Судьба Убийцы (ЛП)

– Фитц Чивэл! Хорошие новости, и я хотел сразу же поделиться ими. Прилетела птица с того берега реки. Смоляной прибыл туда.

– Из-за реки? – похмельная головная боль разразилась внезапным бряцаньем в моей голове.

– Из деревни. Барже гораздо проще причалить там, чем на этом берегу, и для капитана Лефтрина лучше разгружаться там и понемногу переправлять груз через реку. У Смоляного полные трюмы: рабочие для фермы, дюжина коз, мешки с зерном. Три дюжины кур. Мы надеемся, козы приживутся лучше, чем овцы. Овцы были бедствием – я думаю, только трое пережили зиму. В этот раз мы будем держать кур в заграждении, – он поднял голову и извинился: – Простите, что разбудил вас так рано, но я думал, вы захотите узнать. Корабль будет нуждаться в очистке перед тем, как будет пригоден для пассажиров. День, может быть, два, в худшем случае три. Но скоро вы сможете отправиться.

– В самом деле, приятные новости, – сказал я ему. – Хотя ваше гостеприимство было замечательным, мы с нетерпением ждем возможности продолжить наш путь.

Он кивнул, разбрызгивая вокруг капельки воды.

– Есть другие, которых я должен уведомить. Простите, мне нужно торопиться.

И он ушел, усеивая каплями коридор. Я попытался представить Дьютифула, передающего такое сообщение гостю. Наблюдая, как он уходит, я почувствовал укол зависти к тому, как непринужденно драконьи торговцы общаются. Возможно, у меня всегда все было шиворот-навыворот. Возможно, то, что я был бастардом, дало мне гораздо больше свободы, чем жизнь в рамках правил, которые связывают принца.

Я закрывал дверь, когда Шут переполз на край кровати.

– Что это было? – спросил он несчастно.

– Король Рейн с новостями. Смоляной пришвартовался на том берегу. Мы отправляемся через день-два.

Он спустил ноги с кровати, сел, а затем, наклонившись вперед, спрятал лицо в руках.

– Ты напоил меня, - пожаловался он.

Я так устал лгать.

– Есть вещи, которые я должен знать. Так или иначе, Шут, тебе нужно было поговорить со мной.

Он медленно, осторожно оторвал голову от рук.

– Я очень сержусь на тебя, – сказал он тихо. – Но я должен был этого от тебя ожидать. – Шут снова спрятал лицо. Его следующие слова были приглушенными: – Спасибо.

Он выбрался из кровати, двигаясь так, будто мозги могут вытечь из черепа, и заговорил голосом Янтарь:

– Тимара просила меня выделить время для визита. Полагаю, ей чрезвычайно любопытно узнать о Серебре на моих руках и том, как оно воздействует на меня. Я думаю сегодня навестить ее. Вызовешь Спарк помочь мне одеться?

– Конечно, – я отметил, что Янтарь не попросила меня проводить ее. Я подумал, что заслужил это.

В тот день, когда дождь ослабел, я рискнул выйти на улицу с Лантом. Мне хотелось увидеть башню с картой. Впервые я увидел ее много лет назад, когда случайно прошел через Скилл-колонну и очутился в Кельсингре. Точные карты, которые дали мне Чейд и Кетриккен, не выжили после медвежьей атаки, так что я надеялся освежить то, что помню, взглянув на карту Элдерлингов. Но мы не успели далеко уйти, как я услышал дикий рев драконов, а затем крики возбужденных людей.

– Что это? – спросил меня Лант и выдохнул: – Нам следует вернуться к остальным.

– Нет. Это приветственные крики. Вернулся дракон, один из тех, которых давно не было, – порыв ветра донес до моих ушей имя. – Тинталья возвращается, - сказал я ему, – и я снова ее увижу.

– Тинталья, - произнес Лант с тихим благоговением. Его глаза были широко распахнуты. – Риддл говорил о ней. Королева-Драконица, пришедшая, чтобы помочь освободить Айсфира, а затем ставшая его самкой. Та самая, которая принудила Айсфира положить голову на домашний очаг в материнском доме королевы Эллианы, чтобы выполнить условие, поставленное Эллианой Дьютифулу.

– Тебе все это известно?

– Фитц, это известно каждому ребенку в Шести Герцогствах. Нед Гладхарт поет ту песню про драконов, в которой одна из строчек: «Синее сапфиров, мерцая подобно золоту». Я должен увидеть ее собственными глазами!

– Я думаю, мы увидим, – прокричал я, потому что дикий хор трубивших драконов заглушал наши голоса. Они поднялись из города в знак приветствия или вызова. Это было удивительное зрелище, в котором в равной степени мешались красота и ужас. Они резвились, как ласточки перед бурей, но эти существа были больше, чем дома. Они мерцали и сверкали на фоне покрытого облаками неба красками, более похожими на драгоценности, чем на живую плоть.

Затем я увидел Тинталью, летящую высоко над верхушками деревьев. На мгновение мне показалось, что она очень близко, но затем, когда она подлетела ближе, я понял, что ошибся. В действительности она была огромной – она затмевала любого из драконов, которого мы видели в Кельсингре, – и она была намного больше, чем когда я видел ее в прошлый раз.

Эта драконья королева была осведомлена о переполохе, вызванном ею в городе. Она пронеслась над нами, делая большой круг. Пока она спиралью спускалась, делая круг за кругом, я едва мог оторвать от нее глаза. Сердце забилось в восхищении, и я обнаружил, что лицо расползлось в улыбке. Я ухитрился бросить взгляд на Ланта и увидел, что он сложил руки на груди и улыбается ей.

– Драконьи чары, – прохрипел я, но так и не смог прекратить улыбаться. – Осторожно, Лант, или ты запоешь!

– О, ярче сапфиров и мерцающая, как золото! – в его голосе звучала музыка и тоска. – Песня менестреля не в силах отдать ей должное. Она переливается золотом и серебром, она синее драгоценных камней! О, Фитц, вот бы мне никогда не отрывать от нее взгляда!

Я ничего не говорил. Рассказы о драконьих чарах были хорошо известны теперь во всех Шести Герцогствах. Некоторые никогда не становились их жертвами, а другие были околдованы простым взглядом дракона на расстоянии. Лант бы не услышал никаких предостережений от меня сейчас, но я надеялся, что чары рассеются, как только Тинталья исчезнет из виду. Не будь мои Скилл-стены уже поднятыми для защиты от голосов Кельсингры, то, вероятно, и я бы почувствовал такое же головокружение, как и Лант.

Скоро стало ясно, что она приземлится на площади перед Залом приветствий. Лант торопился, и я не отставал от него. И все же она была на земле прежде, чем прибыли мы и стали собираться Элдерлинги и младшие драконы. Лант попытался ринуться вперед, но я поймал его за руку и удержал.

– Королева Малта и король Рейн, – предостерег я Ланта, – и их сын. Они будут первыми, кто поприветствует ее.

И они были первыми. Даже драконы Кельсингры держались на почтительном расстоянии – нечто, чего я не ожидал. Тинталья неторопливо сложила крылья, дважды встряхнув ими, словно желая убедиться, что каждая чешуйка на своем месте, прежде чем постепенно закрыла их под хор восхищенных вздохов собравшихся. Когда Рейн и Малта появились вместе с Фроном, следующим за ними по пятам, мне стало ясно, что Малта успела торопливо прихорошиться, а Рейн надел чистую тунику и пригладил волосы. Фрон улыбался в благоговейном изумлении, но выражение лица Малты было более сдержанным, почти холодным, когда она спустилась по ступенькам, чтобы предстать пред Тинтальей. Королева к королеве, осознал я, несмотря на разницу в размерах.

Рейн шел рядом с Малтой, но в шаге позади, когда королевы вышли вперед поприветствовать друг друга. Тинталья изучала Малту, ее шея выгнулась, а глаза медленно вращались, пока она осматривала ее. Выражение лица Малты не изменилось, когда она равнодушно сказала:

– Итак, ты вернулась в Кельсингру, Тинталья. На этот раз твое отсутствие было долгим.

– Разве? Для тебя возможно, – рев драконицы был музыкальным, и вместе со звуком голоса разносились ее мысли. – Ты должна помнить, что драконы не измеряют время в крохотных капельках дней, которые кажутся столь значительными людям. Но да, я вернулась. Я прибыла пить. И чтобы меня хорошо вычистили.

Как будто наказывая Малту за упрек, драконица проигнорировала Рейна и качнула головой, чтобы посмотреть вниз на Фрона, который взирал на нее с обожанием. Глаза драконицы завращались с нежностью. Она склонилась и выдохнула на него, и я увидел, как одежда мальчика пошла волнами от ее дыхания. Внезапно она вскинула голову, а затем с негодованием уставилась на него.