Король и Дева

Рассчитывать на чью-то помощь не стоило — стражники, как люди на службе, легко могли обернуться против помощника бургомистра, горожане вряд ли стали бы помогать, а гномов, которым Ингрид могла бы довериться, невозможно было вывести из пиршественного зала незаметно, и поэтому девушка свернула в архив. В своей вотчине она сможет подготовить их исчезновение из ратуши.

Бард не жаловался, но Ингрид всем своим существом ощущала, насколько тяжело ему дается каждый шаг.

В архиве она прислонила его к стене справа от выхода, не разрешив сесть, но оставив возле ближней к дверям скамейки. Сама быстро проскочила за стол, пошуршала там, нашла запасное рабочее платье и натянула его прямо поверх праздничного сине-искристого. Наблюдавший за ее движениями Бард заинтересованно приподнял правую бровь.

— Не ходить же мне по городу с открытой спиной, — Ингрид до слез покраснела. — Тем более, осенью.

Бард промолчал, только в посветлевших глазах промелькнула улыбка, и прикрыл веки.

Пуховый платок, который жил до последнего времени на работе и помогал сохранить тепло в самые промозглые дни, Ингрид обмотала вокруг Бардовой груди, чем, похоже, немало удивила мужчину. А потом — залезла на скамейку, накинула на плечи и голову полуживого помощника бургомистра свой плащ, тщательно его завязала и не менее тщательно поправила капюшон — теперь опознать Барда на расстоянии будет почти невозможно, а близко она никого не подпустит.

Вот только черные пряди слишком приметны. Потянулась их поправить, благо скамеечка позволяла дотянуться до макушки не в прыжке, и в очередной раз подивилась, когда он успел так замерзнуть! Нос, щеки, уши — все холодное, будто в Эсгароте уже властвует зима. Ингрид задержала ладони на его лице, а в следующее мгновение застыла, забыв как дышать: Бард, не открывая глаз, потерся колючей щекой о её руку, замер, набираясь то ли сил, то ли храбрости, повернул голову и поцеловал ее пальцы.

«Губы у него тоже холодные…» — пронеслась в опустевшей голове одинокая мысль. Ингрид опешила, но не отстранилась.

Бард смотрел на неё, замершую в удивлении, и будто ждал. Может — удара, может — ласки… Ингрид так и не узнала. Он пошатнулся; зрачки расширились, лицо напряглось, губы сжались в тонкую линию.

— Что? Что случилось? Где болит?! — всякую задумчивость с нее как ветром сдуло. — Да говори же, не молчи! — уже сердито потребовала Ингрид.

— Нога… — очень тихо, слишком тихо. - Нога, сводит, подожди, пройдет… — навалился на стенку сильнее, перенес вес на левую и помянул сквозь зубы недобрым словом старый шрам.

Ингрид спрыгнула со скамейки, присела у его ног. Сквозь плотную ткань штанов, сквозь ощутимые волны боли размяла одеревеневшую ногу, пусть не сразу, но подчинившуюся ее пальцам. И шрам, и сам Бард — все было слишком знакомо. Словно они не расставались на год. Словно не было мучительных попыток забыть его.

— Что ты творишь? — чуть не плача, выговорила Ингрид.

Бард с удивлением воззрился на нее.

— Зачем, ну зачем ты полез на эту крышу? Ну что ты молчишь и улыбаешься?!

— Ты такая красивая, когда злишься, — ухмыльнулся Бард, и, верно, Ингрид послышалось тихое: — Шел за закатом, а встретил рассвет.

До ее комнатушки с малюсенькой кухней они добрались без приключений, только пару раз пришлось остановиться. Бард хрипло хватал ртом воздух, а Ингрид хоть немного распрямляла спину. Дотащив помощника бургомистра до дома, она с трудом уложила его на кровать и кое-как стащила с него обувь.

Спохватившись, девушка убрала подальше подаренный когда-то Риддаком ключ. Старый нищий как всегда ничего не объяснил, только молвил с усмешкой, что ей он пригодится. Ингрид чуть не выронила его сейчас, как тогда, когда нищий буркнул, что он может открыть дверь в другой город.

Ингрид решила пару дней не ходить в ратушу, хотя редко позволяла себе даже опаздывать. Ведь Бард… Этой ночью она узнала о нем кое-что новое. Например, что он — потомок Гириона. Подобных сведений не было даже в архивах, ей ли не знать. Она поняла это из его бормотания и вскриков, пока он метался в лихорадке так сильно, что ей пришлось удерживать за плечи.

Наследник властителей славного города людей в услужении у жадного и продажного бургомистра… Ирония судьбы… Может, поэтому он никому и не говорил? Ингрид не строила иллюзий насчет градоправителя. На службу в ратушу ее в свое время устроил дядя — бургомистр согласился на просьбу знатока законов и родословных. Обнаружив, что работает она на совесть, а денег много не просит, градоначальник оставил ее при себе, даже когда ее единственный влиятельный родственник умер.

По меркам истории, не так уж и много времени прошло с падения Дейла. Тогдашний правитель, Гирион, погиб при нападении дракона, едва успев отправить жену с ребенком в Эсгарот по Быстротечной. Пра-пра… дедушка Барда. Возможно, именно на это намекал ей Балин. Но почему-то не стал говорить открыто. Из-за бургомистра? Вряд ли бы глава города обрадовался! И, зная его жадность, ничего хорошего для Барда ждать не приходится.

Ингрид хорошо помнила легенду. Вот только эта полукнижная история плохо вязалась с изнуренным широкоплечим мужчиной, занявшим, казалось, весь ее дом и вызывавшим самые противоречивые чувства. Ингрид смочила пересохшие губы, поправила на Барде плед… Поменяла на пылающем лбу очередной компресс.

Его бешеный темперамент, его невыносимое высокомерие, его отчаянная гордость, даже чувство собственности и нетерпимость к мелочности в людях — многое объяснялось королевской кровью.

Ингрид многое знала о нем, а многого не знала… Бард всегда говорил, когда приближается наводнение. Ее тоже учил дядя, ничего сложного — наблюдай за зарубками да следи за волнами! У нее неплохо получалось, однако до Барда ей было далеко. И мор рыбы предсказывал по сменам течений, чем вызывал недовольство рыбаков и обвинение чуть ли не в колдовстве.

Ингрид задумалась. Барда в городе любили… и ненавидели одновременно.

То, что он — первый лучник города, ей тоже было известно. Она ходила на все эти нелепые соревнования только из-за него. Частенько видела рядом с ним светловолосого Альберта, похожего на брата, как день на ночь. Младший радовался победам старшего куда больше его самого, а вот их отец не посещал стрельбища, где его первенец легко брал все призы, никогда. Ингрид тоже радовалась, но не подходила и не заговаривала с лучником. А тот ни разу даже не посмотрел в ее сторону.

А однажды он спас ее. Зачем только? Лучше бы она умерла тогда! По крайней мере, это случилось бы однажды, а не тянулось без малого почти год.

Бард отлеживался у нее два дня. Вел себя тихо, все время молчал и послушно глотал снадобья, которыми потчевала его Ингрид. Иногда смотрел на нее тяжело, без улыбки, и ей становилось не по себе. А когда пришел в себя достаточно, чтобы ходить, не опираясь на стены — опять пропал, не сказав ни слова.

Взял и ушел, пока она спала. Опять. Только одеялом укрыл напоследок. А поцелуй ей явно померещился.

«Вот и хорошо, — думала Ингрид, торопливо собираясь в ратушу и обдумывая, сколько удержит с нее бургомистр за несколько дней отлучки. — Вот и прекрасно! — шарф затрещал от резкого движения, и она на миг присела, пытаясь успокоиться. — Радоваться надо, что ушел. Хоть бы на этот раз — уже навсегда».

Но руки дрожали, и слезы наворачивались на глаза.

***

Бард не стал будить Ингрид. Она сладко спала, держа его руку и неудобно привалившись к кровати. И выглядела при этом совершенно неземным существом, куда там эльфам!.. В рассветных лучах ее кожа казалась полупрозрачной, а волосы мягко сияли в полутьме, обрамляя нежное лицо. Он едва удержался от поцелуя.

Он торопился. Ему не терпелось навестить бургомистра.

Начальник тоже ждал Барда, и жалеть его трепетное сердце он был более не намерен. Разговор был очень, очень серьезным. Но подчиненный молча смотрел темными без проблеска глазами и ухмылялся одной стороной рта. Кажется, он вовсе не слышал, о чем речь, и бургомистр раздражался все больше: