Страница 20 из 25
«Вы спрашивали, как у нас дела. Долго думала, что ответить, но вы просили писать правду, поэтому расскажу, как есть. Винсент злющий, словно стадо демонов. Только рядом с Луизой немножко добреет, но стоит ему полчаса побыть без нее, разговаривать с его светлостью становится невозможно. Недавно я спрашивала у матушки, не помочь ли ей с приготовлениями — ох, мне бы так хотелось оказаться за праздничным столом рядом с Майклом — но тут вошел наш брат. Сказал, что зимний бал — это расточительство, и что на него съезжаются только бездельники, которым нечем заняться, да еще любители погулять, особенно за чужой счет, вроде «Эрдена и его семейки». Матушка ответила, что ему стоило бы попридержать язык и вспомнить, что ее величество с радостью приняла приглашение в прошлом году, на что он ответил, что это было удивительное исключение из общего правила. Разумеется, после такого меня выставили из комнаты, и что было дальше, не знаю — он набросил полог. Не сидеть мне, наверное, рядом с Майклом».
Я ожидала чего-то подобного, но сейчас мне с удвоенной силой захотелось отдубасить Винсента чем-нибудь потяжелее. Знает ведь, как Лавиния относится к виконту, и позволяет себе такие выражения в ее присутствии! А бал для матушки — единственная отдушина, она ждет его каждый год и готовиться начинает чуть ли не после закрытия сезона, то есть с осени.
«После того случая Винсент с матушкой перестали разговаривать. Когда мы собирались за ужином или в гостиной, они общались через Луизу. Примерно так: «Луиза, скажите его светлости, что…» или «Луиза, передайте леди Илэйн…». Потом ее светлости надоело, и она сказала, что если его светлость и леди Илэйн не могут общаться по-человечески, пусть пишут друг другу письма. Теперь матушка не разговаривает еще и с Луизой. Только пожалуйста, не вздумайте ей об этом написать! Если узнает, что я вам рассказала, она меня убьет».
Мне вдруг стало не по себе настолько, насколько это вообще возможно. Да, наша семья всегда была далека от идеала, мы собирались вместе разве что по официальным поводам. После смерти отца эти встречи превратились в обязанность, и так было достаточно долго. До той поры, пока Винсент не представил нам Альберта, который немного растопил лед отчуждения. Луиза же окончательно отогрела наш каменный склеп своим солнечным теплом. И что теперь?
«Мне кажется, матушка злится на Винсента не только из-за своего праздника. Она очень по вам скучает, хотя ни за что этого не покажет. Недавно я видела ее выходящей из ваших комнат, матушка стояла в дверях несколько минут прежде чем закрыть их за собой».
Сколько себя помню, она всегда была одинокой. Оставалась такой даже среди шумной залы, когда все взгляды обращены на нее: раздавая улыбки и поддерживая светские беседы с небывалой легкостью. Это наша с ней общая черта, разве что матушка никогда не стеснялась внимания. Закованная в непроницаемую броню выдержанной как вино вежливости, словно в панцирь — который крепче самой сильной паутины некромага — она всегда и во всем была герцогиней до кончиков ногтей. И никто не смел усомниться, что в ее жизни все замечательно.
«Тереза, я на вашей стороне. Верю, что граф де Ларне любит вас так же, как вы любите его, и искренне желаю вам счастья. Надеюсь, что случившееся со временем забудется, и все станет хорошо. Я правда так думаю! Хотя Винсент убежден, что вас не оставят в покое, и что вы недальновидны».
Сомневаюсь, что Винсент употребил именно слово «недальновидны».
«Признаюсь, была немного удивлена, когда Винсент рассказал о Софии Фламель, кажется? Простите, если ошиблась с именем. Он говорит, что с помощью этой девочки граф де Ларне хотел привязать вас к себе, но я так не считаю. Расскажете о ней побольше? Я бы очень хотела с ней познакомиться! А она хочет познакомиться с нами?»
Читая эти слова, я улыбалась. Недавно для Софи нашлась гувернантка — молодая и очень приятная девушка, которая при виде меня не прятала взгляд, не бледнела, не краснела и не заикалась, как ее предшественницы. К тому же, она знала энгерийский, что позволяло мне заниматься другими делами. В ожидании письма от Лави я училась танцевать харрим — точнее, пыталась учиться, изучала отчеты мадам Арзе и перепроверяла все не по одному разу, ездила в школу — при виде моего экипажа у директрисы наверняка приключался нервный тик. Когда стало понятно, что в Равьенн все хорошо, снова вернулась к занятиям магией. Так часто, как раньше, бывать в Ларне мне уже не требовалось, но в один из относительно свободных дней мы с Анри все-таки отправились туда.
Стоя посреди разрушенной бальной залы, позволяла глубинной тьме струиться и оплетать меня по контуру защитной паутины. Растрескавшиеся стены за гранью смотрелись картонными листами: казалось, дотронься — и рассыплются прахом. Ярко-синее небо потускнело и стекало на ощерившиеся изломы камня, тянущиеся ввысь. После случая с Евгенией управлять смертью стало проще, словно она окончательно признала во мне свою. Вот только так близко к себе я ее больше не подпускала: слишком свежи были воспоминания о существе, внутри которого оказалась заперта моя душа. Существе, в котором не было ничего человеческого, и которое было гораздо ближе к тьме, чем можно себе представить.
Не уверена, что если побываю там еще раз, смогу так просто вернуться.
«Ой, что-то я все жалуюсь, хотя хороших новостей тоже полно. Луиза готовится стать матерью! Это случится еще не скоро, но она вся светится от счастья. Впрочем, вы же знаете Луизу, она всегда светится, а сейчас особенно. Даже удивительно, что ей не досталась магия, подобная моей. Мне кажется, она бы очень ей подошла! А я все думаю, кто у нее будет, мальчик или девочка?»
Представить Луизу матерью было совсем не сложно. Рядом с ней любой ребенок расцветет, как рядом с Лавинией цветочки.
«Мы с ней навещаем Луни и Демона (когда матушка занята, а занята она сейчас постоянно). С той поры, как Демон ее укусил, Луиза боится к нему приближаться без меня. Но даже рядом со мной он очень сильно тоскует. Мы все по вам скучаем, Тереза, даже наш вредный старший брат. Вы спрашивали, стоит ли приезжать, а я не представляю себе зимние праздники без вас. Надеюсь, что граф де Ларне не держит на Винсента зла, и все-таки согласится поехать.
Я вас очень-очень люблю, и жду.
Ваша сестра Лавиния Рианна Биго.
P.S. Мы все вас ждем».
— Что скажешь?
Анри подозрительно долго читал письмо: мне уже начинало казаться, что он учит его наизусть. Я неосознанно сжимала и разжимала пальцы, с трудом справляясь с желанием вцепиться ими в край стола. С тех пор как Ивар выдал мне эту привычку, старалась не показывать свое волнение. По крайней мере, таким образом.
— Думаю, кому-то придется съездить в Ольвиж за билетами.
Муж улыбнулся, а мое сердце забилось сильнее.
— И вы… — от волнения даже во рту пересохло. — Ты согласишься поехать со мной?
— А ты надеялась поехать одна? Вот это вряд ли.
Я откинулась на спинку кресла.
— Я вообще не собиралась туда ехать. Это ты кормил Софи напрасными надеждами.
— И вовсе не напрасными. Поездка в Энгерию для нее — лучший подарок.