Британские СС

– Это он?

– Да, сэр. Точно он.

– Господи! А рядом с ним тот самый человек, которого убили в квартире над антикварной лавкой.

– Давайте я позвоню в информагентство и выясню, кто покупал у них эту фотографию? – предложил Данн. – Прислали ее именно сюда, на этот адрес.

– Стоит попробовать.

Дуглас еще раз осмотрел комнату. Нигде не отходили обои, нигде не было никаких признаков, что тут двигали мебель или приподнимали половицы. Ничего не нашлось в бачке унитаза, а на шкафах и под ковром лежал только слой пыли.

Дуглас подошел к широкому кухонному столу, задвинутому в самый угол, чтобы освободить пространство. Пощупал под столешницей, не приклеено ли там что-нибудь липкой лентой. Затем присел на корточки и заглянул.

– Посмотрите-ка, Джимми.

Кухонные столы, как правило, снабжаются встроенным ящичком для хранения столовых приборов. Был такой и здесь – незаметный с первого взгляда, поскольку именно этой стороной стол был придвинут к стене. Вдвоем с Джимми они с трудом отодвинули тяжелый стол и раскрыли ящик.

Он оказался довольно большим, и внутри действительно лежали вилки, ложки и сломанная взбивалка для яиц. Однако основное пространство занимала рука. Правая рука из легкого сплава, развалившаяся на части в том месте, где выпало крепление. И Дуглас, как заправский фокусник, достал из кармана это самое крепление и вставил на место.

Констебль Данн отреагировал именно так, как от него ожидалось, – он изумленно присвистнул.

– Ну что ж, этого мне достаточно, – заключил Дуглас. – Деталь была найдена на месте преступления. И выскочила, вероятно, в процессе борьбы.

– Выходит, он все-таки замешан в убийстве Питера Томаса?

– Теперь можно называть это убийством Уильяма Споуда, Джимми.

Дуглас убрал деталь обратно в карман, а протез руки – на место. В ящике он заметил бумажный сверток. Внутри оказалась старенькая, но рабочая и бережно хранимая камера «Лейка» и принадлежности к ней – объективы, фильтры, светозащитный кожух и аккуратно убранный в чехол складной штатив с четырьмя ножками и каким-то большим крепежным устройством в форме кольца.

– Это тоже денег стоит, – заметил Дуглас, кладя сверток на место.

– Камеры теперь вторая валюта, – проговорил Данн, когда они придвигали стол к стене. – Знаю человека, который купил пару дюжин. Все сбережения вбухал.

– Рискованное вложение.

– Ну бумажные деньги тоже. Так вы думаете, что свидетели лгали, опознав его как Питера Томаса?

– Мы ничего не докажем, – вздохнул Дуглас. – Они будут до последнего клясться, будто именно под таким именем его и знали. Но я табачный паек за месяц готов поставить, что это ложь.

– Почему, сэр?

– Все говорили одно и то же, Джимми. Слишком много свидетелей сошлись в показаниях.

– Может, потому, что это правда!

– Правда не бывает одинаковой. Так говорите, у этого Споуда сегодня еще урок?

– Должен быть, сэр. В школе его возьмем?

– Сперва я позвоню в Скотленд-Ярд. Мой новый начальник может изъявить желание присутствовать.

Предположение оказалось верным. Штандартенфюрер Хут, по словам Гарри Вудса, выдал «типичный набор эсэсовского лая».

Глава 11

Школа на Бич-Роуд представляла собой типичную викторианскую крепость, в каких большинство лондонцев проводили свои ученические годы. С одного бока к зданию примыкала полузаброшенная церковь, и мощеная площадка перед ее кладбищем служила школьным двором. «И мы обрекаем своих детей проводить золотое время юности в таком месте… Бедный мой сын», – угрюмо размышлял Дуглас.

Напротив школы располагалась чайная – когда-то уютная маленькая норка, пахнущая сигаретами «Вудбайн», свежими тостами и сгущенным молоком. Дуглас часто захаживал туда еще на заре своей карьеры в уголовном розыске. Прилавок тогда ломился от хлебного пудинга, нарезанного большими ломтями – тяжелыми, как свинец, и темными, как грозовая туча. Теперь же старенький бак, из которого прежде наливался чай, содержал в себе лишь безвкусный эрзац, и в помещении было так холодно, что даже окна не запотевали.

– У нас в резерве четыре взвода пехоты, – говорил Хут. – Я пока велел им не привлекать к себе внимания. Остальные взяли квартал в оцепление.

Дуглас посмотрел наружу сквозь стеклянную дверь чайной. Солдаты были в полном боевом обмундировании, вплоть до полевых курток и ручных гранат на поясе. Вдоль Лиссон-Гроув выстроились грузовики, рядом с ними ожидали группы для проведения массовых арестов – с раскладными столами, переносными пишущими машинками и ящиками наручников.

Такова была официальная немецкая политика. «Обеспечение правопорядка должно быть демонстрацией ресурсов власти населению». Зная это, Дуглас все равно не ожидал такого масштаба.

– Наверное, стоило бы мне произвести арест одному, – сказал он.

– Я хочу, чтобы эти люди поняли: мы настроены серьезно, – отрезал Хут. – Все, идем его брать.

Они перешли через дорогу. Дуглас услышал смех кого-то из солдат и посмотрел туда, где ожидали штурмовые группы. Бойцы переговаривались, стоя в расслабленных позах, какие солдаты всегда принимают в минуты отдыха. А вдруг этим эсэсовцам дадут приказ открыть по школе огонь? Они подчинятся? Дуглас не сомневался: если он вообще что-то знает о детях, вся ребятня либо уже сгрудилась у окон, прижав к стеклам носы, либо ерзает на месте в ожидании разрешения повыскакивать из-за парт. Он оглядел все окна в поисках сына, но нигде его не увидел.

Как только они с Хутом вошли в вестибюль, им навстречу шагнул вахтер. Заметно было, как сильно он нервничает. В атмосфере чувствовалось напускное спокойствие, как будто все в школе получили приказ не обращать на окруживших здание военных никакого внимания.

– Чем могу помочь вам, джентльмены?

– Прочь с дороги! – рявкнул Хут. – Где директор? Под столом прячется?

– Штандартенфюрер, этот человек – фигурант моего расследования, – твердо произнес Дуглас. – Я должен настаивать на соблюдении гражданских прав. Я сам произведу арест.

Хут улыбнулся.

– Не волнуйтесь, мы не планируем застрелить его «при попытке к бегству», если вы на это намекаете.

Штандартенфюрер шагнул к дверям, за которыми скрылся вахтер, и проорал в полутемные коридоры:

– Давайте-ка поживей, господин директор, чтоб вас черти взяли! – Затем он обернулся к Дугласу и пояснил: – У нас к этому человеку слишком много вопросов, так что пока никак нельзя подвергать его жизнь опасности.

В коридоре появился директор.

– Как это все понимать? – вопросил он тоном, которого Дуглас не слышал со школьной скамьи.

Хут смерил его взглядом, поднял трость и ткнул директора в грудь серебряным набалдашником.

– Не сметь… – произнес он и сделал долгую паузу, – обращаться ко мне… – он говорил медленно, подчеркивая каждое ключевое слово тычком трости, – а также к моим офицерам подобным образом. Вы показываете своим ученикам дурной пример.

Директор вытаращил глаза, растеряв все спокойствие вместе с чувством собственного достоинства.

– Все из-за Споуда? – промямлил он, заикаясь. – Вы же за ним? Зачем я только дал ему работу?! От него одни неприятности…

– Где он? – Хут задал вопрос очень четко, будто обращаясь к маленькому ребенку.

– Кто, Споуд?

– Ну а кто еще-то? Или вы думаете, я зашел справиться у вас о местонахождении рейхсмаршала Геринга? – Долгая пауза. – Или о короле Англии? Вместе с королевой и принцессами?

– Нет-нет, конечно. Вы остроумны, герр полковник. О короле, ха-ха! Всем известно, что Его Величество и вся королевская семья сейчас в Виндзорском замке, в добром здравии. Я читал в газетах и дал понять своим сотрудникам, что не потерплю никаких подлых слухов, будто бы он заключен в Тауэре…

– Где Споуд? – повторил Хут, слегка приподнимая козырек фуражки, словно околыш чересчур стеснял ему голову.

– Споуд? – Директор издал нервный смешок. – Споуд? А вы не знаете? Он же в полицейском участке… – Несмелая улыбка сползла с его лица. – Разве нет? Сегодня утром ко мне приходили выяснять его домашний адрес.