Страница 38 из 69
Мишель медленно всплывала из глухого, душного забытья. Не было ни мыслей, ни чувств, только тянущая боль во всем теле.
Слух вернулся раньше зрения, и она услышала голоса.
— …не знаю что произошло. Кажется, они бросили газовую шашку.
Это точно был голос Ричарда.
— Почему она так долго не приходит в себя?
А это кто-то совсем незнакомый.
И снова Ричард:
— Она тяжело переносит такие вещи. Совсем молоденькая.
— И попасть в такую беду…
— Эти типы говорили, что нас кто-то сдал.
— Забавно, и я слышал нечто подобное. Интересно, насколько это правда?
Мишель, наконец, смогла пошевелиться. Ее тут же подхватили и приподняли. Она открыла глаза и увидела, что ее обнимает за плечи Ричард.
— Ну, как ты?
— Н-ничего… — осторожно отозвалась она. — А… что случилось?
— Ты не помнишь?
Она нахмурилась, пытаясь отыскать нужные воспоминания. Мысли путались. Да, позвонила Аманда. Сказала, что нужно уезжать. Они быстро собрались и уехали из отеля. Но по дороге…
Что случилось по дороге?
— Мы попали в аварию? — неуверенно спросила она.
— Нет, милая, — печально вздохнул Ричард. — Мы попали в ловушку.
— Что?
Мишель дернулась и рывком села. Оглянулась кругом.
Они находились в помещении без окон. Подвал? Тюрьма?
Три из четырех стен тесной камеры были каменными; с четвертой стороны проем забран вертикальными металлическими прутьями, поперечными полосами выделяется дверь в этой решетке. Тусклый свет — от лампочки там, в коридоре.
Они с Ричардом сидели в углу, на его плаще, расстеленном прямо на полу. Плащ Мишель был свернут валиком — видимо, чтобы подложить ей под голову вместо подушки. Кроме одежды у них не осталось ничего — ни оружия, ни телефонов, ни документов…
Мишель оглянулась. В противоположном углу камеры, в тени, сидел, обхватив руками колени, еще один человек.
— Это Лиам Райли, — сказал Ричард, проследив ее взгляд.
— Лиам Райли? — переспросила Мишель. — Тот самый, о котором говорила Аманда?
— Именно, — отозвался сам Райли. — Сколько времени я здесь?
— Три дня, — со вздохом сказал Бертон. — Что с тобой было?
— Ничего, — коротко ответил Райли. — Меня привели в какой-то кабинет, посадили перед яркой лампой, так что я ничего вокруг не видел. Стали спрашивать, кого еще из Бессмертных я знаю в Париже. Я ответил, что знал кое-кого, но не интересовался, где они живут. Потом мне завязали глаза, привели в другое место, посадили в кресло, надели на голову обруч… И все. Потом я потерял сознание. Не от боли, просто так. А очнулся уже здесь. Вот и вся история.
— А что будет с нами? — шепотом спросила Мишель. — Мы умрем? Ричард, нас убьют?
Он не ответил, только притянул ее к себе и крепко обнял. Действительно, что он мог ей сказать? Что предпочел бы видеть ее скорее мертвой, чем жертвой жуткого эксперимента?
Она вздохнула и прикрыла глаза.
Некоторое время было тихо; потом Мишель высвободилась из объятий Ричарда и перебралась в противоположный угол, к Райли.
— Скажите, вы ведь… священник?
— Да, милая. Тебе что-то нужно?
— Да, — шепотом сказала она и всхлипнула. — Вы можете принять у меня исповедь?
Он выпрямился и быстро глянул поверх ее плеча на Бертона. Тот отвел глаза.
Райли снова посмотрел на Мишель:
— Ты думаешь, для этого время?..
— Я не знаю. Но что, если?.. Пожалуйста… Мне очень страшно.
— Конечно, — торопливо сказал он. — Садись поближе…
*
Бертон молча смотрел, как Мишель, забившись в угол, что-то шепчет Райли, теребит ворот футболки и время от времени стирает ладошкой набегающие слезы. Смотрел и думал о том, как он ей завидует…
Впрочем, почему бы не попросить Райли о том же?
Про себя он точно знал, что ничего, кроме смерти, его здесь не ждет. Значит, в пророчестве все-таки был смысл. Не то чтобы ему было очень страшно.
Лишь бы не видела Мишель…
Она вернулась, села рядом с Бертоном и свернулась клубочком у него под боком.
— Ричард.
— Да?
Она поерзала, потом осторожно спросила:
— Ты… не думаешь, что тебе тоже следует?..
— Нет.
— Почему? Тебе стало бы легче.
— Не стало бы.
— Почему ты так уверен?
Он с грустью улыбнулся:
— Мне не двадцать лет, Мишель. И сделанное не перестает быть сделанным только потому, что ты кому-то об этом рассказываешь.
— Мне казалось, что ты веришь в Бога…
— Я верю, Мишель. И я верю, что Он не нуждается в словах, чтобы понять, кто я и что я.
— Ты считаешь меня глупой?
— Нет. Никто не знает, что ждет нас ТАМ. А что лучше здесь — каждый сам решает для себя. Тем более что довериться Райли можно вполне спокойно — судя по тому, что я о нем слышал…
Он глубоко вздохнул и нашел взглядом глаза Мишель.
— Я ничем не могу помочь тебе сейчас, девочка. Помни одно: мы должны быть сильными.
— Зачем?
— Мы — Бессмертные. И нас окружают люди, которые нас за людей не считают. Нельзя доставлять им удовольствие своей слабостью.
— Не понимаю, как ты можешь думать об этом, — со слезами в голосе сказала Мишель.
— Сейчас больше не о чем думать. Все остальное уже не имеет значения.
*
Время тянулось медленно; наверно, была уже глухая ночь, когда в коридоре послышались голоса и шаги.
Все трое разом поднялись на ноги. Перед решеткой появилось пятеро вооруженных людей. В сумраке трудно было разглядеть их лица, но Мишель показалось, что они все очень похожи. Из-за одинаковой одежды?
Дверь в решетчатой стене открылась, и, один за другим, в камеру вошли трое. Двое остались снаружи.
Ричард отступил назад, отодвигая Мишель к себе за спину. Наверно, еще надеялся, что им нужен только он…
Охранники оттеснили в дальний угол Райли и вытолкнули в коридор сначала Ричарда, а потом и Мишель. Она отчаянно цеплялась за его рукав, пока ее не оттащили в сторону и не связали за спиной руки. Глаза тоже завязали, так что она не могла даже видеть, что в это время происходит с Ричардом.
Потом их вели по длинному холодному коридору, где шаги отдавались глухим эхом. Наконец Мишель поняла, что ее втолкнули в дверь, а в следующий момент у нее с глаз сорвали повязку.
Она увидела рядом с собой Ричарда и дернулась к нему, но чужие руки, ухватив за локти, удержали ее на месте. Она не оглянулась — это значило бы потерять его из вида…
Он тоже смотрел на нее, потом оглянулся вокруг. Мишель, поняв это как подсказку, тоже торопливо осмотрелась. Подвальное помещение, просторное, с высоким потолком. Их остановили в нескольких шагах от входа и каждого держат за руки двое. А тот, что вошел в их камеру первым, стоял дальше, посередине помещения, держа в правой руке, как и остальные охранники, пистолет, а левую пряча за спиной.
Потом этот человек, ухмыльнувшись, убрал оружие и переложил в правую руку то, что держал до сих пор в левой.
Меч.
*
Пожалуй, только сейчас, увидев в руке чужака свое оружие, Ричард Бертон окончательно поверил в реальность происходящего. В реальность того, что было предсказано ему четыре столетия назад. Если его не обманывало чутье, полночь миновала часа два тому назад — полночь, которую он считал точкой отсчета лет своей жизни.
День, которого ему не суждено было увидеть, был его восемьсот пятидесятым днем рождения. Какая дикая ирония! И как точно сбывается казавшееся нелепым пророчество!
Ричард оглянулся на Мишель, надеясь успеть сказать хотя бы взглядом то, чего может не получиться произнести вслух. Теперь, когда смысл пророчества открылся ему окончательно, он был уверен, что ее не убьют. Во всяком случае, не сейчас. Но как она переживет то, что случится очень скоро?
Его подтолкнули вперед, и он не стал противиться. Какой смысл?
Лишь бы палач-любитель сумел управиться с мечом. Жаль, что не придется узнать, для кого разыгрывается этот спектакль.
Его снова толкнули и дернули за руки, принуждая опуститься на колени. Глупо, но он был почти благодарен им за эту услугу — так Мишель не будет видеть его лица.