Страница 22 из 75
— Вот и отлично, — сказал Чжуан-цзы. — Я неплохо фехтую.
— Так-то оно так, — сказал наследник,— а только у всех фехтовальщиков, которых принимает у себя наш государь, волосы взлохмачены, торчат куда попало, шлемы сдвинуты набекрень, завязки на шлемах — из грубого шелка, без всяких узоров, полы одежды подвернуты сзади, взгляд злобен, речь косноязычна. А царю как раз такие-то и нравятся. Если Учитель предстанет пред государем в одеянии ученого, это только погубит все дело.
— Тогда позвольте, я изготовлю себе платье фехтовальщика, — сказал Чжуан-цзы.
Три дня он мастерил себе платье, после чего явился к наследнику, а тот отправился с ним к царю. Царь ждал их с обнаженным мечом.
Чжуан-цзы вошел в двери царских покоев не спеша, увидев царя — не поклонился.
— Чему же ты хочешь меня научить? — спросил царь. — Покажи это прежде наследнику.
— Слышал я, — сказал Чжуан-цзы,— что великий государь увлекается фехтованием,— потому и явился к вам.
— А хорошо ли владеешь мечом? — спросил царь.
— Могу через каждый десяток шагов убить по человеку,— ответил Чжуан-цзы,— и через тысячу ли — на мече ни единой царапины.
— Да тебе нет равного в Поднебесной! — воскликнул восхищенный царь.
— Когда сражаюсь,— сказал Чжуан-цзы,— кажусь уступчивым — но жду удобного момента, отстаю в выпаде — зато опережаю в ударе. Хотел бы с кем-нибудь помериться силами.
— Вы, Учитель, пока отдохните,— сказал царь.— Ступайте в свои покои и ждите моего повеления. А я прикажу устроить состязание и приглашу вас.
И царь принялся отбирать фехтовальщиков. За семь дней убитых и раненых набралось более шести десятков. Отобрав пять-шесть человек, царь тут же, перед дворцом, повелел вручить им мечи и послал за Чжуан-цзы.
— Сегодня же испытаем — кто лучше владеет мечом,— сказал царь.
— Давно этого жду,— ответил Чжуан-цзы.
— Какой длины меч вас устроит? — спросил царь.
— Любой сгодится, какой ни дадите,— ответил Чжуан-цзы.— Но у меня уже есть три меча — пусть государь сам выберет один из них. Позвольте лишь прежде о них рассказать, а уж после испробуем.
— Охотно послушаю,— сказал царь.
— Первый из них,— сказал Чжуан-цзы,— меч Сына Неба, другой — княжеский меч, а третий — меч простолюдина.
— Каков же меч Сына Неба? — спросил царь.
И Чжуан-цзы сказал так:
— Мечу Сына Неба лезвием служат долина Яньси и горы Шичэн, а острием — гора Тайшань, что в Ци. Цзинь и Вэй — его ребра и грани, Хань и Вэй — рукоять, Сун и Чжоу — кольцо на эфесе. Его портупея — Бохайский залив, подвески на поясе — горы Чаншань. Варвары служат ножнами ему, четыре сезона — оберткой. Он укрощает пять стихий, распределяет наказанья и награды и разделяет Тьму и Свет, его питают лето и весна, а осень и зима — пускают в ход. Направишь этот меч вперед — никто перед тобой не устоит. Подымешь вверх — ничто не уцелеет наверху. Опустишь вниз — ничто внизу не уцелеет. Взмахнешь мечом — и рядом никого. Вверху рассекает плывущие тучи, внизу сокрушает земные устои. Пусти его в ход — и князей усмиришь, и вся Поднебесная будет твоей. Вот каков меч Сына Неба!
— А каков же княжеский меч? — спросил ошеломленный царь.
— Лезвие княжеского меча,— сказал Чжуан-цзы,— мужи рассудка и отваги. Его острие — мужи чести и бескорыстия. Его ребра и грани — мужи достойные и благородные. Его рукоять — храбрецы и герои, а кольцо на эфесе — мужи мудрые и преданные. Направишь этот меч вперед — и тут никто перед тобой не устоит. Подымешь вверх — ничто не уцелеет наверху. Опустишь вниз — ничто внизу не уцелеет. Взмахнешь мечом — и рядом никого. Вверху — он подобен округлому небу и тем приводит к послушанию три разновидности светил, внизу — подражает квадратной земле, и послушны ему все четыре сезона; посреди согласуется с волей народа и умиротворяет соседей. Пусти его в ход — и будто прогремят раскаты грома, и в четырех пределах все покорны и повинуются велениям государя. Вот каков княжеский меч!
— Каков же меч простолюдина? — спросил царь.
— Мечом простолюдина,— сказал Чжуан-цзы,— владеют те, у кого волосы взлохмачены, торчат куда попало, шлемы сдвинуты набекрень, завязки на шлемах — из грубого шелка, без всяких узоров, полы одежды подвернуты сзади, взгляд злобен, речь косноязычна. Они сражаются друг с другом перед вами. Вверху — перережут горло и шею, внизу — искромсают печенку и легкие. Таков меч простолюдина, чье искусство ничем не отличается от драк бойцовых петухов. В любой день жизнь его может прерваться — без всякой пользы для государства. Ныне же вы, великий государь, занимая место Сына Неба, увлеклись мечом простолюдина. По моему ничтожному суждению, вам следует им пренебречь.
Царь повел Чжуан-цзы в пиршественный зал. Стольник подавал кушанья — но царь, не притрагиваясь к ним, трижды отсылал их дальше.
— Успокойтесь, государь,— сказал Чжуан-цзы,— придите в себя: ведь я уже все рассказал о мечах.
После этого Вэнь-ван целых три месяца не выходил из дворца. А фехтовальщики — все, кто где был — покончили с собой!
***
ИЗ ГЛАВЫ XXXII
Чжу Пинмань обучался у Чжили И искусству убивать драконов. Истратил на это тысячу золотых, разорил семью — и за три года овладел мастерством в совершенстве. Да только вот не на чем было показать свое умение!
***
Жил среди сунцев некий Цао Шан. Как-то раз отправил его сунский царь послом в Цинь и дал в дорогу несколько повозок. А циньский царь в знак своего к нему благоволения пожаловал еще сотню.
Вернувшись в Сунское царство, Цао Шан повстречал Чжуан-цзы и стал перед ним похваляться:
— Жить в нищей деревушке, в убогом закоулке, плести от нужды сандалии, ходить, как ты, с иссохшей шеей, с пожелтевшим лицом...— нет, это все не по мне. Зато стоило мне вразумить советом владыку десятка тысяч колесниц — и я тут же получил их сотню. Вот на что я горазд!
— Поди прочь! — сказал Чжуан-цзы.— Когда-то циньский царь, захворав, пригласил к себе лекарей. Тот, что вскрыл ему чирей и выдавил прыщ, получил за свой труд повозку. Тот же, кто вылизал геморрой, получил целых пять. Чем гаже леченье — тем выше награда! Так неужто и ты излечил его от геморроя — если заработал столько повозок?!
***
Некий человек, удостоившись приема у сунского царя, был пожалован десятком колесниц. И стал хвастаться ими перед Чжуан-цзы. А тот ответил ему так:
— Жила когда-то у реки бедная семья, что плела из полыни циновки и тем кормилась. И вот однажды сын, нырнув в пучину, вынес оттуда жемчужину ценою в тысячу золотых. Отец сказал ему: «Разбей ее камнем! Ведь жемчужина подобной цены, конечно же, покоилась на дне
девятислойной пучины, под самой челюстью у Черного дракона. И ты сумел ее достать лишь потому, что дракон и это время спал. А когда он проснется — сожрет тебя без остатка!»
Пучины Сунского царства — поглубже девятислойной пучины. А ярость сунского царя — страшнее ярости Черного дракона. Ты заполучил эти колесницы лишь потому, что царь дремал. А проснувшись, он тебя уничтожит!
***
Некто звал Чжуан-цзы к себе на службу. Чжуан-цзы так ответил посланцу:
— Видали вы когда-нибудь жертвенного быка? Обряжают его в расшитые, узорчатые ткани, откармливают сеном и бобами. А потом волокут на веревке в храм предков. Он и рад бы тогда снова стать простым теленком — да не тут-то было!
***
Чжуан-цзы лежал при смерти, и ученики задумали устроить ему пышные похороны.
— К чему это? — сказал Чжуан-цзы.— Гробом мне станет земля, а домовиной — небо, нефритовыми бляхами — солнце и луна, жемчужинами — звезды, а все живое — погребальным шествием. Разве не все уж готово для моих похорон?
— Мы боимся,— отвечали ученики,— чтоб вас, Учитель, не расклевали вороны и коршуны.
— На земле,— сказал Чжуан-цзы,— расклюют вороны и коршуны, под землею — сгрызут муравьи и медведки. Так стоит ли отнимать у одних, чтоб отдать другим?!