Закат

— Доброго вечера, — поздоровался второй. Голос у него был тише, чем у шутника, и в целом он казался как-то бледней и тоньше, с серыми прозрачными глазами. — Я рад, что ты жив.

— Он хочет сказать, что носился с тобой три дня и три ночи, аки с девицей, — фыркнул первый, смуглый и черноволосый. У него было что-то странное с цветом глаз — такого карего, с красноватым отливом, Закат никогда не видел.

— Спасибо. Простите, что причинил неудобства.

Теперь фыркнули оба. Белокурый лекарь представился:

— Меня зовут Принц. Его — Пепел.

Закат назвался в ответ, помедлил, но все-таки спросил, чем может отработать лечение.

Пепел картинно приложил руку к лицу. Принц, пожав плечами, предложил:

— Давай ты выздоровеешь окончательно и тогда разберемся? Мы бродяги, если так хочешь помочь, работа найдется.

Закату оставалось только согласиться. Он в самом деле был очень слаб, настолько, что не был уверен, что может встать. Странно давило в груди, он закашлялся хрипло, задыхаясь. Сглотнул поднявшийся в горле ком. Принц поморщился, подал тряпицу.

— Лучше сплевывай. Эта пакость тебе ни в легких, ни в желудке не нужна.

Шевельнулся полог, за ним заржали недовольно, топнули копытом. Пепел, посмеиваясь, помог коню выпутаться из ткани. Черная морда ткнулась Закату в щеку, Дьявол шумно вздохнул, зажевал прядь волос.

Принц, поглаживая шею удивительно добродушно настроенного коня, рассказал, как тот у них оказался:

— Он сам к повозкам выскочил — в стремени чей-то сапог, на узде стражник висит. Ну, мы человека отцепили, отряхнули. Посоветовали в следующий раз в седле кататься, а не волоком, — Закат улыбнулся, представляя как бродяга говорит это стражнику с таким же участливым, как сейчас, выражением на лице. — Коню воды налили чуть-чуть, дальше пошли, а он за нами. Вместе из города выбрались, а потом он как рванет куда-то в сторону! Отскочил на обочину и заржал, словно пес по мертвому хозяину взвыл. Мы подошли посмотреть, а там ты лежишь.

— Так что ты не нам, ты коню жизнью обязан, — вклинился в рассказ Пепел. — Верный он у тебя.

Закат кивнул, признавая достоинства Дьявола, но снова поблагодарил своих спасителей. Пепел только поморщился, Принц серьезно попросил:

— Не надо. Доброе дело от восхвалений умаляется.

Закат извинился, вызвав очередные фырканья, и замолк, не вполне понимая, как здесь принято держаться. Спросил только, куда они идут, а услышав, что к морю, успокоился. Цитадель стояла на берегу, так что он не отклонился от нужного пути.

Его спасители оказались теми самыми бродягами, которых светлый орден велел гнать из городов. Частично за дело — воры среди них встречались, но больше доставалось за балагурство, цветастые юбки и звонкие браслеты, нарушающие не столько законы, сколько благообразность жизни на землях света. Крестьян тоже раздражала пестрая и горластая ватага, но если их сердца еще можно было смягчить, то городскую стражу, а тем паче рыцарей — почти никак.

Закат очнулся вечером, когда караван остановился на стоянку, расцветив черный еще луг огнями костров и красочными рисунками на повозках. Однако больному не разрешили встать, только полог откинули, закрепили, чтобы видно было огонь костра. Принц принес кружку горячего отвара с плавающими крупицами трав и хлебный мякиш, велел:

— Вымачивай его, ешь и запивай.

Первый кусок Закат проглотил, почти не жуя, отхлебнул горячий настой. Принц придержал его руку, сочувственно улыбаясь и глядя в глаза. Закат коснулся языком неба, обожженного до мгновенно сошедшей кожи, только сейчас почувствовав боль. Постарался есть медленней, дуя на отвар. Травы дали воде терпкий горьковатый привкус, подсохший хлеб крошился, пах мятой и полынью, и все равно казался вкусней меда. Проглотив последние крошки, Закат чувствовал себя едва ли не более голодным, чем прежде, но Принц только головой покачал:

— Больше нельзя. Сколько дней ты с воды на воздух перебивался?

— Семь до Лесовыси, — тихо ответил Закат. Пепел, давно спрыгнувший с повозки и сидевший у огня, оглянулся.

— Накинь еще три, валяющееся тело напоить еще как-то можно, а вот с кормежкой даже у Принца не вышло. У тебя в животе все кишки давно узлом завязались и напрочь забыли, что пузо создано, чтобы его едой набивать, а не чтобы к хребту липнуть.

Принц посмотрел на друга, вроде бы без всякого выражения, но тот, смущенно дернув плечом, вернулся к костру. Подкинул еще дров. Погрозил пальцем двум девочкам, сунувшимся было с грибами, нанизаными на прутики:

— Рано еще! Их над углями жарить надо, а не в пламя засовывать.

У огня собрались жители еще двух повозок — бабка с внуками и молодая пара. Главным здесь был Пепел, указывая, что и когда делать. А Принц… Закат с интересом смотрел, как хрупкая с виду фигура мелькает то тут, то там, закрывая на миг огни, и как почтительно ведут себя с ним люди. Спрашивать ничего не пришлось — юноша, вернувшись и заметив пристальный взгляд, неловко пожал плечами:

— Ты правильно догадался. Так вышло, что я их вождь.

Как именно так вышло он уточнять не стал, а Закат не спрашивал. Видно было, что юноша старается соответствовать своему титулу, и что при этом вряд ли ему рад.

Наконец костер был признан подходящим для готовки, и грибы не только подсушили над огнем, но и сварили из них суп. Перешучивались взрослые, дети на спор тягали репу из раскаленных еще углей. Когда вечерние сумерки сменились ночной тьмой, мужчина достал лютню, старуха — бубен, а остальные под незатейливую музыку заплясали вокруг костра. Даже Пепел, больше молчавший остаток вечера, вскочил, закружился, едва не наступая в угли. На третьем круге ухватил за руку Принца, выдернул в пляску. Тот неожиданно ловко для нелюбящего танцевать втянулся, отбил частую дробь — беззвучную на влажной земле, но от того не менее зрелищную. Закат невольно начал хлопать в такт, улыбаясь.

Эти люди жили совсем иначе — и в то же время так же прекрасно, как и селяне.

Улыбка погасла. От них тоже надо было уйти как можно скорей. Не подвергать опасности, преследующей его на землях Светлого ордена.

Старуха, обогнув ватагу, к которой уже подтянулись люди от соседних костров, села на борт повозки рядом с Закатом, растрепала ему волосы, засмеялась.

— Ой-вай, серьезный какой! Хочешь, погадаю тебе на молодицу?

— Не стоит, — тихо попросил Закат, но его уже схватили за руку.

— Не на девушку, так хоть на дорогу к ней, а? — предложила, подмигивая, старуха. — Или может всерьез, на судьбу тебе карты разложить?

Засосало под ложечкой — судьбу узнать хотелось, но Закат с грустной улыбкой отнял у гадалки ладонь.

Он и так знал, что его ждет.

***

— Убьешь меня снова?

Голос Героя спокоен. Темный властелин ходит вдоль стены темницы, сцепив руки за спиной, раздумывая. Оборачивается, усмехаясь.

— Нет. Мне надоело раз за разом тебя ловить. Ты будешь страдать здесь долгие годы, но твоей смерти я больше не допущу.

Он видит, как мелькает страх в глазах Героя и смеется. Он думает, что нашел способ победить раз и навсегда.

***

На судьбу ему все-таки погадали — неуемная старуха разбудила с рассветом, в розовых сумерках, и прежде, чем Закат толком осознал происходящее, разложила карты прямо у него на животе поверх одеяла. Протестовать после этого стало как-то неудобно. Толстые засаленные листы выстроились подобием меча, теперь старуха ловко переворачивала их по одному, приговаривая:

— Ох да, сейчас тебе тяжело, мальчик. Мало того, что нашлись враги там, где ты не ждал, так ты и сам хорош! Отчаялся, сделал глупость, уже не отыграть назад. Хм, посмотрим…

Две следующие карты перевернулись, под одинаковыми бордовыми рубашками обнаружились новые странные картинки. Старуха только языком цокнула.

— Давненько я такого мрачного начала не видела! Цели ты своей достигнешь, конечно, но принесет она тебе только боль и муки. Впрочем, все еще может повернуться к лучшему. Ну-ка…

Со следующей карты на Заката взглянула тонко нарисованная женщина с суровым лицом.