Страница 82 из 103
Бондарев прибыл в Ташкент в качестве члена просмотровой комиссии. Коржавин сразу узнал его. Высокий, подтянутый, элегантный, холеный. На груди — орденские планки и значки заслуженного мастера, заслуженного тренера. В его осанке чувствовалось какое-то неуловимое спортивное щегольство, присущее известным мастерам ринга. Около Бондарева вьюном вился низкорослый тренер спортивного клуба округа и, как заметил Руслан, что- то тихо говорил, показывая на Коржавина.
Руслан выступал успешно. Все победы — ввиду явного преимущества. Ни один из его соперников не смог устоять три раунда, выдержать шквал коржавинских атак.
В последний день соревнований Коржавина пригласил к себе Бондарев. Разговор был кратким.
— Ну, земляк, могу взять тебя в свой коллектив. Хочешь потренироваться у меня? Думаю, накануне личного первенства тебе полезно послушать советы старого мастера.
Руслан знал, в каком коллективе работает Бондарев. Почти сборная армии.
— У меня служба, — ответил Коржавин.
— Уладим.
И уладил. Вскоре Коржавин был командирован в подмосковный военный гарнизон на тренировочный сбор. Коржавин не то чтобы охотно уезжал из Ташкента, но он больше не мог оставаться там, где каждая улица напоминала о погибшем друге.
— Внимание! — Высокий седовласый судья, командующий парадом, поднял руку. — Приготовились!
Спортсмены, тренеры, судьи напряженно притихли, и за кулисы Дворца спорта донесся ровный, волнующий гул трибун, десятитысячной армии болельщиков.
— Смирно!
Нежно и ритмично, словно прозрачные хрустальные шарики, зазвенели позывные, и вслед за ними в наступившей тишине неожиданно громко и резко, как удары молота по наковальне, раздались звуки Кремлевских курантов. Над рингом вспыхнула огромная люстра, и четыре горниста, встав по углам, вскинули серебряные трубы.
— Марш!
В огромном зале погас свет. Два прожектора, прорезав темноту, осветили красную ковровую дорожку. Грянул оркестр. Под приветственные аплодисменты начался парад. Первым в темных костюмах шествовало жюри — пожилые, убеленные сединами, в прошлом знаменитые мастера ринга и тренеры, ныне члены президиума Федерации бокса СССР. За ними, в белых брюках и рубахах, торжественно и величаво шли судьи, строгие, беспристрастные, умудренные опытом; им предстояло проделать огромную работу, оценить по достоинству каждый бой, определить лучших из лучших, назвать имена чемпионов. Но тысячи пар глаз смотрели не на жюри и судей, а на тех, кто шел за ними, на участников финальных соревнований и их тренеров, узнавая прославленных чемпионов, знаменитых боксеров. Сто шестьдесят спортсменов — финалисты зональных первенств, цвет и гордость советского бокса, встали вокруг ринга плечом к плечу. Синие майки динамовцев, красные — армейцев, белые — спартаковцев, эмблемы «Трудовых резервов», «Буревестника», «Труда», «Жальгириса» и других спортивных обществ.
Руслан Коржавин стоял в коллективе армейских боксеров, самом многочисленном и представительном. Руслан впервые участвовал в финальных соревнованиях и, как всякий новичок, был полон радужных надежд. Он чувствовал себя счастливым. На ринг один за другим поднимались представители общественности столицы, подходили к микрофону, произносили речи.
Рядом с Русланом стоял Дмитрий Марков, высокий, тонкий, длиннорукий. Ростом он был с Коржавина, но весил на двадцать четыре килограмма меньше и выступал в самой легкой категории, в наилегчайшем весе. Руслан знал, каких усилий стоило Димуне находиться в этой весовой категории, через какие лишения пройти. Но он видел не впалые щеки чемпиона, а его плотно сомкнутые губы и блеск чуть прищуренных, как при стрельбе, глаз. Руслан восхищался им.
Марков незаметно сжал своими цепкими пальцами кисть Руслана и улыбнулся уголками губ.
— Давай, давай, Рустик, медали ждут нас.
А медали действительно ждали. Руслан обвел глазами строй боксеров. «Две победы — получай бронзу, три победы — серебро, а четыре победы… — Руслан облизнул пересохшие губы. — Неужели так просто?»
— Поднять флаг соревнований! — гремел зычный голос командующего парадом.
Десять боксеров — чемпионы страны, Европы, Олимпийских игр двинулись к флагштоку. Одних Руслан знал по газетам, с другими был знаком лично. Среди них и Дмитрий Марков, стройный, жилистый. Репортеры окружили их. Защелкали фотоаппараты, застрекотали кинокамеры. Алое шелковое полотнище медленно поднималось вверх. Грянули литавры, поплыла величавая мелодия гимна. Шумно встали зрители и застыли на своих местах. В этот торжественный момент Руслан услышал шепот Степана Григорьевича. Тот стоял впереди, в группе армейских тренеров, и шептал одними губами:
— Ну, соколики… ни пуха ни пера!..
«Это он о нас, — подумал Руслан и мысленно обратился к тренеру: — Не беспокойтесь, Степан Григорьевич. Не подкачаем!»
После парада в коридоре к Руслану подошел Степан Григорьевич и, взяв его под руку, отвел в сторону:
— Дело есть. Вот проверь, — он протянул Руслану небольшой лист. — И нарисуй внизу свою подпись.
Коржавин пробежал глазами бумагу, Анкета участника финальных соревнований. Она уже заполнена тренером. Имя, фамилия, год рождения, спортивный стаж, количество боев, разряд, общество. Руслан задержал взгляд на последних двух пунктах — «личный тренер» и «кто готовил к данному первенству». В обеих строчках вписана фамилия Бондарева. Руслан недоуменно поднял брови. Как же так? Ведь Бондарев сам знает… Но пока Руслан подбирал слова, Бондарев опередил его:
— Пустая формальность! Все знают, что азбуке бокса тебя учил Данилов. Но это было давно, до армии. — Он сунул Руслану шариковую ручку. — А с меня начальство спрашивает, отчитываться надо… Понял? Надо смотреть вперед, в будущее!
Против таких аргументов Руслан, конечно, не мог возражать. Он и не пытался. Действительно, три года он тренировался почти самостоятельно. Степан Григорьевич, спрятав анкету, спросил Коржавина:
— В какой паре боксируешь?
— В восьмой.
— Еще не скоро.
— Да, часа полтора. — Руслан прикинул в уме: «Семь пар, в среднем минут по пятнадцать…»
— Не меньше. Ждать порядочно.
— Может, не торопиться с разминкой? Вы знаете, разогреваюсь-то я быстро.
— Тебя никто не торопит. — Бондарев потрепал коротко остриженную Русланову шевелюру. — Сам все знаешь, не впервой выходишь на ринг! — И уже другим тоном, в котором звучал полуприказ-полупросьба, сказал чуть понизив голос: — Подрейфуй пока в коридоре. Из амбулатории должен посыльный явиться, принести анализ крови Димуни. Так бумаженцию ту сразу ко мне.
— Ясно, Степан Григорьевич.
В просторном коридоре многолюдно и шумно. Тренеры, боксеры в шерстяных тренировочных костюмах, солидные люди в нарядных костюмах со спортивными значками на лацканах пиджаков, в прошлом известные бойцы, люди искусства, болельщики, любители мужественного вида спорта. Одни сновали по коридору, кого-то разыскивая, другие важно прохаживались, третьи, собравшись группой, о чем-то спорили. Руслан, делая легкие упражнения, поглядывал на дверь, Посыльный что-то не шел. Потом коридор сразу опустел, а из переполненного зала донесся гул аплодисментов. «Первая пара вышла на ринг», — определил Коржавин и мысленно чертыхнулся на посыльного. Руслану хотелось побыть там, в зале, посмотреть бои. Времени у него в запасе много.
— Разминаешься?
Руслан сразу узнал этот спокойный, с легкой хрипотцой, вечно простуженный голос и почувствовал себя неловко, словно уличили его в чем-то неприятном. Так чувствует себя ученик, сказавший какую-то гадость о своем учителе и вдруг обнаруживший, что тот стоит за спиной и все слышит. Руслан попытался улыбнуться:
— Добрый вечер… Виктор Иванович!..
Они не виделись с того самого дня, когда призывник Коржавин, остриженный под нолевку, уезжал служить в далекую Среднюю Азию. Руслан смотрел на своего тренера и мысленно отмечал, что время почти не отложило на нем своих новых примет. Виктор Иванович Данилов был таким же, как и три года назад: не по возрасту прямой и жилистый, на худом, слегка усталом лице впалые глаза, в которых одновременно можно было увидеть затаенную грусть и непреклонную строгость, и на шее, возле кадыка, продолговатый рубчатый шрам — след войны. От этого ранения голос у Данилова был тихим, с хрипотцой, как у простуженного.