Тетрада Величко

Не сказал — отрезал. И черта с два с ним поспоришь. Это не Рома, и даже не Руслан. Ее аргументы ему — до одного места. Он решил. И все. И плевать на мнение других и ее причины. А будет спорить — сгребет в охапку и сам до машины дотащит.

— На самом деле анестезиологов у нас и правда не хватает, — заметила Кристина, когда он проигнорировал ее стон. — Одного уволили за вечные опоздания и нарушения правил больницы. Вторая в декрет ушла. Нас трое осталось.

Кузьма поднял голову и посмотрел на нее так, что и слова были не нужны. Ему это все совершенно безразлично.

— Сахар? — спокойно поинтересовался он вместо ответа.

Кристина показательно закатила глаза и скривилась. Он знал, что она никогда сахар не добавляет. Они оба пили без сахара.

— Ну, мало ли, как на тебя эти «магнитные бури» влияют, — саркастично хмыкнул Кузьма на ее гримасу. Взял чашки и вернулся к дивану. Протянул одну ей. — Надеюсь, ты в декрет не собираешься? — ехидно уточнил он.

Взял стул и поставил напротив Кристины. Сел так, что колени к коленям, расстегнул пуговицу пиджака. Не отодвинуться. Да она и не хочет. Взяла свою чашку и хмыкнула на его интерес.

— Спасибо, не тянет, — с чувством настоящего блаженства сделала первый глоток, наслаждаясь даже ощущением гладкого стекла чашки в руках.

Кузьма понимающе хмыкнул, а сам пить не торопился, медленно вращал свою чашку, держа на второй ладони.

— Вызови себе на смену другого врача, — велел он.

— Не могу, он сейчас еще и в фармкомпанию устроился, для подработки. График согласовывает заранее и экстренно менять не может. Разве что совсем что-то критическое, чего сейчас нет, — она завороженно смотрела, как лопаются пузырьки в плотной кофейной пенке. — Он придет вечером на дежурство.

— Вызывай этого своего, — с пренебрежением предложил Кузьма, сделав наконец глоток. — Пусть он отработает до вечера. Тебе надо нормально отдохнуть.

— Он ночью дежурил, — отвергла его предложение Кристина, сделав еще глоток. — Ему самому надо выспаться, чтобы не напортачил.

Оба не называли имени Ромы.

— А ты — сутки перед этим отдежурила! И перед тем. И четыре дня назад! — с раздражением отрезал Кузьма. — И вот так — уже три недели подряд. На ходу отключаешься. Тебе отоспаться не надо? Или ты автомат и напортачить из-за усталости не можешь?! Не ври мне, малыш! И пургу не неси, — отмел ее аргументы жестким тоном, который не располагал к дискуссии.

И смотрел так, словно взглядом «пришпилить» пытался. Вынуждал к откровенности. Своей силой воли и напором прижимал.

Кристина молчала и пила свой кофе. Медленно, раскатывая вкус по языку. Наслаждаясь.

— Хорошо. Пусть тогда Карецкий сам справляется. Ты — едешь домой. Это — не обсуждается, — пожал плечами Кузьма, не дождавшись от нее ответа.

Кристина стиснула зубы и резко выдохнула. Допила кофе.

Ну, ведь, гад же! Прессует, прессует… Будто выдавить из нее это пытается.

— Я… не… хочу… домой, — тихо, с паузами, и все так же сквозь зубы, бросила она, не глядя на Кузьму.

Додавил-таки.

Он выдохнул. Как-то довольно даже откинулся на спинку стула, обхватив, окружив ее ноги своими бедрами.

Наклонился в бок и отставил свою чашку на пол одной рукой.

— Хорошо. Я так и подумал, когда на этот гребанный график посмотрел, малыш, — удовлетворенно резюмировал Кузьма, заставив Кристину поднять голову и посмотреть на него.

Он же тем временем запустил руку в нагрудный карман пиджака. И под ее непонимающим взглядом вытащил какой-то небольшой плотный продолговатый конверт из гофрированного картона темно-зеленого цвета. Наклонился к ней и молча, ничего не объясняя, забрал у Кристины пустую чашку из рук, заменив конвертом.

— Что это? — поинтересовалась она.

Покрутила конверт в руках, чувствуя, как в том что-то болтается. Точно не бумажное. Твердое и продолговатое. Словно металлическое…

— Ключ и документы, — Кузьма все еще сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула. Но смотрел на нее очень внимательно. И ноги его не позволяли ей никуда отодвинуться. — Мне нужно было деньги куда-то вложить, подвернулся выгодный вариант. Дом новый, только сдали в прошлом году. Здесь, недалеко. Две остановки от больницы. Ремонт сделан, дизайнерский. Немного холодный и без индивидуальности, думаю, тебе покажется. Но внести мелочи — не сложно. Оформлено все на тебя, по дарственной от третьего лица. Этот ни на что претендовать не сможет.

Наверное, она все же переработала. Голова не соображает вообще. Во всяком случае, Кристина его точно не поняла. Отложила конверт на колени. Стянула шапочку с головы, плюнув на все, сама забралась пальцами в волосы, массируя кожу. Сняла и резинку, растрепывая косу. Опять откинулась на спинку дивана затылком.

Надо бы сказать сестре-хозяйке, чтоб потолок у нее в кабинете покрасили заново. Давно ремонт не делали, краска посерела уже…

— Что это, родной? — еще раз тихо переспросила Кристина.

— Квартира, малыш. Твоя. Та, куда ты можешь возвращаться, когда захочешь. Или вообще уйти туда и жить одна.

— А мама? — все еще не глядя на него, спросила Кристина.

— А тетя Тома тоже вряд ли будет против, — хмыкнул Кузьма. — Я в этом уверен.

Подался вперед, наклонился к ней. Кристина не видела, по его движениям ощущала — их ноги все еще тесно соприкасались. И тут она ощутила, как его рука обхватила ее щеку. Кузьма был очень близко. Почти навис над ней. И расстояния — практически нет.

— Ты мне от мужа предлагаешь уйти? — хрипло поинтересовалась она, закрыв глаза.

Прижалась щекой к его ладони сильнее. Ничего не сказала, когда он второй рукой ее волосы ухватил, начал на пальцы накручивать.

— Я тебе предлагаю делать то, что ты хочешь, малыш. Самой решать, — так же хрипло прошептал Кузьма.

Она ощущала эти слова на своей шее, его дыхание дразнило кожу. А Кристине пришлось сильнее зажмуриться. И на душе — и весело, и до разрыва в груди больно. Словно все нервы в узел завязал.

— То, что я хочу — не в моих силах делать. Жить так, как хочется — это невозможно для меня, разве не так? — не открывает глаз.

Даже плакать уже сил нет.

Да и так, с закрытыми глазами, можно притвориться, что не понимает — это его губы на ее щеке и скользят по коже вниз, повторяя линию подбородка, отслеживая пульс, будто он дышит ее теплом, ее запахом, как Кристина не так давно дышала.

— Красивая моя… — хрипло, надсадно.

Позволяя ей обвинять его, признавая эти обвинения.

Уперся руками в диван по обе стороны от ее головы, впился пальцами даже, дыхание тяжелое, жаркое. Нависает над ней. И расстояния нет почти. У Кристины пульс «под потолок» и не скажешь, что пять минут назад засыпала от усталости. Он поднялся, отодвинув стул ногой, она вздрогнула от резкого звука. Но Кузьма не отстранился, как на миг показалось — ближе стал. Все еще упираясь в диван руками, будто сам себе ее обнять не позволял. А губы ее кожи касаются, не отступают. Высокий он. Надежный. И сил нет — обнять его хочется.

— И что мне там делать, Кузьма? — подняла руку и обхватила его ладонь, что теперь почти касалась ее шеи. Переплела их пальцы. — В этой квартире? Одной? С ума сходить? Выть в одиночестве?

— Малыш, — выдохнул резко, с болью. Прижался своим лбом к ее лбу, губы рядом, но ни он, ни она не пытаются сблизиться больше. Не выдержат тогда. Сорвутся… — Я просто хочу, чтобы ты расслабилась, хоть немного выдохнула. И перестала себя загонять. И чтоб нервы себе меньше рвала из-за всего.

— Жизнь на повтор поставить пытаешься, да, родной? — хмыкнула. — Уже проходили это.

А он вдруг отстранился, лишив ее своего тепла, оттолкнулся от дивана. Отошел на шаг. Что-то пробормотал сквозь зубы, но совсем тихо, она не поняла. Кристина с места не сдвинулась, хоть все тело заломило в ломке, только чуть приоткрыла веки, тайком глядя на его напряженную спину, твердые, скованные волей плечи… Господи! Она же столько лет даже не обнимала его толком, а больно так, словно он только вчера все за них двоих решил. Как так может быть, что тело от него так и не отвыкло? Только его родным и «своим» воспринимает без оглядки? Это же физиология, рефлексы. Ко всему приучить можно… А оно, тело ее, как и душа — такое упрямое, не поддающееся дрессировке…