Страница 64 из 69
— … дозволять то, что я предложил, не следовало — охранная система в моей комнате не была рассчитана на контроль двоих Бессмертных. Но ошибки совершают все. Только поэтому прошлой ночью мне удалось побывать вот в этой самой лаборатории. Я послал Аманде письмо с планами и стал ждать. Этот мой поступок имел неожиданные последствия. Я постарался все зачистить, но профессор, судя по всему, догадался, что что-то неладно. И не стал выяснять, кто и что здесь делал. Он просто скрылся раньше, чем мы начали его искать. Поэтому, увы, приходится признать, что этот бой мы выиграли, а вот войну еще можем и проиграть… Но была и удача! Анри, отчасти разгадав мой маневр, набросился на меня с угрозами, и мне пришлось выложить козырной туз. Я дал ему понять, что знаю, кем ему приходится Шарль Буто, и выдам его местонахождение, если мне будет угрожать опасность. Он оставил меня в покое на время и бросился к Шарлю — предупредить его об опасности. А потом по неосторожности привел сюда наших друзей… Вот и вся история.
Он замолчал, но в комнате было тихо. Нарушить эту тишину решилась Алекс:
— Прости, Адам, но тут половина, а то и больше, держится на твоих догадках. Как нам узнать, насколько они верны?
Вместо ответа Митос кивком указал ей на Шарля.
Тот словно не услышал заданного вопроса. Все это время он оставался там, где остановился по знаку Кедвин, и слушал. Наконец он оттолкнулся плечом от стены и медленно вышел на середину комнаты. Лоран, не шелохнувшийся ни разу в течение долгого рассказа, только сейчас увидел его и медленно поднялся на ноги.
Шарль подошел и остановился прямо перед ним:
— Это правда?
— Шарль, я…
— Анри, вот это все — правда?
— Да.
Воздух разорвал звук пощечины. Лоран вскрикнул и прижал руку к щеке.
— Ничтожество, — прошептал Шарль сквозь зубы.
— Шарль, я же не предал тебя!
— Напрасно. Может, тогда я не дожил бы до такого позора.
Он развернулся, стремительным шагом пересек комнату, ни на кого не глядя, и скрылся за дверью.
Лоран медленно опустился на стул, облокотился на колени и вцепился обеими руками себе в волосы.
— Замечательно, — со злостью выдохнула Джина. — Теперь мы еще стали свидетелями семейной сцены!
Лоран снова вскинул голову:
— Вас никто не просил становиться свидетелями! Зачем он вообще был здесь?! Ты… — он уставился на Митоса. — Ты нарочно это сделал? Чтобы мне было больнее?
— Я не хотел делать больно ему, — произнес Митос. — А вот тебе… Прекрати истерику немедленно, если не хочешь, чтобы стало еще больнее. Я не закончил, а тебе еще придется ответить на пару вопросов.
— Не буду я отвечать, — произнес Лоран, снова откидываясь назад и закрывая глаза. — Ничего говорить не буду.
— Ну и дурак. Какой смысл тебе запираться?
Лоран усмехнулся:
— Может быть, и никакого.
— Объясни хотя бы, на кой черт тебе понадобился я? — раздраженно спросил Митос. — Зачем нужна была эта инсценировка?
— Инсценировка… А как, по-твоему, я должен был избавиться от этого гениального психа? Я же не планировал отвечать за себя и за него в одиночку! Я думал, что смогу заставить тебя действовать в моих интересах! Смогу управлять тобой…
— Отлично, — похлопал в ладоши Митос. — Просто замечательно! Ты решил переплюнуть меня в искусстве плетения интриг. У тебя имеется большой опыт в такого рода делах? Хочешь, я тебе перечислю ошибки, которые ты сделал?
— Я знаю, какую я сделал самую большую ошибку. Не убил тебя сразу!
— О нет. Если рассуждать так глобально, основная твоя ошибка в том, что ты вообще со мной связался. Но сейчас уже поздно рассуждать… У тебя не появилось настроение ответить на мои вопросы?
— Какие?
— Где сейчас этот профессор?
— Его зовут Иосиф Крамер. Не знаю, где он может быть. Он не посвящал меня во все свои дела.
— Сколько Бессмертных еще побывали в роли ваших «объектов»?
— Больше никого. Грегор был первым.
— Кто был тот «осведомитель», о котором говорили охранники?
— Не было никакого осведомителя. Я придумал его — надо же было объяснить, почему я знаю то, чего мне знать не следовало.
— Твой визит в церковь был провокацией?
— Нет. И я не думал, что за мной будут следить.
— Почему ты не рассказал ничего отцу Лиаму?
— Испугался… До меня просто вдруг дошло, что я собираюсь рассказать все Бессмертному.
— Как вам удалось найти Райли?
— Я его выследил… Я сам.
— Как вы нашли Бертона?
Лоран впервые тускло улыбнулся:
— Можешь мне не верить, но это была случайность…
— Почему же не верить, бывает и такое… Кому принадлежала идея убить Ричарда Бертона?
— Идея — Крамеру. Он был помешан на том, что в общении с Бессмертными главное — это заставить себя бояться, — Он замялся, явно не желая продолжать, но все-таки закончил: — Приказ отдал я.
Митос услышал, как вздохнула Мишель.
А ведь мальчишка мог и не говорить последних слов, подумалось ему. Уличить его во лжи было сейчас некому. Он же просто подписал себе приговор…
— Как действовал твой медальон?
— Это миниатюрная копия генератора. Вернее, той его части, которая создает индивидуальное излучение.
— Схема действия?
— Схемы нет. Во время ранних экспериментов у меня случайно получилась комбинация, которая в сочетании с моим собственным полем давала ноль. Я зафиксировал ее, но найти закономерность или формулу так и не смог, хотя работал над этим все последние годы.
— И как часто ты пользовался таким преимуществом? — поинтересовалась, презрительно кривя губы, Алекс.
Лоран быстро посмотрел в ее сторону:
— На моем счету нет ни одной отрубленной головы.
— Что, совесть не позволяла?
— Причем здесь совесть? Я же объяснил — параметры полей строго индивидуальны. Коснись меня чужой Огонь, медальон стал бы бесполезен! Я смог скрыться от других Бессмертных, но я не мог этим воспользоваться. Вы мне не верите?
— Верим, — сказал Митос. — Ладно, тогда последний вопрос — зачем вообще тебе все это понадобилось?
— Ты сам сказал, что я трус, — прошептал Лоран. — Какие еще нужны объяснения?
— Трус, говоришь, — Митос побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, потом облокотился на него и подпер рукой подбородок. — Минуту назад ты взял на себя ответственность за несколько дел, которые спокойно мог свалить на сообщника. Ты уверен, что трусы поступают именно так?
Лоран помолчал, потом тихо заговорил:
— Я рос в приюте, здесь, в Париже. В то время гильотина еще не вышла из употребления, и однажды мы, четверо мальчишек, решили подсмотреть, что делается на тюремном дворе во время казни. Один из нас знал там все ходы и выходы. Он рассказал, где есть место, с которого все видно. Вот я и видел все, от начала до конца. Когда нож упал, я спрыгнул с нашего насеста и убежал от приятелей. Долго прятался в лесочке неподалеку от приюта… Потом несколько дней отлежал в лазарете в горячке. Позже мне удалось сделать вид, что все в порядке и моя болезнь — чистое совпадение, чтобы меня не дразнили приятели. Но с тех пор увиденное преследовало меня постоянно… Я не знаю, кто был тот человек и за что его осудили. Но я каждую ночь видел это во сне — его лицо, нездешний ужас в глазах, трясущиеся руки… Кровь на ноже… И каждый раз сон кончался тем, что я видел на его месте себя. С годами я привык жить с этим страхом, он даже как-то отступил в тень, в прошлое… В двадцать четыре года я попал в нехорошую историю. Меня обвинили в убийстве, которого я не совершал, и приговорили к такой же казни. Я думал, что сойду с ума, когда худший кошмар моего детства стал превращаться в реальность. Друзья утешали меня, адвокат поносил безмозглых судей и клялся, что не оставит так этого дела. Он подал апелляцию, и ее рассмотрели… Но я не мог думать ни о чем, кроме своего страха. Накануне повторного слушания дела нервы мои не выдержали. Ночью я скрутил жгут из простыни и повесился на оконной решетке. Вот и все… Я так и не узнал, чем кончилось мое дело. Когда Шарль вытащил меня из случайно разрытой могилы, оказалось, что прошло чуть ли не сто лет, и о деле Анри-Пьера Лорана уже давно никто не помнит. Я мог, конечно, поискать что-нибудь в архивах, но зачем? Я начал жить снова… И первой же особенностью моей новой жизни оказалось то, что я не мог умереть иначе, чем путем, внушавшим мне такой ужас. И я тайком дал себе слово найти способ избежать этого кошмара. Все равно как… Потом я случайно встретил Крамера — когда учился в университете. И ушел от Шарля, чтобы в случае чего на него не пала тень.