Голубой Лабиринт (ЛП)

Хотя Рэд Маунтин была гораздо меньше и менее мощной компанией десять лет назад, однако уже тогда Барбо обладал существенным влиянием, и он имел множество контактов в различных скрытых сферах жизни. Во-первых, он распорядился, чтобы мужчину снова арестовали, когда более ста грамм кокаина были найдены в его бардачке. Включая первое правонарушение, это обеспечило пять лет обязательного минимального наказания. Шесть месяцев спустя, уже после того, как телефонный агент отбывал срок в Федеральной исправительной тюрьме Отисвилль, Барбо проследил за тем, чтобы - за разовый платеж в десять тысяч долларов – мужчину закололи заточенной отверткой в тюремной душевой и оставили спускать его кровь и его жизнь в канализацию.

Справедливость восторжествовала.

Барбо бросил последний взгляд на статую. Затем, сделав глубокий вдох, он перешел ко второму памятнику. Этот был намного меньше: простой крест, носящий имя Джон БАРБО младший.

В годы после смерти Фелисити, Барбо осыпал лаской и вниманием своего маленького сына. После детства, столкнувшись с проблемами со здоровьем, Джон-младший в подростковом возрасте проявил себя в качестве перспективного исполнителя. Более чем перспективного, на самом деле: по-настоящему одаренный пианист, вундеркинд и как исполнитель, и как композитор. Его отец расщедрился для него на всё: лучшие репетиторы, лучшие школы. В Джоне-младшем Барбо видел огромную надежду на будущее своего рода.

А затем всё пошло наперекосяк. Это началось достаточно невинно. Джон-младший вырос немного капризным; его аппетит поубавился; и он, казалось, все больше был подвержен бессоннице. Барбо списал это на какую-то фазу подросткового возраста. Но потом стало еще хуже. Младший стал чувствовать запах; запах, от которого он не мог избавиться. Сперва, он был сладкий, прекрасный, но с течением времени медленно изменился на самое мерзкое зловоние гниющих цветов. Сын Барбо вырос слабым, фертильным; его мучили головные боли и боли в суставах, которые усиливались с каждым днем. Он все чаще бредил, приступы неуправляемого бешенства чередовались с периодами усталости и апатии. В бешенстве, Барбо, обратился за помощью к величайшим врачам мира, но никто не смог поставить диагноз, не говоря уже о лечении болезни. Барбо мог только смотреть, как его сын неуклонно скатывается в безумие и невыносимую боль. В конце концов, когда-то перспективный парень стал немногим больше, чем овощ. Смерть, которая, в конечном счете, унесла его в шестнадцать лет – от сердечной недостаточности, вызванной сильной потерей веса и истощением – стала почти милосердием.

Это произошло менее двух лет назад. И Барбо поглотил туман горя. Он настолько ушел в себя, что даже не смог выбрать большой, детально продуманный памятник для сына, как он выбрал для жены: сама мысль была невыносима, и, в конце концов, простой крест стал единственным свидетельством стольких многих потерянных надежд.

Но затем почти через год после смерти Джона-младшего, произошло событие, которое Барбо никак не мог предвидеть. Однажды вечером у него появился посетитель – молодой человек, который казался не более чем на несколько лет старше сына Барбо, но так сильно отличался от него телосложением, энергией и магнетизмом, как будто явился с другой планеты. У него был иностранный акцент, но говорил он на превосходном английском языке. Этот молодой человек очень много знал о Барбо. Фактически, он знал даже больше о семье Барбо, чем сам Барбо. Он рассказал Барбо историю о его пра-пра-родителях, Стивене и Этель, которые жили на Дофин-стрит в Новом Орлеане. Он также рассказал историю соседа пары, Иезекии Пендергаста, который создал нострум, лекарство от всех болезней, более известное как «Эликсир комплекс Иезекии и Железистой укрепляющее средство» – шарлатан патентованной медицины, который был виновен в страданиях, безумии и гибели тысяч людей. Также этот молодой человек рассказал изумленному Барбо, что среди жертв были Стивен и Этель Барбо, едва дожив до тридцати лет, они оба умерли от воздействия эликсира в 1895 году.

«Но это еще не все», - сказал юноша, - «В вашем роду появилась еще одна жертва, и она гораздо ближе к вам, Барбо. Это ваш собственный сын, Джон-младший».

Молодой человек объяснил, как эликсир вызвал эпигенетические изменения в кровной линии семьи Барбо – наследуемые изменения генетической структуры, которые, в данном случае, перепрыгнули через поколения, чтобы убить его сына, более ста лет спустя.

Тогда молодой человек подошел к реальной причине своего визита. Семья Пендергастов до сих пор существовала в виде одного Алоизия Пендергаста, специального агента ФБР – и он был не только жив, но и процветал, благодаря богатствам, накопленным Иезекией и его смертельным эликсиром.

И затем молодой человек просто признался, зачем он пришел. Он сказал, что его имя Альбан... и он был сыном специального агента Пендергаста. Альбан рассказал ему очень увлекательную историю – и тогда предложил сложный, любопытный, но чрезвычайно приятный план.

«И еще кое-что», - заметил Альбан. Слова отразились в сознании Барбо. «У вас может возникнуть соблазн открыть на меня охоту - и таким образом ликвидировать еще одного Пендергаста. Я предостерегаю вас от любой подобной попытки. У меня есть замечательные способности выше вашего понимания. Довольствуйтесь моим отцом. Он единственный живет как паразит, питаясь богатством Иезекии». А затем он оставил после себя обширный пакет документов, подтверждающих его историю, и изложив свой план... растворился в ночи.

Барбо проигнорировал упоминание о неких «способностях», как бахвальство молодости. Он послал двух человек преследовать Альбана, замечательных людей, опытных людей. Один вернулся с болтающимся глазом, а другой был найден с перерезанным горлом. И все это Альбан совершил вполне сознательно, на виду у камер безопасности Барбо.

«У меня есть способности гораздо выше вашего понимания». Действительно, у него были замечательные способности. Но они не были вне понимания Барбо. И это стало роковой ошибкой Альбана.

История, рассказанная Альбаном, выглядела слишком странно, чтобы быть правдой. Но когда Барбо просмотрел пакет, переданный ему; когда он ознакомился со своей семейной историей и симптомами его собственного сына; и особенно после того, как ему сделали определенные анализы крови – он понял, что эта история была, по сути, правдой. Это было открытие; открытие, которое превратило его скорбь в ненависть, а ненависть в одержимость.

В нагрудном кармане его костюма зазвонил сотовый телефон. Глядя в направлении горы Марси, Барбо вынул его из кармана.

- Да? - ответил он.

В течение минуты он только слушал. Пока он делал это, его костяшки побелели от того, с какой силой он сжал телефон. Потрясенный взгляд возник на его лице.

- Вы хотите сказать мне, - прервал он, - что он не только знает, что произошло, но и предпринимает шаги, чтобы обезвредить это?

Он снова выслушал голос на другом конце линии, на этот раз дольше.

- Ладно, - сказал он, наконец. - Вы знаете, что делать. И вам придется действовать быстро – очень быстро.

Он повесил трубку, и быстро набрал другой номер. - Ричард? Команда оперативников готова? Хорошо. У нас есть новая цель. Я хочу, чтобы вы подготовили их к экстренному развертыванию в Нью-Йорке. Да, немедленно. Они должны подняться в воздух в течение полчаса.

И с этими словами он сунул телефон обратно в карман, отвернулся и быстро покинул кладбище.

Глава 60

Настало шесть часов вечера, и в это время Констанс Грин вернулась из штаб-квартиры полиции и вошла через парадную дверь особняка Риверсайд-драйв, прошла по проходу к столовой, и пересекла выложенное мрамором пространство большого приемного зала. Внутри стояла полная тишина, за исключением мягкой поступи ее шагов. Особняк ощущался покинутым. Проктор все еще восстанавливался в больнице, миссис Траск готовила где-то в глубине кухни, а доктор Стоун, вероятно, был наверху, расположившись в комнате Пендергаста.

Она прошла по украшенному гобеленами коридору, мимо мраморных ниш, которые повторялись через одинаковые промежутки, мимо стен, оклеенных розовыми обоями. Теперь она поднялась по задней лестнице, легко шагая по ступеням, чтобы свести к минимуму скрип старых половиц. Как только в длинном верхнем коридоре она миновала большое и отвратительное чучело белого медведя, то сразу повернула к двери, находящейся слева. Она положила руку на дверную ручку. Вздохнув, она повернула ее, и тихонько толкнула дверь.