Страница 43 из 102
Кедвин подошла ближе. Бросила на диван пальто и присела к столу рядом с Митосом.
— Близкого человека? Ты о МакЛауде?
— Нет. Это неважно.
Кедвин откинулась на стуле. С досадой покачала головой, потом сказала:
— Роберт Морган.
Это вывело Митоса из ступора:
— Откуда ты знаешь?
Вместо ответа она достала из сумки и бросила на стол пачку фотографий. Митос взял их, посмотрел на верхнюю, потом глянул на Кедвин — и начал просматривать снимки, быстро, но внимательно.
— Откуда это?
— Я увидела их вместе на улице. Решила проверить свои подозрения. Сам видишь, что получилось…
— Да, это кое-что объясняет, — горько усмехнулся Митос, кладя фотографии на стол. — Возможно, знай я раньше… Но кто мог подумать?
— Я могла! — выдохнула Кедвин, вставая и начиная нервно ходить туда-сюда между столом и диваном. — Черт! Эти снимки сделаны не сегодня, Митос. Они уже были у меня, когда мы собирались в баре… Но я решила, что не стоит отвлекать тебя перед серьезным делом!
— Правильно решила. Время и место были точно неподходящие.
— Ты не понимаешь, Митос! Я могла предупредить тебя.
— О чем? Что мой ученик носит за пазухой камень? И чем бы мне это помогло?
Кедвин остановилась, потом вернулась на стул рядом с ним.
— Что он сделал?
— Попытался меня отравить.
— Отравить? Ради мести за прекрасную даму?
— Причем здесь дама, — Митос покачал головой и снова посмотрел на верхнюю в стопке фотографию. — Помнишь, я рассказывал, какая у нас вышла неприятность?
— Ну да. И что?
— За неделю до всех этих событий мы выезжали на прогулку. Ночевали в лесу, у реки, в нескольких часах пути от замка. Ничего особенного, мы часто устраивали подобные прогулки. Он ушел побродить вдоль речки, пропадал где-то часа два. Вернувшись, сказал, что просто задремал, сидя на берегу. Я не стал допытываться подробностей. А в следующую неделю он дважды уезжал из замка и тоже не рассказывал, где бывает и с кем встречается. Теперь же он вдруг заявляет, что той ночью, в лесу, я с ним сделал кое-что нехорошее, а потом заставил его ревновать и фактически натравил на бедную девочку.
— Ничего себе откровение! — Кедвин прокашлялась. — И как ты думаешь, с чего он взял этот бред? Или это не бред?
— Бред — в той части, которая касается меня, — поморщился Митос. — Я, конечно, могу допустить мысль, что с ним что-то случилось, и он это от меня скрыл. Но с какой стати он именно сейчас вздумал именно меня объявить виноватым? Да еще и начать мстить!
— Что, никаких предположений? — усмехнулась Кедвин.
— Теперь есть и предположения, — вздохнул Митос, постучав ногтем по фотографии. — Но слишком все это натянуто. Не верю, что Роберт мог поддаться внушению до такой степени.
— Возможно, мы недооцениваем Кассандру, — заметила Кедвин задумчиво.
Митос хмыкнул:
— Я скорее поверю, что чего-то не знаю о Роберте. Чего-то очень важного.
— Ты попытался с ним поговорить, расспросить?
— Какие расспросы, Кедвин! Я едва сдержался, чтобы не наброситься на него с кулаками и руганью.
— Все равно, — она покачала головой. — Лучше бы найти возможность поговорить с ним еще раз.
— Не знаю, — вздохнул Митос. — Он не обвинил меня ни в чем, кроме надругательства над ним самим. То, что Кассандра имеет к этому отношение, — только наши с тобой домыслы. Он ведь не МакЛауд, ему не так легко заморочить голову. Пусть сначала сам разберется, чего и сколько выпил накануне.
Кедвин мягко накрыла его руку своей.
Некоторое время оба молчали, потом Митос вздохнул и покачал головой:
— Ну что ж, теперь все равно ничего не исправить. Какие у нас ближайшие планы?
Кедвин, улыбнувшись, пожала плечами.
— Тогда у меня есть предложение — съездить куда-нибудь пообедать, немного прогуляться, а потом отправляться в бар к Джо. Идет?
— Идет. Но потом… вечером… мы еще поговорим.
— Вечером, — кивнул он.
*
К обычному месту встречи с Сандрой Морган пришел раньше почти на час. Других занятий у него в это время не находилось, а сидеть в гостиничном номере уже стало невыносимо.
После всего, что случилось за последние сутки, ему было все равно, где находиться. Видения, неотступные и мучительные, казались ярче реального мира. Подействовало ли пережитое потрясение, или что-то еще, но его собственный дар, усыпленный прекрасной и коварной женщиной, теперь брал реванш. Чувство это было неприятное.
Он снова и снова припоминал картины и образы, являвшиеся ему во сне. И чем больше думал о них, тем яснее становилось, что с реальностью они имели очень мало общего. Воспоминания о проведенной в лесу ночи странным образом расслаивались: теперь он видел себя одновременно и прячущимся в лесу, и мирно дремлющим на пригорке у речки.
Которое же из этих двух видений следовало считать отражением реальности?
Единственное, что повторялось в обоих видениях — женская фигура, стоящая у кромки леса. Возможно, если бы удалось припомнить что-то еще, хотя бы как выглядела эта женщина или что она говорила, он смог бы отличить реальность от наваждения. Но вряд ли это что-то изменит. Последующие дни он тоже помнил теперь иначе. Он точно знал, что не злость и ревность приводили его в тот проклятый трактир, а как раз наоборот, побывав в трактире, он чувствовал прилив злости и ревности.
Он не мог вспомнить никаких подробностей, но был абсолютно уверен: ключ ко всему — таинственная женская фигура и трактир! С этим нужно было разобраться.
Вот что уже было совершенно ясно, так это то, что Митос не зря пришел в бешенство, услышав столь нелепые обвинения в свой адрес. Сейчас, заново обдумывая и свои видения, и то, что помнилось отчетливо, Морган не сомневался — его наставник не имел никакого отношения к этой истории.
Для Моргана это означало одно: он стал орудием против единственного по-настоящему близкого ему человека.
Откуда вообще взялись все эти воспоминания и призраки, наполнявшие его сны? И если уж память начала восстанавливаться, то почему он до сих пор не может вспомнить событий позапрошлой ночи?
…Ослепительно прекрасная женщина с темными волосами, огромными зелеными глазами и голосом, чарующим, как пение сирен…
Морган сжал губы, в очередной раз проклиная собственную наивность. Одно утешение — он проиграл столкновение не с какой-то ведьмой-недоучкой.
Что ему делать теперь?
Вернуться к Митосу и попытаться объяснить, что произошло? Нет, только не сейчас. Что он скажет? «Извини, я поддался гипнотическим чарам»?
К чему притворяться — его покорило не гипнотическое внушение, а кое-что куда более банальное.
Воздух всколыхнулся; вслед за Зовом появилась она — его фея, внезапно превратившаяся в чудовище из ночного кошмара.
— Роберт? Я думала, мне придется ждать. Что ты здесь делаешь так рано?
Он долго смотрел на нее, гадая, было ли хоть что-то настоящее в их коротком романе. Потом, не отвечая на ее вопрос, спросил:
— Ты в самом деле думала, что я смогу его убить?
Она вскинула голову. Как же ошеломляюще быстро слетела с ее лица маска внимательной доброжелательности.
— Ты? — произнесла она, кривя губы в презрительной усмешке. — Не-ет… Только не ты. Это было просто маленькое напоминание. О том, что и он не всемогущ и не всеведущ.
— Напоминание? Ты втянула меня в свои игры, толкнула на преступление — на предательство — ради всего-то напоминания?! Почему?.. Что плохого я тебе сделал?
— Почему? — с нескрываемым сарказмом повторила она. — Это ты мне объясни, почему вы все, благородные и преданные, так легко позволяете убедить себя в его вероломстве? О, не надо рассказывать сказок! Я могу его ненавидеть, но я его знаю. Когда хочет, он может быть тверже камня. Так почему никто из вас не способен по-настоящему ему доверять?! Он не может этому научить или вы, молодняк, поголовно такое дерьмо?! Клясться в любви и верности и выжидать только случая, чтобы придумать повод и оправдание для предательства! Не за это ли ваша хваленая церковь веками клеймит Иуду?