Страница 26 из 67
— Немного изучила, — тускло ответила Юнари. — Но я гуляла только по второй палубе, а есть ещё третья. Когда мы плыли из Крылатого в Квемеру на большом пароходе, на нем имелась и четвертая.
— Считай четвертой шлюпочную, — кивком головы Эвальд указал на эту палубу, располагавшуюся над каютами первого класса. Там как раз суетилось несколько матросов. — Хотя, если брать порядок снизу вверх, то она скорее первая.
— Слишком сложно, — махнула рукой Юнари. — Нам следует находиться здесь, и, по-моему, здесь самое красивое место, только сильно дует, — она поплотнее запахнула свое пальто.
— Осень, море, — развел руками Хор, и его взгляд стал слегка озабоченным. — Впрочем, можно пройти в каюты и любоваться оттуда видом, не испытывая никакого неудобства из-за ветра.
— Может, я как раз ветер в лицо и хочу, — вздохнула Юнари. — Ветер в лицо, бесконечную дорогу — и чтобы ничего не нужно было делать против воли…
***
Юнари все же ушла к Альте, оставив Хора вместе с Эвальдом — продолжать их странный разговор, который они доверяли только хмурому небу и свежему ветру. Больше людей на верхней палубе не находилось: кто-то прятался от ветра в ресторане, кто-то — в своих каютах.
— Можно я задам тебе один вопрос? Знаешь, глупо выходит, — говорил Эвальд. — Но ты вообще хоть раз видел Рэра? Газеты не считаются, конечно.
Хор усмехнулся.
— Именно. Я не встречался с ним ни разу, только переписывался, когда речь шла, — он слегка помрачнел, — о свадьбе. На самой церемонии Рондер Мистераль так и не появился, поскольку умчался на неожиданное совещание с Магистром.
— Я б не назвал Рэра выдающей смелости человеком, однако Фаркасс Эссентессер действительно вызвал его срочно, и этого нельзя было предусмотреть, — Эвальд стал совсем серьезным, наморщив лоб. — Поэтому то, что казалось тебе игрой, на деле выходило лишь стечением обстоятельств. Удивительным, да. Но никакого умысла в нем не было.
— Я давно уже не подозреваю Рондера Мистераля, — тихо произнес Хор. Его куда более тяготило то, что Байонис до сих пор считал его виновным. Мальс думал поколебать эту уверенность за несколько дней до отъезда, однако из-за фокуса Эстилиса все сорвалось. — Так что твои слова мне ничего сейчас не дали. Кроме того, что ты главу фамилии уважаешь.
— Уважаю? — вскинул брови Эвальд. — С чего ты взял?
Хор лишь хмыкнул.
— А с чего тогда тебе выгораживать его?
— Я выгораживаю семью, — отмахнулся наследник фамилии. — Кроме того, я люблю, чтобы люди знали правду. В наше время, когда высокопоставленные особы врут чаще, чем пьют чай, правда — ценный и редкий товар.
— Однако ж, — не смог не заметить Мальс, — о себе ты предпочитаешь правды не выдавать.
— Это да, — невозмутимо кивнул Эвальд. — О себе я лгу постоянно. Но без этого я просто не смог бы жить, так что в моем случае вранье оправдано. Как и во многих других, увы. — Он неторопливо развернулся, опираясь на перила уже спиной, и запрокинул голову, глядя в хмурое серое небо. Чайки уже не следовали за пароходом, отстав минут через двадцать после отправления: их интересовали только подачки пассажиров. — Хотя ты, как мне кажется, меньше преуспел в этом занятии, которое становится искусством нашего времени, — проговорил Эвальд, не отрывая взгляда от неба. — С тобой приятнее иметь дело. Скажем так: ты честнее всех остальных, кто едет в нашей компании.
— Мне кажется, — с сожалением вздохнул Хор, — что ты просто меня не знаешь.
Наследник Мистералей покачал головой, и в его глазах мелькнула грусть.
— Знаю. Просто ты не знаешь тех, кто находится рядом с тобой.
— А тебе, значит, все эти люди лучше известны? — приподнял бровь Мальс. Было не очень приятно это слышать — и представлять Юнари или Альту поднаторевшими в лжи.
— Да, — просто сказал Эвальд. — Можешь мне не верить, мне все равно, как ты к этому отнесешься, ведь проверить это невозможно. Однако у нас здесь маскарад лжецов, а у тебя самая узкая маска. Извини, я пойду к себе в каюту. И вообще прости за этот разговор, на меня так действует море при плохой погоде.
Он выпрямился и медленно двинулся к двери в свою каюту, слегка покачиваясь, хотя море оставалось спокойным.
Хор остался один со своими мыслями, не очень-то радостными. Потому что он понимал, что Эвальду Мистералю не было смысла лукавить. Или… или это относилось к той самой лжи, без которой, как он говорил, он не мог прожить?
***
К вечеру море разгулялось, и Эстилиса ещё сильнее начало тошнить. Вместе с тем, что он выкурил пять сигарет, самочувствие вышло кошмарным и все стремилось загнать его в каюту подальше отостальных, однако не обращать внимание на собственное состояние стало уже давней привычкой.
Эстилис не собирался тратить время на борьбу с морской болезнью или на грустные размышления, а потому неторопливо бродил по палубе, от спутника к спутнику, от разговора к разговору. Единственной, кого он избегал, была Юнари Мистераль, о которой уже успел рассказать все Эвальд. От этой дамы следовало держаться подальше, она слишком многое хотела знать. Информация во все века служила серьезным оружием, а если она оказывалась в руках человека, который не умел правильно её применять… Юнари даже не представляла, что именно находится среди тумана, который она так упорно пыталась разогнать. И лучше б этой юной девушке совсем не знать об истинной натуре людей, которых она пыталась понять.
О, сколько счастья и скорби одновременно принесло людям знание! Если б в свое время пара ученых не отыскала бы древний город на территории Грозового Мира, то не вышло бы идеологии меранов, и никто не сражался бы за неё, и не взрывались бы города, не желавшие покоряться новой власти. Он помнил эти взрывы, и до сих пор они могли отдаваться в ушах, потому что это был грохот, который прозвучал на весь мир.
Эстилис перешел от перил к самым каютам и прислонился спиной к стене, наблюдая за прогуливающимися на палубе пассажирами. Только что прошел очередной их разговор с Маршалом Грозового Мира. Мальс Хор и не стремился скрытничать, оставаясь на прежней позиции реформатора, не любящего государственную систему. Лукавил он лишь в одном. Либо недоговаривал о своем даре, либо не желал упоминать о другой редкой особенности, из-за которой его взял в ученики Байонис Эссентессер. Таланты талантами, но правители никода не забывали о магии, а значит, было в Маршале нечто выдающееся, и требовалось как можно быстрее выяснить, что это.
Эстилис проследил взглядом за неспешно плывущей мимо Альтой Каэндра. Вот эта девочка могла стать ключом к своему покровителю, довольно эмоциональная и не готовая всегда принять сторону Маршала Грозового Мира.
Эстилис отошел от своей стены, наблюдая, как точеная фигурка исчезает в дверях ресторана, и уже думал двинуться следом, как его подергал за руку маленький мальчик, который явно не плыл первым классом.
— Господин Герцог, вам письмо, — отчетливо выговорил этот юный почтальон.
— Благодарю, можете быть свободны, — Эстилис принял из маленьких ладошек конверт, сложенный наскоро из обычного листа бумаги. — Ответ передавать не нужно.
Довольный мальчуган кивнул и зашагал, как Эстилис и предполагал, к лестнице на вторую палубу, оставляя получателя разворачивать письмо. В конверте обнаружился тонкий листок. Эмблема Южной корабельной компании и очень знакомый почерк, виденный, впрочем, всего три раза. Писала Эссабина.
«Если вы были столь галантны проводить меня до Грозового Мира, то вряд ли откажете, если я попрошу вас через пять минут после получения сего письма быть на второй палубе, возле кормы.
С уважением, Кудесница».
Кудесница. Он усмехнулся. Не имя, а именно это прозвище, подаренное восторженными юными учениками.
— Не те чудеса творишь, Кудесница, — пробормотал Эстилис и, аккуратно сложив письмо, спрятал его в карман, а затем глянул на часы, засекая пять минут. Перед дамой следовало проявлять крайнюю точность.
Он неспешно двинулся к лестнице на вторую палубу — двинулся так медленно, чтобы уложиться во время. Часы лежали раскрытыми в руке, когда Эстилис спускался вниз, задерживая каждый шаг. Три минуты. Две. К тому времени, когда осталась только одна, он уже двигался по второй палубе по направлению к корме, где застыла мгновенно узнанная фигура в сиреневом платье с узкими рукавами.