Шагатели, Книга первая

- Зачем же ты их убил? - спросил Завадский.

- Это не я! - прижав к груди пистолет, заверил Тапок. - Это народ. Они же, как с цепи сорвались, не остановить было. Накипело видно.

- Ладно, - устало произнёс Завадский. - Чего ты хочешь?

- Правильный вопрос.

Тапок встал с алтаря, подошёл к профессору, заглянул в глаза.

- А чего хочешь ты сам, кроме этой ампулы с эликсиром? - спросил он. - Ты же учёный. Тебе не хотелось бы продолжить эксперимент?

- Каким образом?

- Я конечно не генетик, - задумчиво сказал Тапок, - но сдаётся мне, естественный отбор ещё никто не отменял.

- Ты точно не генетик, - усмехнулся Завадский. - Эволюционные процессы занимают миллионы лет.

- Я если заменить их революционными? Ведь процесс мутации уже запущен, надо только обеспечить ускоренную смену поколений.

- Ах вот ты что задумал, гадёнышь, - прищурился Завадский.

- Я знал, что ты меня поймёшь, - улыбнулся Тапок.

- О чём речь? - требовательно спросил Башмак.

- Твой приятель, которого ты спас от колесования, хочет развязать войну.

- С кем? - тупо спросил Башмак.

- Да не важно! - воскликнул Тапок. - Всех со всеми. Пусть, к примеру, Обсерватория, Казарма и Комендатура не признают меня Осью Колеса и поднимут восстание, а Главная Станция и Склады выступят против них единым фронтом. Главное устроить бойню, чтобы выживали сильнейшие и умнейшие, чтобы бабы снова рожать начали. Ты знаешь, какое сейчас население в резервации?

- Тысячи три с половиной, - пожал плечами профессор.

- А было сто лет назад?

- Почти двадцать тысяч.

- Вот видишь, - печально сказал Тапок. - Мы вырождаемся. Нам нужно отбраковать шлак, человеческий мусор. А лучшим, через поколение, через два... через сто поколений! - мы дадим бессмертие. Заметь, как ты и хотел - наиболее талантливым. И тогда, располагая лучшими умами, уже мы станем диктовать условия большой земле. Да мы их тогда раком поставим и свистеть заставим!

Тапок захохотал, а профессор с трудом встал и повернулся к выходу:

- Ты свихнулся, это невозможно. Я в этом принимать участия не буду.

- А как же Аня? - тихонько спросил Тапок, и профессор дёрнулся, как от удара.

- Что с ней? - спросил он глухим голосом.

- С ней всё очень хорошо. Она у меня. Но если ты в течение недели не поднимешь восстание, я её убью.

- Но почему я?! - крикнул профессор.

- А кто же ещё, кто? Сам подумай, кому я ещё могу такое важное дело доверить. И этого забирай с собой, - Тапок направил пистолет на Башмака, который подкрадывался к нему сбоку. - Будет у тебя начальником штаба. А это тебе аванс. На полгода тебе хватит.

И он сунул Завадскому ампулу в нагрудный карман рубашки. Профессор прикрыл глаза и с ненавистью произнёс:

- Если с Аней хоть что-нибудь, я тебя...

- Я тоже, - пообещал Башмак.

- С ней ничего не случиться, если вы не будете дурить, - очень серьёзно ответил Тапок. - Я обеспечу для Ани полный комфорт и безопасность. И скучно её не будет, я тётю Шуру с ней посадил.

- Помилуй нас, Колесо изначальное, - торжественно произнёс Александр Борисович.

- О! - оглянулся на него Тапок. - И этого тоже с собой забирайте. Пусть меня еретиком объявит.

***

Охранять Аню и тётю Шуру в изоляторе Тапок назначил особо отличившихся во время погрома лебов. Вернее уже не лебов, потому что сословия были отменены, даже ахты условно стали считаться равноправными, а представителей Колёсной Гвардии. В Гвардию были отмобилизованы все поголовно. Даже ары, ещё трясущиеся после переворота от страха. Даже условно равноправные ахты. И тётя Шура, просунув седую голову через решётку изолятора, материла гвардейцев столь виртуозно, что они сначала смеялись, а потом загрустили.

- Тётя Шура, - виновато сказал ей Качанов. - Мы ж не сами. Сказали стеречь - стережём.

- Ага, - ехидно ответила Тётя Шура. - Людей грабить да вешать вас тоже кто-то заставлял. Это вы тоже не сами.

Тогда к решётке вплотную подъехал Павлов, кряхтя встал на слабых ногах и, схватив тётю Шуру за волосы, пихнул её внутрь камеры.

- Уймись, ведьма старая, - сказал он и скорей снова уселся в кресло.

- Это ты, падло, напрасно сделал, - послышался голос тёти Шуры. - Теперь я до тебя доберусь, сука буду. Пику заточу, привалю, в натуре!

- Спаси нас, Колесо Изначальное, - пискнула Аня.

- Колесо, говоришь? - задумалась тётя Шура.

***

- Первое вооружённое столкновение произошло, ты говорил, когда вы не поделили сыворотку жизни, - сказал Башмак. - Значит, было второе? А может и третье?

- Крупных, с большими потерями, не менее десятка, - ответил Завадский. - Это не считая мелких разборок и большой войны остатков гарнизона в Казармах с офицерами Комендатуры. Тогда оставшиеся в анклаве военные почти полностью перебили друг друга.

- Передохнём, - сказал Башмак и они, сбросив верёвочные лямки, уселись на песок.

Александр Борисович привычно осенил их Ободом Колеса. Его коляску, чтобы колёса не проваливались в песок, укрепили на песчаных лыжах и тянули за собой на верёвках. Бывший заведующий сильно мучился в роли пассажира. Ему было стыдно. Он никогда ещё ни на ком не ездил. Он привык, чтобы ездили на нём.

- Как там Колесо, Александр Борисович? - задушевно спросил Башмак. - Поход наш одобряет?

- Не устаю возносить молитвы, - виновато улыбнулся Александр Борисович.

- От и ладушки, - сказал Башмак.

- Ну, ты отдохнул? - нетерпеливо спросил Завадский, вскакивая.

- Слышь, профессор, - Башмак разозлился. - Мне-то ведь волшебных инъекций не делали, дай посидеть минут десять.

Владимир Петрович, помолодевший лет на двадцать и полный энергии, снова сел и, чтобы заполнить неловкую паузу, снова стал рассказывать.

- Военные действия проходили всегда скоротечно, все берегли патроны, пополнять боезапас было негде. Постепенно установился порядок со своими законами в каждом населённом пункте и с центральным правительством на Главной Станции. Своеобразная федеративная форма управление.

- Что-то я ни о каких войнах вообще не слышал, - всё ещё раздражённо сказал Башмак.

- Потому что они все закончились задолго до твоего рождения, - терпеливо пояснил Завадский. - Спицы дождались, когда популяция шагателей уменьшилась до минимума, и начали политику жёстких социальных репрессий. Это ты уже немного застал. Публичные суды и массовые казни еретиков, слепое поклонение Колесу и шахматы, как единственное колёсоугодное занятие.

- Игра одобренная Инструкцией и благодать несущая, - вставил Александр Борисович.

Завадский фыркнул и спросил:

- Скажи, святоша - почему квадратная шахматная доска к тому же квадратами разрисованная, угодна Колесу, которое, как известно всё из себя круглое? А?

- Кругами оснований своих фигуры попирают клетки кощунственные! - мгновенно нашёлся заведующий.

Завадский аж сплюнул с досады, а Башмак спросил:

- Правда, а почему?

- Что?

- Ну, почему шахматы?

- Да нравились Спицам шахматы! Вот и всё.

Башмак встал, снова накинул на плечо верёвку, глянул вперёд. На горизонте чуть маячил купол Обсерватории. Посмотрел на карту. Сверился с компасом.

- К вечеру дойдём, - сказал он. - Но как ты их будешь на войну уговаривать, я не знаю. Там из шагателей Пятка в авторитете. Он упрямый. Под ним ходят Сапог и Сланец. Но они будут Пятку слушать.

- У меня прекрасные отношения с их заведующим, Олегом Олеговичем, - оживился Александр Борисович.

- Ну, тогда другое дело! - восторженно воскликнул Башмак. - Тогда у нас дело в шляпе, мы всех победим.

- Ты что так нервничаешь? - спросил Завадский.

- Не верю я Тапку. Такой гнидой оказался, не ожидал от него, - Башмак опять бросил верёвку. - Не надо нам уходить.

- А что надо?

- Он ещё спрашивает! Надо Аню и тётю Шуру спасать.