Но я нашел. Ты здорово напугала меня.

— Я не хотела.

— Я знаю. Пошли домой.

Он забрал мой рюкзак и взял меня за руку. Выпустил запястье сразу же, как только подвел к красивой, уютно урчащей машине, возле которой курил незнакомый парень.

— Садись! — скомандовал коротко и грубо, словно под чужим взглядом смутился своего прикосновения. Закрыв за мной заднюю дверь, забрался на переднее сидение, бросив под ноги школьную сумку с книгами.

Высокий парень тоже сел в машину. Обернувшись, взглянул насмешливо, заставив под любопытным взглядом сжаться в комок. Он был старше и крепче, но рядом сидел Стас, а я так устала сегодня бояться. А еще, в машине было тепло и чисто, и очень хотелось домой.

— Твою ж мать, Фрол! Детский сад. А я-то думал, что ты с некоторого времени повзрослел…

— Рыжий, еще хоть слово…

— Да ладно тебе, школота! У всех нас свои недостатки. Бывает.

— Она — моя сводная сестра и ничего больше!

Стас снова сердился. Я испугалась, что незнакомый парень сейчас обидится, но он лишь тихо рассмеялся, тронув машину с места.

— Как скажешь.

POV Стас

Она по-особенному поднимала глаза — как будто с поволокой. Сморгнув дымку с густых ресниц, доверчиво распахивала синий взгляд — открытый, кристально-чистый, и хотелось смотреть в ее глаза и видеть свое отражение. Все время, пока она смотрела на тебя.

Я боялся ее взгляда. С тех самых пор, как впервые увидел девчонку. Мне нравилось быть сильным, уверенным в себе, независимым, она же делала меня уязвимым. И за эту слабость я тоже ненавидел ее. За то, что появилась в моей жизни и забралась в душу. Незаметно прокралась туда, куда я никого и никогда не был намерен пускать. Только не Стас Фролов. Не тот, кто привык играть чужими чувствами и находить в этой игре удовольствие. Короткое удовольствие с очередной девчонкой и ничего больше. Я собирался стать мужчиной, а не половой тряпкой. Я собирался остаться хозяином самому себе.

Так почему руки до сих пор дрожали, а голос охрип? Сердце, не унимаясь, стучало в груди, не остывая от обжигающего кожу холода. Кажется, вламываясь в магазины в поисках скелетины, я совсем забыл, что на дворе зима. Что рядом Рыжий. Не замечая вопросов друга, просил гнать машину быстрее, всматривался в зимнюю ночь, надеясь в свете мелькающих вдоль обочин фонарей увидеть знакомую тонкую фигурку в светлой куртке.

Я вел себя, как дурак в своем страхе.

Кривая ухмылка Рыжего только подлила масла в огонь. Таким одержимым он меня еще не видел. И таким слабым — тоже.

— Как скажешь, — весело огрызнулся друг и перевел взгляд на дорогу. Ну и хрен с ним! Кроме сказанного, мне нечего было добавить.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и снова встретился с распахнутыми глазами Эльфа. Сцепив зубы, отвернулся, не понимая себя. Не принимая того, что чувствовал, когда страх, наконец, отпустил меня. Что сейчас стучало в горле от радости, что нашел девчонку. Что она рядом. Нашел, когда почти отчаялся найти. И что я сейчас изо всех сил старался удержать под контролем, как тогда, когда хотел обнять ее, но испугался своего желания.

Нет, это не было ненавистью. Ненавидеть легко, это чувство всегда делало меня сильней, сейчас же я чувствовал боль. А еще злость на друга за то, что был рядом. Что видел меня таким. Что узнал о моей слабости раньше, чем я догадался сам.

Рыжий разогнал народ ночным звонком, и когда машина его отца остановилась у открытых ворот в Черехино, — дом оказался пуст. Лишь следы вечеринки, укатанная шинами дорога и по-прежнему орущая из динамиков музыка говорила о том, что еще совсем недавно здесь весело проводили время.

Сводная сестра никак не могла открыть дверь машины, и Бампер со вздохом перегнулся через сидение, чтобы помочь девчонке. Внимательно посмотрел в лицо, криво усмехнувшись, когда она отпрянула.

— Как зовут тебя, найденыш? — спросил, и услышал в ответ тихое и осторожное:

— Настя.

— В кого ж ты такая хилая, а, Настя? Не кормят тебя, что ли?

— Отвали. — Это сказал я, а девчонка промолчала. Выскользнув из машины, оглянулась и побрела к дому.

— Ну и зачем ты, Витек? Она и без тебя замерзла и устала.

— Вижу, — Рыжий закурил. Щелкнул у лица зажигалкой, открывая окно. — Причина, видимо, не моего ума дело?

Мне по-прежнему не было что с ним обсуждать.

— Не твоего.

— Да, Стас, не в аптеку сгоняли. С резинками у вас еще долго не заладится. Детский сад, твою мать…

— Заткнись.

— Ладно, поехал я. Сводная, так сводная. Машину у отца без спроса взял, придется выкручиваться.

Рыжий был моим другом, лучшим другом, и я сказал:

— Спасибо.

Хлопнув дверью 'Мерседеса', остался стоять, сунув руки в карманы брюк, глядя вслед скрывшемуся в ночи автомобилю…

Я выключил музыку и закрыл окна. В доме было грязно и холодно, как всегда после вечеринки, и пахло травкой. Определенно, мать ожидал сюрприз, но я не хотел сейчас об этом думать. Ни о чем не хотел думать. Сейчас ноги несли меня к Эльфу, и я ничего не мог с собой сделать.

Я нашел ее на кухне. Не знаю, почему она не включила свет. Он мягко падал из холла в открытую дверь, освещая щуплую спину девчонки, что стояла у плиты с чайником, пытаясь поджечь конфорку. Она сняла верхнюю одежду, оказавшись дома, но ей все еще было холодно и хотелось тепла. И в том виноват был я.

Мне ничего не стоило отодвинуть ее в сторону, чтобы помочь, но, клянусь, она занимала так мало места! И была слишком трусливой, чтобы убежать, почувствовав меня за своей спиной. Так близко, что последний раз всхлипнув, замерла не дыша, когда я отобрал из ее рук чайник и зажег огонь.

— Такая худенькая… Скелетина, ты что, недоедала? Ты же с бабкой жила. Пироги, щи, блинчики с творогом, все такое, — прошептал в ее затылок, понимая, что говорю ерунду. Дурея от того, что могу касаться носом ее волос, чувствовать нежный запах и молочное тепло кожи.

— Она… Она не очень умеет, а я не прошу.

— Ясно.

Она все-таки вздохнула, но не отошла, греясь у моей груди. Склонила голову, опустив руки. Спросила так же тихо:

— Почему нет родителей?