Вольник

Очнулась Вида от резкой боли внизу живота и пыхтящего сверху солдата. Он оскалился и накрыл широкой ладонью нижнюю часть лица девушки. Она задыхалась, а перед глазами плясали огненные языки пламени. Потом исчезли и они.

Когда сознание вернулось, рядом уже никого не было. Кругом гудело и клокотало. Левая часть тела горела огнем.

Рваный болезненный вдох черного дыма и все закончилось. Последнее, что увидела Видана были пылающие глаза вольника.

***

- Солдаты эти совсем страх потеряли! На днях у Норы целый ящик репы забрали и ни монетки не дали.

- Так и у меня один женкины пирожки сцапал и ка-а-ак зыркнет!

- Хорошо мои безделушки их не интересуют. А про Вишенки слыхал?

- Не, а чего?

Вольник, незаметно бредущий вдоль обочины за торговцами навострил уши.

- Так говорят пару дней назад там солдаты дом сожгли вместе с хозяйкой! Прямо на Женишник!

- Ты посмотри что делается! Скоро баб начнут воровать и мужикам горла резать? Чей дом-то погорел?!

- На окраине какой-то стоял, благо до других огонь не добрался. Но полыхал пол ночи, никак потушить не могли.

- На окраине? Так там кажись знахарка местная жила. Чернявая такая, шустрая. У нее еще по женкиным сплетням сестра самому королю Кларху в служении отказала. Обе гордые были, вот и сгинули. Эх, что творится! А девку точно не вытащили?

- Так все уже веселые были, пока огонь заметили, пока ведра нашли. Он изнутри и прогорел.

Дальше Важин не слушал. Мужик мог ошибаться. Точно ошибался! Все не могло закончится вот так. Это он должен был погибнуть от рук королевских тварей.

Возвращаться в деревню было опасно. Но он обязан своими глазами увидеть дом. Невредимый, маленький, со скрипучими ставнями.

Обратная дорога заняла больше времени. Он несколько раз сворачивал не туда, погруженный в нехорошие мысли. От долгого бега и отвратительного предчувствия вновь нестерпимо заныла рана.

До деревни добрался за трое суток, когда солнце еще только начало клониться к горизонту. Высовываться засветло слишком рискованно. Но даже издали сквозь кусты и деревья виднелись обугленные балки приютившего его дома.

Остаток дня тянулся невыносимо долго. Важин следил за жителями, выискивая среди них Виду. Но вот пожилая женщина принесла кувшин и маленький сверток.

- Шел бы ты домой, сынок, - проговорила она и вольник вздрогнул.

Но обращались не к нему: возле сгоревшего дома неподвижно сидел парень. Тот, что обещал защитить, быть рядом. Ближе к ночи за ним пришел отец. Поднял безвольное тело и медленно повел прочь от пепелища.

Дождавшись, когда деревня погрузится в сон, Важин серой тенью пробрался к дому. Мужик не соврал - пожар уничтожил почти все, что находилось внутри. Сухие травы, в большом количестве висевшие повсюду, должны были вспыхнуть мгновенно.

- Прости меня, - прошептал Важин, поглаживая скользкую золу. Взгляд наткнулся на что-то блестящее, затерявшееся в обломках. Красный камешек на длинной цепочке. Кто-то сорвал или девушка сама зацепилась и порвала ее, мечась средь огня?

- Я еще вернусь. Обещаю.

...Пять лет на Женишник на месте, где раньше стоял дом знахарки появлялся букет цветов.

Люди давно очистили землю от обломков, но старались обходить ее стороной, опасаясь несчастий. Травы плотно затянули обуглившуюся рану, стерев воспоминания.

Пять лет он возвращался.

Шестой год выдался непростым. Короля сверг его же брат и Грония погрузилась в волнения. Смертная казнь для вольников ушла в прошлое, но их продолжали бояться и гнать прочь. Находились и те, кто пускал в дом за небольшую плату или помощь по хозяйству. Вольники чувствовали животных, могли отвадить волков или, наоборот, привлечь стадо оленей для охотников, что очень помогало в голодные времена.

Важину везло до вчерашней ночи. Обычные разбойники напали на спящего мужчину, отняв сумку и избив до полусмерти. Следили, паршивцы, от самого города. А ведь он так долго копил монеты на новую флягу, сапоги и куртку из тонкой, но прочной кожи с резными пуговицами.

Лето выдалось дождливое и холодное, а он опять остался в рваных штанах, босой, в подаренной шесть лет назад рубахе, годившейся на мытье полов и с загноившейся раной. Из первой деревни избитого и хромающего вольника с криками выставили прочь. Жители соседней оказались разговорчивее, но в дом не пустили. Седой дед кивнул в сторону леса и прошамкал беззубым ртом:

- Меж деревьев по тропке иди. По левую руку дом увидишь с крышей из мха. Там тебе и помогут.

Вольник с трудом отыскал поросшую травой тропинку, но дом заметил сразу. Маленький, обтянутый вьюном и диким хмелем, с уютным цветником возле входа.

Важин прислушался. Кто-то громко пыхтел внутри, но встречать гостей не торопился. После третьего стука дверь, наконец, отворилась. На пороге стояла девочка с недовольным лицом. Маленькие ручки позеленели от трав, к темным волосам налипла пыльца.

Быстро осмотрев гостя, она махнула рукой внутрь дома. Смела с лавки огрызки яблок и цветочные стебли, важно сопя под нос. Вольник осторожно вошел в крошечную комнату.

- Подождите, пожалуйста, - вежливо попросила девочка и убежала на улицу, смело оставив незнакомца одного.

Важин огляделся. Типичный дом знахарки: скромный и загроможденный лекарской утварью. Как давно он не вдыхал горький аромат сухих трав.

Казалось сейчас откроется дверь и...

На пороге стояла Видана. Левую сторону лица и шеи перечеркивал ожог. Его прикрывали черные волосы, в которых блестела серая прядь.

- Важин, - прошептала знахарка, вглядевшись в разбитое лицо гостя.

Живая. Измазанная землей, с грустными глазами и уродливой отметиной. Но живая.

- Мама! Проходи уже, мне в дом надо!

Девушка сделала пару шагов, пропуская ребенка. Девочка стрекозой пронеслась мимо вольника, схватила небольшое ведерко и с криком: "Сейчас воды нанесу!" убежала прочь.

- Вернулся.

Важин встал, забыв о боли в ноге.

Они стояли друг напротив друга не зная, что сказать. Или просто не веря в случайную встречу.

Вольник медленно снял с шеи цепочку и протянул девушке.

- Оставь себе. Это подарок. А их ты хранить умеешь. - Вида сразу узнала отцовскую рубашку по едва заметной из-за грязи вышивке.

Мужчина сунул камень в карман и не в силах больше сдерживать эмоции привлек девушку к себе. Побитые кости заныли, но это не имело значения.

Та, кого он шесть лет считал погибшей в доме на окраине деревни, возродилась в крохотной лесной избушке.

- Видана.

Он гладил ее по голове, крепче и крепче прижимал к себе. А она так и стояла опустив руки и слегка дрожа.

- Ну, хватит. Пусти, - девушка выскользнула из рук, стыдливо прикрывая шрам ладошкой.

Вернулась девочка, пыхтя от тяжелой ноши.

- Мама? Что с тобой?

- Ничего, моя хорошая. Просто голову на солнце напекло.

- Я же говорила - повяжи косынку! - топнула ножкой девочка.

- Ты как всегда права. Поиграешь в саду, пока я осмотрю нашего гостя?

Она беззаботно улыбнулась и затерялась среди растительности. Видана проводила ее долгим взглядом и закрыла дверь.

- Я не помешаю? - глупо спросил вольник.

- Кому? Нам с Лютой - точно не помешаешь. Это наша работа.

- А твой... муж?

- Муж? - вскинула брови девушка. - Никого здесь нет. Только мы.

- Сколько ей?

- Пять.

Важин изменился в лице. Девушка горько рассмеялась, заметив странную гримасу и сказала:

- Не бойся, дети от поцелуев не появляются.

- Я и не... - начал было вольник, но знахарка приступила к промыванию ссадин, вынудив больного стиснуть зубы.

Пальцы порхали над лицом и телом, быстро и почти безболезненно обрабатывая покалеченные разбойниками места. Мужчина заметно похудел и оброс свежими шрамами. Но тот, на левом боку, стал едва заметен. Вида провела по нему кончиком пальца.

Вольник поймал ее руку:

- Что тогда произошло? Как ты смогла выжить?