Король и Дева

Что с ним происходит?!

Трандуил вспомнил — враг у него в доме! И явно замышляет что-то против него. Гномы всегда разрушали все в его жизни. Синда с гневом вспомнил Дориат. Прошло семь тысячелетий, но словно вчера это было. Убитые эльфы, разгромленные дома, черный дым пожарищ перед глазами… Да, те гномы были не из рода Дьюрина, но какая сейчас разница?

И когда он поставил на место этого гордеца, тогдашнего короля гномов, а Келебримбор… Он поморщился: даже вспоминать было неприятно. Келембримбор аккуратно намекнул, что гость, судя по его манерам, явно соскучился по своим диким лесам и засиделся в чужом доме.

Радует только то, что все эти гномы давно уже умерли.

Боль опять затопила сердце и невыносимо сдавила затылок. Не все. Почему ему все хуже и хуже, ведь пытают короля гномов? Это он сейчас должен мучиться…

Раз Торин молчит, значит, страдает недостаточно сильно! Давно пора разобраться с ним по-настоящему. Владыка схватил кинжал, и блики заходящего солнца снова заиграли на нем, стекая с лезвия, словно кровь.

Владыка начал спускаться вниз. Пройдя мимо конюшен первого этажа, решил проведать любимца, надеясь, что это развлечет его хоть ненадолго. Олень никак не отреагировал на присутствие хозяина. Трандуил всмотрелся во мрак стойла — животное лежало на полу почти не шевелясь, лишь слабо подергивая ногами.

Трандуил осторожно потрогал животное, но нет, олень был теплым, а бока плавно опадали и поднимались в такт слабому дыханию. Он спит? Днем? Лежа? Трандуил развернул к себе его голову… Язык свисал между зубов, тоненькая струйка слюны тянулась из уголка рта, глаза были полуприкрыты веками и смотрели в одну точку перед собой, как у мертвецки пьяного. Король положил голову оленя на пол, решив, что он, видно, сам еще спит.

«Я ведь шел в подвал!»

Черные мысли опять нахлынули. Зеленая стража, казалось, стояла на каждом углу. Все двоилось и плыло перед глазами…

Охрана только вытягивалась по струнке, привычная ко всему. Бывает…

«Где моя гвардия? — с трудом подумал эльф. — Ах, да, стережет пленников. А у меня же неоконченное дельце! Надо навестить кое-кого».

Рука клинка была из рога, но холодила руку как золотая ваза на недавнем празнестве, не давая забыть о главном… Спуск был долгим — порой он забывал, зачем шел и подолгу стоял в коридорах, прижавшись лбом к стене, не думая ни о чем. Так плохо он себя еще не чувствовал — что-то черное опутывало его мысли, не давая вспомнить, кто он, а только вело за собой, напоминая: «Убе-е-ей»…

Подчиниться было легко — как, перестав бороться с течением, опустить руки, поддавшись смертельной власти захлестывающего водоворота.

Трандуил с трудом добрел до нижних ярусов. Камеры были пусты. Все! Он, озираясь, не верил своим глазам, всхлипывая от невозможности осуществить то, что вещал голос. А где все, где его верная охрана? Обернувшись, он замер, внезапно поняв, что вот теперь — точно сошел с ума. И весь мир вместе с ним.

Его любимая гвардия бегала по темным коридорам, ловя воздух руками, спотыкаясь и падая. Стражники ударялись друг о друга, с яростью прихлопывая что-то невидимое на стенах и друг на друге.

— Пауки! Пауки напали! Спасайся, кто может!

На столе в караулке валялись разбитые кубки, остатки еды, все было залито красным, судя по запаху, его любимым дорогим вином, которое должны были привезти только сегодня.

Владыка с недоумением оглянулся. Может, теперь он чего-то не видит, и черный ужас его леса уже крадется за ним по пятам, невидимый и непобедимый?

Голову прошила новая волна боли. Он прищурился — вокруг потемнело. Пауки действительно были! Они шевелились, ползая по стенам, перебирая маленькими волосатыми лапками, копошились внизу, черной бурной рекой текли по каменному полу, в несколько рядов, толкая и давя друг друга, вскипая темными фонтанами и тут же падая вниз, легко и быстро забирались на охранников.

Тревожная догадка озарила его, и он побежал, отмахиваясь от обезумевших вконец стражников, в сторону подземной реки.

Двери были открыты настежь. Охрана спала вповалку. Трандуил со злости пнул одного из них. Он узнал эльфов — сегодня утром он видел их у своей сокровищницы.

Опустил уже занесенный клинок и заторопился наверх, назад, на третий уровень. И застыл в метре от входа. Дверь была приоткрыта, свет тонким лучом выбивался из-под нее. Он упал на пол, не в силах ни встать, ни пошевелиться. Казалось, сегодняшний кошмар никогда не закончится. Он закрыл глаза…

***

— Отец, что с тобой?

Темные глаза сына с тревогой смотрели на него. Трандуил поморщился, просыпаясь.

Владыка встал потихоньку, перебирая руками по стеночке, как слепой, откашлялся… Рука принца будто плавила на коже так давно опутавшую его черную сеть.

— Не трогай меня!

Леголас не отпускал его, словно надеялся на полное пробуждение или на ответ.

Сын держал его двумя руками, не ослабляя хватку. Темная пленка с черными полосами становилась все тоньше, скукоживалась, слезала клочьями и наконец пропала вовсе… Трандуил впервые за много дней вздохнул спокойно. Разум вернулся к нему, и он помрачнел, все вспомнив.

— Вызови ко мне начальника охраны. И Ринглина. Начальника — в сокровищницу, живо! А Ринглина… Ринглина — в тронный зал.

Он сказал это тихо, но так, что Леголас отшатнулся от отца.

***

Ринглин в это время вспоминал вчерашнее прощание.

— А как же ты? — уходя последней, спросила Жанна. Гномы уже покинули подземелье. Фили с Двалином вышли первыми, поддерживая Торина под руки. — Может быть, ты пойдешь с нами?

— Не ожидал я от тебя такого вопроса, — засмеялся Ринглин. — Ты очень жестко ответила мне на подобный.

— Но ведь ваш король…

— Жанна, помнишь, ты рассказала о своей жизни в ином мире? Тебе ли не знать, — посерьезнел Ринглин. — Король не может быть хорошим или плохим — он может быть просто королем. Моим королем.

Помолчал немного и продолжил:

— И мою присягу в верности не отменял никто, а уж тем более — я сам. Здесь мой лес, мой народ, мои воины. Я в ответе за их судьбу. И к тому же высочайшим указом мне было запрещено опускаться на самые нижние уровни, а значит, что бы здесь ни произошло, моей вины в этом нет. Что касается сокровищницы… Её охраняла личная гвардия. Все произошедшее еще может обернуться мне на руку.

Хотя сам он, конечно же, так не думал. Как и не было особого дела Рингрину до гномов, но их гордый и дерзкий король понравился ему. Да и Жанна без них уходить отказалась… И за неповиновение, пусть и тайное, держать ответ все равно придется.

***

— Объясни мне, мой военачальник, как это могло произойти?! В моем дворце, в моем королевстве! — тихо сказал владыка, вцепившись в подлокотники трона.

Потеря красного Каранлаха, единственного меча сына Феанора, оставшегося у него после разорения Дориата, ощущалась кровоточащей раной в сердце. Даже дерзкий побег всего отряда наугрим почти забылся.

— Дозволь объяснить, о мой король.

Ринглин почти шептал. Только так Трандуил мог еще хоть что-то услышать — бешеный гнев уже высветил глаза до белизны.

— Личная гвардия короля и охранники в ее подчинении занимаются охраной ваших покоев, тронного зала, сокровищницы и двух нижних ярусов. Позавчера под их охрану отдали еще и выход в сторону реки. Могу доложить, что из зала и из ваших покоев ничего не пропало, никто не сбежал.

Но сегодня его голос только раздражал Владыку — на лбу, обычно безмятежно гладком, вздулись вены, бледные губы сжались в тонкую линию. Ринглин, взглянув на короля и сделав паузу, продолжил еще тише:

— Что касается гвардии. В местах, охраняемых моими стражами, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Мне запрещено даже приближаться к камерам пленников. Там, где я был властен — на верхних ярусах, во дворце, у ворот — всё спокойно. Позвольте напомнить также, великий государь, что я уже не раз говорил о необходимости взять под свое…

— Вон с глаз моих! — прошипел владыка, перебив его на полуслове, в ярости отодрав и отбросив резной подлокотник.