Король и Дева

— Ты прекрасный лучник, у тебя есть Черная стрела, сделанная гномами. Вот и сделай так, чтобы девка никуда не уехала — одним своим присутствием она раздражает и раскалывает весь город, а ты знаешь, мой мальчик — городу в первую очередь нужны спокойствие и порядок!

Бургомистр негодовал по иному поводу: поручение лесного короля не выполнено, значит и денег от него не видать.

Бард молчал, кривя губы, и не отводил взгляд. Пропустил раздражающий бубнеж мимо ушей, и когда бургомистр в ярости замахнулся на него, как не раз бывало, легко поймал его руку. Тот упал на колени, дрожа и тяжело дыша, позабыв обо всем, что хотел сказать и что заставить сделать.

— Я, дурак, д-думал, что ты заменяешь мне отца. Подчинялся тебе, доверял твоей мудрости, пусть мне не всегда нравились твои затеи, — Бард покачал головой, словно удивляясь сам себе. — Но отца никто не заменит. Тем более ты. Сколько горя я причинил людям, выполняя твои приказы! Я убеждал себя, что так лучше для города, что это единственный способ прокормить брата…

Бард сорвал с нагрудного кармана тяжелый, выгнутый наружу прямоугольный знак с выгравированным на нем гербом города. У бургомистра был такой же, только из золота. Знак власти, знак второго человека в Эсгароте. Швырнул его под ноги градоначальнику. Бляха, жалобно звякнув, закатилась куда-то…

— Я очень хотел убить тебя сегодня, — негромко и очень спокойно сказал Бард.

Не отпуская бургомистра, присел рядом. Тот, жалобно пискнув, покрылся холодным потом — понял, сколь близок был к смерти.

— Ты даже не представляешь, как сильно мне все еще этого хочется. Может быть, без тебя Озерный город стал бы много лучше. Но, ради Альберта… Я не хочу пачкать об тебя руки. И хватит уже смертей.

Бард на всякий случай вытащил из ножен кинжал градоначальника и отшвырнул подальше — мало ли, что тому в голову взбредет. Но, похоже, глупых мыслей у бургомистра не водилось. У него вообще не осталось мыслей, кроме ужаса и изумления. Ужас был велик, но изумления от действий «его мальчика» было больше.

— И не вздумай навредить архивариусу, — продолжал Бард, разглядывая начальника, словно огромного паука. — Если хоть волос упадет с ее головы, я буду знать, кто виноват. Тебе не спастись: мне известны все твои притоны и тайные норы. Клянусь предками — умирать ты будешь долго и мучительно. Ради этого я не побоюсь окончательно превратиться в чудовище!

«Да где же охрана?! — с негодованием и страхом думал градоначальник, и страха было ощутимо больше. — Всех уволю к оркам собачьим — вот так убьют походя, и никто не увидит. Что один ненормальный, что другой — лучше вообще без помо…»

— А теперь спроси себя: ты все еще хочешь причинить зло Ингрид или Жанне?! — недобро усмехнувшись, процедил потомок Гириона, и скачущие мысли начальника прервались.

— Нет! — взвизгнул бургомистр.

— Я рад это слышать, — ответил Бард и выпустил его руку. — Как ты любишь говорить — будем считать, что мы договорились.

— Как ты можешь уйти от меня? — недоуменно спросил градоначальник, тщетно пытаясь встать. — В твоих руках были и власть, и деньги, чего тебе еще не хватало? И не забывай, ты всем мне обязан! Где твоя благодарность?

Голос градоначальника сорвался, первый раз на памяти Барда. А вот упреки в неблагодарности ему приходить слышать много раз. Но, пожалуй, первый раз он знал, что ответить.

— Я с лихвой отработал все деньги — каждый медяк, полученный от тебя! А что мне нужно, у меня еще будет.

— Ты сильно пожалеешь о своем решении, щенок, — прошипел глава города. — Ведь ты уже уходил однажды! Вернулся тогда — вернешься и сейчас.

— Я не вернусь. И жалею я лишь о том, что не сделал этого давным-давно.

Бард вышел из ратуши, шепнув охране, что бургомистр хочет побыть в одиночестве. Подумает хорошенько, успокоится и вообразит, что сам же выставил своего первого помощника за какую-нибудь провинность или вовсе без оной. А пока бывший начальник строит планы мести… Бард уже договорился с отъездом в Минас-Тирит, куда его зазывали в охрану наместника. Вот только обидчивому бургомистру знать об этом было не обязательно. А начинать с низов Барду не привыкать.

Осталось решить самый важный вопрос в его жизни…

***

Меньше всего Ингрид ожидала увидеть Барда на пороге собственного дома, и от удивления не смогла сдержать резкого вздоха. Вместе с ним в легкие, к сердцу прорвались воспоминания и тягостные мысли, от которых, казалось, она сумела избавиться за прошедшие месяцы.

Ингрид долго гнала от себя унизительное чувство «подруги на одну ночь», как и всеобщее мнение, что она должна радоваться вниманию помощника бургомистра, пусть даже мимолетному. А что именно мимолетному, сомневаться не приходилось — ей все уши прожужжали про его новых прелестных приятельниц. Эсгаротских сплетниц, видимо, воодушевляло то расстройство, с которым она отвечала, отворачиваясь: «Меня это совершенно не интересует». Но не умела скрыть его от их пронзительных взглядов…

Дождь второй день лил не переставая, и приметный плащ Барда казался еще более черным, чем обычно. Бард привалился к косяку. Стряхнул воду с волос и задумчиво понюхал розы на длинных стеблях. Бело-голубые попадают в Эсгарот крайне редко, а чтобы достать так много и сразу… невероятно!

Ее любимые. И как узнал?

Как часто бывает, на смену радости приходит правда. Ингрид, не зная намерений гостя, не смогла быстро понять, что же ей делать — впустить ли того, кто приходит, когда захочет, и уходит, когда пожелает? Открыть ли двери своего дома для того, кто пробудет в нем, возможно, всего лишь одну ночь? Для того, кто выглядит так, как ей мнилось в каждый день этих бесконечных месяцев — в старой рубашке, которую она когда-то зашила, похудевший и побледневший, с отросшими спутанными волосами — расчесать бы… и шрам так и не зажил… Но сам живой, вроде бы здоровый или же это обман? Она прежде не видела Барда так близко и при дневном свете, который в своей солнечной игре мог создать ощущение жизни даже у мертвеца. Она даже протянула руку — коснуться гостя… и тут же отдернула ее.

Нет. Мертвецы с цветами на порог не приходят, они вообще не шевелятся, а Бард каждый раз, когда она видела его — всегда издалека и мельком — двигался: отшатывался поспешно и резко. То в глубине коридоров ратуши, когда он, заметив ее на другом конце, отворачивался и быстро шагал прочь, то при случайной встрече на рынке вздрагивал и уходил, сворачивая неудачливые прилавки. То как тогда, на крыше ратуши… Опять возник в ее жизни и опять против ее желания. Она порядком измучилась, пытаясь забыть его, а когда думала, что получалось, он появлялся снова, будто нарочно напоминая о себе и все явственнее давая понять, что сердца-то ее он не покидал никогда, а все ее попытки, прошлые и будущие, бессмысленны.

Бард поднял охапку роз выше. Бутоны цвета неба спрятали лицо, оставив на виду лишь карие глаза. Непроницаемые взгляд встретился с Ингрид, остолбеневшей в дверном проеме. Поняв, что стоять на пороге молча и неподвижно уже просто неприлично, девушка посторонилась, пропуская его внутрь. Но за мнимым спокойствием Барда скрывалось волнение — неровное, частое дыхание выдавало его, и Ингрид сама взволновалась еще больше.

Хозяйка как умела обхаживала гостя, которого сочла дорогим и уважаемым — даром, что всегда доверяла мнению кумушек Эсгарота, а те Барда-лучника своей любовью не жаловали. Она же чуть не цыпочках возле него скакала, предлагая чай, выпечку и обещая тут же познакомить со своей дочерью. Она так торопилась и суетилась, что у Барда и Ингрид возникло чувство, будто она скормит помощнику бургомистра свою дочь вместе с печеньем, едва он только примет любезное приглашение и сядет за стол. Ингрид смотрела на приветливую улыбку, которую хозяйка напялила на лицо, и вспоминала, что именно эта женщина год назад отписала бургомистру кляузу, чуть не стоившую Барду жизни, а Ингрид — чести.* Это было не доказано, но поводов сомневаться в хозяйке не находилось.

— …уверена, что вы с ней поладите, как только познакомитесь поближе.