Страница 111 из 114
— Что Вы собираетесь сделать со мной? — осведомилась блондинка.
— Собираюсь отвести Тебя к работорговцу, — объяснил я. — Думаю, что знаю того, кто не будет задавать слишком много вопросов.
— К работорговцу! — воскликнула она.
— Именно к нему, — кивнул я.
— Но, почему? — удивилась девушка.
— А как Ты думаешь? — поинтересовался я. — Чтобы сделать немного денег на твоей продаже, конечно. Подозреваю, это будет первый раз, когда какой-либо мужчина когда-либо заработал на Тебе деньги, но уверяю Тебя, он будет далеко не последний.
Я повернулся и быстро зашагал вниз по мосту. Девушка, впервые в жизни взятая на поводок, семенила следом за мной, то смеясь, то плача от радости.
27. Продажа блондинки
Я толкнул блондинку на колени перед Теналионом, работорговцем Ара, тем самым, которому Боадиссия днём ранее, столь неосторожно, возвратила его рабыню, то есть саму себя. Мы снова встретились с ним, на этот раз в рабочем кабинете его торгового дома. Девушка оказалась на коленях в очерченном на полу жёлтом круге, диаметром около семи — восьми футов, в нескольких шагах от его стола. Граница этого круга, шириной была приблизительно семь — восемь дюймов, и была, на подобии мозаики выложена жёлтой плиткой посреди гладкого алого пола.
— Я привёл Вам женщину, — сообщил я.
Работорговец вышел из-за стола и приблизился к блондинке, замерев в нескольких футах от неё. Я удалил поводок с шеи девушки, отстегнул карабин от кольца и, смотав ремень, поместил его внутрь ошейника. Всё вместе я убрал в свой поясной кошель.
— Становясь на колени, ноги следует держать широко расставленными, — напомнил я, бросив взгляд на девушку.
Она послушно раздвинула колени. Я не мог не заметить, что теперь, оказавшись здесь, она испугалась. Возможно, сейчас, тщательно взвесив всё последствия, она уже жалела о своём решении. Однако теперь было немного поздно для таких мыслей. Она немного тряслась стоя на коленях. И, надо признать, она становилась ещё соблазнительнее, делая так. Эта рефлекторная дрожь, я думаю, на самом деле вызванная её страхом и возбуждением, могла бы даже немного поднять её цену. Она хорошо двигалась. Руки девушки всё ещё оставались стянуты сзади.
— А где её клеймо? — поинтересовался Теналион.
— Она — свободная женщина, — пожал я плечами.
— Ну да, я почему-то так и подумал, — улыбнулся работорговец.
— Ты находишься в доме работорговца, — объявил он блондинке, — и стоишь на коленях внутри круга оценки.
— Я не знала, — прошептала она, посмотрев вниз.
— Он в точности соответствует размеру рабского прилавка, — сообщил он.
Блондинка понимающе кивнула. Круг, конечно, был вровень с полом, в то время как прилавок, с которого продают рабынь, обычно поднят на высоту приблизительно от ярда до пяти футов, специально, чтобы поднять девушек над толпой, так, чтобы покупатель могли бы их легко заметить издали и внимательно рассмотреть вблизи.
— Ты когда-либо видела, как проходит продажа рабынь? — спросил Теналион.
— Нет, — ответила блондинка.
— Ну, может, у Тебя есть какая-нибудь идея относительно того, как это происходить, — полюбопытствовал он.
— Да, — кивнула она.
— Обычно товары выставлены совершенно голыми и продаются покупателям, предложившим самую высокую цену, — пояснил работорговец, — чьими рабынями они тогда и становятся.
— Я понимаю, — прошептала девушка.
— Прежде всего, Ты должна быть оценена, — предупредил Теналион.
— Я понимаю.
— И, в конечном счете, так или иначе, Ты будешь продана в качестве рабыни, — сообщил он её и, повернувшись ко мне, уточнил: — Она — девственница?
— Нет, — ответил я, отчего блондинка густо покраснела.
— Неожиданно, — улыбнулся Теналион, и блондинка опустила голову ещё ниже. — Ты красива, моя дорогая, — заметил он.
— Спасибо, Господин, — пробормотала девушка.
— Как у Тебя с сексуальной отзывчивостью? — поинтересовался он.
— Я не знаю, — удивлённо ответила она, при этом бросив на меня умоляющий взгляд.
— С этим у неё всё в порядке, — ответил я за неё, — по крайней мере, для той, кто всё ещё по существу остаётся свободной женщиной.
— Как, по-вашему, каковы её перспективы как рабыни? — спросил Теналион.
— Вполне, — кивнул я.
— Я могу увидеть? — уточнил работорговец.
— Само собой, — ответил я.
— Ой! — вскрикнула девушка. — Пожалуйста, нет! Не здесь! Не так! Я умоляю Вас! Ох, О-охх, Господин! Господи — и-иннн!
Я едва смог удержать извивающуюся и брыкающуюся девушку на коленях. Это походило на попытку удержать небольшого слина. Её тело оказалось очень сильным в своей страсти. Наконец, немного успокоившись, блондинка осмелилась поднять полные слёз глаза на Теналиона. Она только что была показана ему как великолепно реагирующая на прикосновения мужчины женщина, не более чем рабыня.
— Превосходно, — признал работорговец.
— Думаю, что со всей уверенностью могу утверждать, что она могла бы значительно улучшиться в таких вопросах, став действительно рабыней, после законного и полного порабощения, — предположил я.
Девушка удивлённо посмотрела на меня.
— Не могу не согласиться, — кивнул Теналион.
Задрожавшая блондинка опустила голову.
— Девушка, — позвал ей Теналион, и она поспешно подняла к нему лицо. — Ты готова войти в рабство?
— Да, Господин, — ответила она.
— Вы будешь стремиться стать хорошей рабыней? — спросил работорговец.
— Да, Господин, — пообещала она.
— Многие рабовладельцы весьма нетерпеливы со своими рабынями, — предупредил он. — Ты понимаешь, что это может означать для Тебя?
— Господин?
— Советую Тебе удовлетворять своих владельцев полностью, — сказал он.
— Да, Господин.
— Поверь мне, это весьма неприятно и больно, быть выпоротой рабыней, — заметил Теналион.
— Понимаю, Господин, — вздрогнула она.
— Точно так же неприятно быть подвергнутой многим другим мыслимым наказаниям, или, скажем, быть живьём скормленной голодным слинам, — добавил он. — Ты ведь не хотела бы этого?
— Нет, Господин! — задохнулась девушка от страха.
— Тогда, будь хорошей рабыней, — посоветовал Теналион.
— Да Господин! — пообещала блондинка.
— Возможно, Ты думаешь, что быть рабыней, заключается просто в ползанье у ног твоего хозяина, облизывании, поцелуях, и прочих интимных удовольствиях, — предположил работорговец.
— Я не знаю, Господин, — пожала она плечами. — Я никогда не была рабыней.
— Как Ты думаешь, хорошо бы Ты выглядела, танцуя перед своим владельцем?
— Не знаю, — растерялась девушка.
— Абсолютно голой, конечно, — уточнил он, — совсем как сейчас.
— Я не знаю, Господин, — вздохнула она.
Что до меня, то я, откровенно говоря, был уверен, что она будет изумительно выглядеть за этим занятием. Однако я промолчал, ибо никто не интересовался моим мнением.
— И это только то, что лежит на поверхности, среди наиболее очевидных сексуальных модальностей, — заметил Теналион.
— Да, Господин.
— Отныне, вся твоя жизнь, — продолжил он, — будут пронизана твоей сексуальностью и твоей женственностью. Точнее, теперь твоей жизнью будет сексуальность, в которой твоя женственность, впервые, будет иметь бесспорную и первостепенную важность, в которой она будет превыше всего. Все остальное будет лишь производным от неё, не более чем украшением этого.
— Да, Господин, — прошептала девушка.
— Это будет жизнь тотальной женственности, посвящённая ей, а так же служению и любви.
— Да, Господин.
— Даже самые ничтожные задания, поручаемые Тебе, такие как чистика кожаного доспеха твоего владельца, разглаживание его одежды, приготовление пищи, покупка в магазине, стирка, приборка и даже самое крошечное из великого множества рабских работ станет сексуальным, станет выражением твоей женственности, подходящим и радостным проявлением твоей ничего не стоящей, но беспомощно и с удовольствием предложенной любви, и служения ничего незначащей рабыни.