Золотая лоция

— Ты чего тут, Полукорм, тебе велено у лодий следить, как конопатят щели? — не оборачиваясь, сказал хрипло князь, — живо туда, а то, вместо похода, будем где-нибудь на море починкой заниматься. Если что не так делают, ты этих стреблян плетью!

Полукорм поспешно сбежал с крыльца, кинулся к воротам. Он свернул вправо, к реке в тот момент, когда копыта бурундейских коней уже загрохотали по бревенчатому настилу моста через ров. Один из дружинников повернулись к князю:

— Их ведёт не Кудин, и их меньше, чем ждали, а коней-то у них сколько, вот сокровище…

Грохоча подковами, в Стовград въехала не большая, но отборная бурундейская дружина. Всадники, увидев Стовова в окружении своих людей, стали спешиваться. Лошади фыркали, трясли головами, пускали струи пара из трепещущих ноздрей, били копытами и кусали удила. Один из бурундеев, седой как лунь, с серебряной бляхой в виде солнца на груди, подошёл к князю по чавкающей грязи, не обращая внимания на дощатый моток, и снял железную шапку.

— Я Мечек, вирник и воевода князя Реза Богатого, властелина всех земель от муромы до южной хазарской степи. Я привёл воинов, как просил твой посланец Рагдай для похода на запад, и дары князю Стовову и стреблянским старейшинам, — сказал он.

Двое молодых бурундеев проворно соскочили с коней, стянули с них сумы и поставили их на мостки.

Стовов медленно сошёл с крыльца и произнёс:

— Приветствую тебя, Мечек, вечером устроим пиршество, коням твоим лучшего зерна дадим.

— Мы шли всю ночь, чтобы успеть к обговорённому дню.

— Хвала князю Резу, исполняющему свои обещания!

— Хвала!

Бурундеи развязали сумы, и показали князю массивный кубок: из бронзы в виде бараньей голова на витой подставке, восточной работы, отрез ярко-красной шёлковой ткани. Дружинники Стовова одобрительно загудели, а сам князь с довольным видом похлопал в ладоши, и сказал:

— У бурундеев всегда что-то интересное есть, не то, что тут, мех, мех, да мех…

Стовград тем временем оживился. Несколько старших мечников Стовова стали распоряжаться размещением бурундеев по домам князя и горожан. Другие пошли за Стововом и Мечеком в княжеский дом, держать совет. Челядь князя насыпала ячмень для лошадей в корыта у коновязей, осматривали подковы, начали таскать воду. Гремя железом и устало перешучиваясь, всадники стягивали с лошадиных спин солёные от пота сёдла, складывали копья и щиты у стены кузницы, пили поднесённое молоко, вымачивая бороды и усы в белом.

Низкое пространство длинного княжеского дома, кое-где рассекало лучами, тусклое свечение утреннего солнца. Горизонтальные огромные брёвна стен по верху были скреплены брёвнами поменьше. На них, кое-где, лежали поперёк толстые доски, отколотые от стволов. К ним крепились жерди, накрытые сверху чёрной от копоти деревянной дранью крыши. Там, где дрань разошлась, виднелись куски мха, растущего сверху. Везде на полатях, на полу и лавках здесь лежало и висело оружие, щиты, доспехи. Лежали грудой соболиные шкурки, выделанные кожи, медные и бронзовые блюда, горшки и вазы, отрезы тканей, мешок-пузо русой соли. Две мохнатые большие собаки лежали у очага посреди избы. У задней стены сидели на полатях две молодые рабыни с красивыми соломенными волосами. Склоняясь, они что-то шили в полумраке. На лице у одной из них были видны чёрные синяки от побоев. Мечека и двух старших бурундеев усадили на лавку посреди длинного стола. Стовов сел напротив под развёрнутым на стене стягом — чёрная когтистая птица с головой медведя на красном поле.

— Для совета пусть останутся старшие дружинники Семик, Ломонос, Мышец и Тороп. Остальные пусть идут на берег, смотрят, как готовят лодии к походу. Чтоб пеньку хорошо сушили, прежде чем в берёзовом дёгте вымачивать и в щели забивать, и всякое другое…

Князь положил тяжёлые, большие руки в золотых перстнях перед собой на доски стола.

— А ты, князь, ещё рассудить обещал Хора и Сохатку, — сказал Семик, усаживаясь по правую руку от князя.

— А чего там?

— Хор украл козу, убил, повесил в лесу и ел сырую тайком три дня, пока его дети не заметили. Стребляне его в яму посадили, думают, он волк-оборотень, ведь животные уже давно пропадают у всех.

— Хорошо, тащи его сюда.

Пока Ломонос распоряжался по поводу вора, Стовов решил допытаться, почему не пришёл старший воевода, мудрый Кудин, может, Резан не верит в успех похода, и решил не посылать верного человека.

— Так что, почему Кудин не пришёл? — спросил он.

— Кудина на охоте задрал медведь. Подломилась острога, остался против громадины с одним ножом. А у медведя на одной лапе таких ножей пять штук. Вот и задрал. Славный был воин. Может волхвы вылечат его, но когда мы уезжали, он уже чёрный весь лежал, уже не стонал, дышал еле-еле… — тихо сказал Мечек, и вдруг оживлённо проговорил, — пока шли, сцепились на Москве с ругами. Они со скарбом переправлялись по льду в сторону Оки. Они в прошлые семенины сожгли наш Игочев. Мы напали на них вдруг, недалеко от берега, они бросили сани и вышли на лёд. Спешились мы, но победа не далась, лёд у берега крошился под нами. Они пускали стрелы. Пришлось от них отстать, взять всё ценное, а сани их сжечь. Потом приключений до самого Стовграда не было.

Вздрагивая от взглядов, в тишине, рабыня с синяками на лице, по знаку Торопа бросила шитьё, взяла из углей и поставила на стол горшок дымящегося мяса, вынула из-под полатей кувшины медовой браги, принесла и поставила кубки, ржаной хлеб с отрубями, мочёную клюкву. Как драгоценность, она поставила на стол солонку из гранита. Стовов кивнул, а Мышец, улыбаясь в рыжие усы, разлил по чашам из меди тягучий янтарный напиток.

— Что нового в Резени, здоров ли брат мой, князь? — спросил Стовов, стуча перстнями по столу, — не тревожат ли мурома и дедичи? Как сыновья его растут?

— Все славно, хвала богам, Резень ширится на торговле, сделали две новые угловые башни, второй хороший колодец, загоны для скота вынесли за стены. Князь бодр, быстро оправился от болезни лихомановой. Сам ходил на восток за Лыбедь, собирать дань с муромы. Только на юге за куликовыми полям дедичи хазарами торговле мешают. Только вот в поочье голядь пока держится, хотя их дедичи и вятичи с юга совсем прижали, а мы с востока. Сыновья князя растут быстро, крепко, скоро на коней сядут да будут постриги их в мужчины. А говорят, пятеро твоих сыновей и старший Часлав тоже растут быстро и крепко?

— Да, княжичи здоровы, они в Каменной Ладоге с княгиней Белой, — ответил Стовов, отхлебнул мёда, снял ладонью капли с бороды, и добавил, — княжичу старшему пора уже на охоту ходить, куропаток бить, привыкать к походам и лесу, а он всё больше спит, да на небо глядит.

В избу с шумом и бранью, несколько младших дружинников князя втащили огромного детину со слипшимися от глины волосам и бородой, с вытаращенным от страха глазами. На нём была мокрая меховая накидка на голом, грязном теле. Следом появились несколько стариков в шапках из голов рыси, длиннобородые и худые.

— Вот вор, что козу украл и съел в лесу, — сказал Ломонос, — старейшины говорят, что без тебя его судить не будут, раз ты по уговору теперь князь над здешними стреблянами.

Старейшины закивали головами.

— А что они для него готовили?

— У голяди за воровство отрубают руку и выгоняют в лес, — сказал Семик.

— Какая дикость, это же верная смерть! — притворно воскликнул князь, — бог-солнце Ярило не любит не оправданных убийств.

— Но он сознался, что уже не первую козу чужую съел, — сказал один из молодых дружинников и толкнул обвиняемого в спину коленом, — признаёшься, гад ползучий?

— Признаюсь, — мало чего соображая ответил Хор.

— Ах ты, глядь стреблянская, голядь нищая! — прошипел презрительно Семик.

— Тогда я, как верховный волхв Ярилы-солнца, князь, выбранный кривичами и стреблянами, приговариваю тебя к битью палками в течении трёх дней. Если выживешь, будь перед всеми чист. Всё имущество разделить между пострадавшими, а если такового нет, то самого его и детей отдать тем в работы для расчёта, — произнёс князь со скучающим видом, — или просто отдай резан дирхема за козу.