Ангелы

Я смотрел на брата и думал, а не двинулся ли он умом окончательно? На кой хер он говорил мне такие странные вещи, что он хотел сказать этим? Он что, мудак? Я его спросил об одном, а он выдал мне престранную тираду, не имеющую ни одной общей нитки с темой разговора!

– Люц, ты как? Все нормально? – почему-то спросил я, немного все-таки распереживавшись за душевное состояние единственного родственничка.

– Ты ни черта не понял! – огрызнулся он с легкой улыбкой на гнусной роже.

Я расслабился: брат был в порядке, никакой злобный дух не завладел им.

– А что я должен был понять из твоего офигенно философского ответа, который вообще не имеет места здесь быть! Я спрашивал о Розе и ее дне рождения, а не про способности человека!

– Очень даже все имеет место быть! Человеческие способности и день рождения твоей мегеры чуть ли не эквиваленты! – рассмеялся брат.

В тот момент я почувствовал себя до невозможности тупым. Я просто не понимал, о чем говорил новорожденный философ.

– Да… совсем плохо дело! – продолжил Люц, глядя на мой отсутствующий взгляд. – У тебя пять дней до всемирного счастья! Ей же восемнадцать будет? Нет? Да мне по боку на самом деле! В общем, что я могу тебе посоветовать: топай на вокзал, сейчас там наверняка пришло пару товарняков и алкаши как всегда не справляются с разгрузкой. Иди, помоги им. За пять ночей, я думаю, ты нагорбатишься ей на золотое колечко.

– Золотое колечко? – изумился я.

Да ешкин же кот, он что доконать меня хотел? Золотое, черт возьми, колечко!

– На кой черт Розе золотое колечко?

– Брат, ты вообще что ли наглухо тупой или ты поржать задумал надо мной? – Люц изумился или взбился, я не понял его эмоцию, но точно осознал, что он не шутил. – Алле, Гавриил? Ты – молодой человек, в твоей кровати – девушка. Девушки и аурум вступают в потрясающую химическую связь. Ты спрашиваешь, на кой черт ей это колечко? На кой черт водороду одна молекула кислорода в воде? Это ты знаешь, да? То же самое и с девушками – аурум – это их вторая молекула, без которой не будет воды. Не все этого требуют, но ни одна не откажется! Выбор за тобой, братишка! – Люц жадно присосался к своему пиву, лукаво рассматривая меня.

Золото. Девушка. Может Люц был в чем-то прав, я не знал наверняка. Девушка. Золото. Почему именно с этим металлом? Почему не с железом? Почему хотя бы не сраный аргентум? Забавно, что я являлся переходником для этой чудной реакции. Но я не заметил в Розе потребности в желтом металле.

– … Слушай…Она не должна знать, что я работаю по ночам…

– Думаешь, она будет переживать за твое драгоценное здоровье? – перебил меня Люцифер.

– Да нет, просто тогда это будет не сюрприз, если она узнает, что я хожу на подработку. Ей сразу же станет интересно, почему я это делаю. Понимаешь? – тихо и с некой печалью в голосе сказал я.

Мне просто стало хреново из-за слов брата о девушках и золоте. Я не верил, что то же самое можно было сказать о Розе. Черт, о ком угодно, только не о ней. Мой седовласый ангел класть хотел на металл гепатитного цвета. Эта девушка была выше всяких побрякушек…Но я должен был проверить! Да, да! Я верил ей, но не совсем. Как можно кому-то полностью доверять, как…черт, я даже не знаю, как кому. Ты сам себе не веришь полностью, а уж другому человеку – очень сомнительно! И конечно, независимо от реакции Розы на золото, я все равно буду любить ее… Самовнушение…

– Люц, короче, она не должна знать, что меня нет дома! – выпалил я, сделав серьезную рожу для полной убедительности, что я не шутил.

– Ну, я могу с ней покувыркаться, пока ты будешь потеть… Уверен, она не заметит разницы! – Люц растянулся в паршивой улыбке.

– Тогда я буду думать, что положить тебе в гроб! – проскрипел я, очень сильно надеясь, что этот козленок шутил, используя свой ничтожный юмор.

– Вот когда-нибудь я дождусь от тебя благодарности! – он рассмеялся. – К кому же тебе идти за помощью, как не к брату? Я сделаю все, чтобы она не заметила!

– Не вздумай к ней притрагиваться! – мне было не смешно.

Ему я тоже не верил. Ему, черт, я, наверное, меньше всего верил! Но идея мне нравилась. Его рожа отвлечет…ладно, заменит мою, и он прав… Роза не заметит разницы… Я даже не знал, обидеться ли на нее мысленно за это или это нормально? Ведь никто не видел разницы между нами, кроме нашей матери.

– Доверься мне, братишка! – Люц подмигнул мне и поплелся наверх в гордом одиночестве.

Я уже забыл, когда в последний раз видел его одного, идущего в спальню. Наверное, это было к лучшему – пусть отдохнет.

Когда я поднялся к Розе в комнату, было уже около двух часов ночи. Роза спала. На ее лицо падал свет фонаря и, черт возьми, она была прекрасна: нимфа, сбежавшая из сказки Андерсена. Я так страстно желал эту нимфу…но ее день рождения…вагоны. Я коснулся ее руки и улыбнулся: если ей нужны молекулы аурума, я достану их для нее.

До пяти утра я тягал огромные тюки, деревянные коробки, бочки и какую-то другую херню. Я опьянел от усталости и снова отрезвел. Я распотрошил не один вагон за это время. Работал очень быстро: чем больше вагонов, тем больше денег. Я даже сам не знал, что способен на такое. Я тягал, складывал…брал, тащил, отпускал, время шло. Я спотыкался, но тащил, руки тряслись, но я держал. Я успел так много, сколько раньше не получалось. Раньше я не верил в себя, а тогда поверил в нужду. Вот такая замечательная фигня эта нужда – поверишь во все силы и в себя заодно. А если рядом есть еще и человек, который подкинул эту нужду, то все получится в два раза быстрее. Роза была именно этим человеком, а я всего лишь сраная пешка, помогающая достать ей нужду.

Утром я пришел домой, быстро ополоснулся и буквально упал рядом с девушкой, ради которой отключил на хер свой мозг. Не каждый человек может заставить себя отключить мозги и пользоваться только конечным роботом. Роза заставила меня сказать голове «все отлично, нам было хорошо вдвоем!».

В восемь утра Роза открыла свои замечательные, голубые глаза и, конечно же, пнула меня: чего это я сплю-то? Я проснулся. Я сделал вид, что выспался. Я ненавидел ее в тот момент! Искренне ненавидел, но выспался!

***

Девятнадцатое января. Я трясся от холода под дверью ювелирного магазина, в то время как Роза нежилась в кровати, наслаждаясь сном. О…сон. За пять дней жуткой работы я стал похож на наркомана с огромным стажем, который одной ногой стоит в могиле: у меня появились синяки под глазами, сосуды все полопались – то есть, мои глаза были все время красными, руки тряслись, голова болела. Почувствуй себя стариком в девятнадцать лет. Но девятнадцатое января не думало об этом! Голова была занята только днем рождения Розы.

Я стащил одно из ее колец, чтобы подобрать новое по размеру и надеялся, что она не успеет проснуться до моего возвращения, ну или просто не успеет прийти в себя.

Утро было чертовски холодным, я проклинал всех и вся, кроме Розы. Но я ждал. В течение пяти дней я не потратил ни одной копейки. Я не ел, не пил, не срал, не ссал… да чего уж там, я не жил. Пять дней выпали из моей жизни. Всего чего я хотел – это подарить Розе необходимый компонент для того, чтобы она вступила в реакцию, сказать ей, что я все-таки люблю ее и упасть спать. Мне кажется, я проспал бы пол своей жизни. Люц рассказал, что за все пять дней ему пришлось только один раз притвориться мною.

Роза проснулась ночью и пошла искать меня. Каким-то чудом услышав это, Люц прокрался на кухню и сел за стол, притворяясь, что что-то пишет. Естественно, Роза, увидев чувака в моей майке и трусах, держащего ручку в руках и знающего, что с ней делать, сразу же подумала, что перед ней не может сидеть отморозок Люцифер. Но этого отморозка мне до сих пор хочется прибить. Ведь когда Роза решила, что это – я, то стала допытывать, какого черта я там вырисовываю. Мой ненаглядный братик не смог придумать ничего более умного, чем сказать: «Пишу стихи для тебя». И затем он клятвенно пообещал вручить их ей девятнадцатого января, то есть в тот день, когда я хотел сделать Розу счастливой.