Голубой Лабиринт (ЛП)

И.

21 октября 1905 года.

Да простит меня Бог – сегодня, несмотря на все другие лекарства, я принес Станзе гидроксоний и эликсир, который она выпрашивала. Облегчение и почти животный голод, отразившиеся в ее взгляде, оказались, пожалуй, худшим потрясением для моего сердца. Я позволил ей только один глубокий вдох; ее крики и проклятия после моего ухода с бутылкой в руке слишком больно вспоминать. Я считаю, сейчас наша ситуация до боли изменилась – это она должна быть заперта, вместо того чтобы самой запираться от меня.

... Что же я натворил?

26 октября 1905 года.

Сейчас очень поздно, и я сижу здесь, за моим столом, передо мной чернильница и светильник для письма. Это ненастная ночь, воет ветер, и дождь хлещет о средник окна.

Станза плачет в ее спальне. Время от времени из-за надежно запертой двери, я слышу сдавленные стоны боли.

Я больше не могу отрицать то, что я так долго отказывался принимать. Я говорил себе, что работаю только во благо, во имя всеобщего блага. Я верил в это со всей возможной искренностью. Разговоры о моем эликсире, вызывающем зависимость, безумие и даже врожденные дефекты – я приписывал вымыслам невежд, или тех химиков и фармацевтов, которые хотели извлечь выгоду из провала моего эликсира. Но даже мое лицемерие имеет свои пределы. Именно он несет ответственность за плачевное, даже можно сказать тяжелое, состояние моей жены – шоры сорваны с моих глаз. Это я виновен. Мой эликсир – это не лекарство от всех болезней. Он лечит симптомы, а не основную проблему. Он вызывает зависимость, и его первоначальные положительные результаты, в конце концов, подавлены загадочными и смертельно опасными побочными эффектами. А теперь Станза, и я сам, расплачиваемся за мою недальновидность.

1 ноября 1905 года.

Самый мрачный из всех ноябрей. Станза, кажется, слабеет с каждым днем. Сейчас ее мучают галлюцинации, и даже периодические приступы. Против своего здравого смысла, я пытаюсь облегчить ее боль морфием и дополнительными ингаляциями эликсира, но даже они приносят мало пользы; если уж на то пошло, они, кажется, ускоряют ее угасание. Боже мой, Боже мой, что же мне делать?

5 ноября 1905 года.

В темноте, что представляет собой моя нынешняя жизнь, теперь мерцает луч света. Я вижу отчаянную возможность – небольшую, но все же существующую – что я могу разработать лекарство, так сказать противоядие, от эликсира. Идея пришла ко мне позавчера, и с тех пор я не могу больше ничем заниматься.

Из моих наблюдений за Станзой, создается впечатление, что пагубные последствия эликсира вызваны своеобразным сочетанием ингредиентов, в котором неизменное влияние отличных и проверенных средств, таких как кокаин гидрохлорид и ацетанилид соединилось с противоположным и непредсказуемым эффектом редких растений.

Растения, вот что производит пагубные последствия. Логично предположить, что эти эффекты могут быть обращены другими растениями. Если бы я мог блокировать действие растительных экстрактов, то это могло бы обратить вспять изнурительные физические и психические повреждения, подобно тому, как экстракт из Калабарских бобов нейтрализует отравление растением Белла Донна.

С этим противоядием, я, возможно, смогу помочь не только моей бедной больной Станзе, но тем другим, кто, благодаря моей жадности и недальновидности, тоже пострадал.

... Если бы только Эдмунд вернулся! У него заканчивается трехлетнее путешествие, в ходе которого он собирал целебные травы и растения в экваториальных джунглях. Я ежедневно жду прибытия его почтово-пассажирского парохода. В отличие от многих моих якобы ученых братьев, я твердо верю, что аборигены этой планеты могут научить нас многим вещам о природных средствах. Мои собственные путешествия среди равнинных индейцев научили меня так многому. Я делаю успехи, но растения, которые я тестировал до сих пор – за исключением американской тисмии, на которую я возлагаю большие надежды – не кажутся эффективными в борьбе с побочными эффектами моего проклятого тоника.

8 ноября 1905 года.

Наконец-то вернулся Эдмунд! Он привез с собой десятки самых интересных растений, которым туземцы приписывают чудодейственные целебные свойства. Искра надежды, которую я едва осмелился зародить несколько дней назад, сейчас ярко горит во мне. Работа поглощает все мое время; я не могу спать, я не могу есть – я не могу думать ни о чем другом. В противовес к списку растений, входящих в состав эликсира, у меня есть перечень эффективных компонентов нейтрализующих их, в том числе кора каскары, каломель, масло из киноа, экстракт печали Ходжсона; и экстракт американской тисмии.

Но нет времени писать – еще столько всего предстоит сделать. И очень мало времени, чтобы успеть сделать это всё – с каждым днем Станза все больше угасает. Сейчас она не более чем бледная тень самой себя. Если мне не повезет – и не повезет очень быстро – она ускользнет в царство теней.

12 ноября 1905 года.

Я потерпел неудачу.

До последнего момента я был уверен в своем успехе. Химический синтез имел прекрасно продуманный здравый смысл. Я был уверен, что разработал точный ряд и пропорцию из компонентов - перечисленных на внутренней стороне задней обложки данного журнала, - что при кипячении, будут производить настойку, способную противостоять воздействию эликсира. Я дал Станзе серию доз – бедное страдающее существо ничего не может удержать в животе – но безрезультатно. Этим очень раним утром ее страдания стали настолько нестерпимыми, что я помог ей перейти в загробный мир.

Я не буду больше писать. Я потерял то, что было самым дорогим для меня. Я больше не отягощен земным бременем. И я пишу эти последние слова, не как живое существо, а как тот, кто уже душой со своей умершей женой, и скоро присоединится к ней и телом.

Из царства мертвых,

Иезекия Комсток Пендергаст

На долгое время взгляд Констанс замер на этих последних словах. Затем, вдумчиво, она перевернула страницы - и дошла до форзаца. Там находился сложный список компонентов, растений, экстрактов и этапы подготовки, все под заголовком «Анти Āликсир: формула противоĂдиĂ».

Ниже рецепта было еще одно рукописное сообщение, но сделанное совершенно другой рукой, и гораздо более свежими чернилами – красивым, плавным подчерком, который Констанс знала действительно очень хорошо.

«Моя дорогая Констанс,

Зная твое врожденное любопытство, твой интерес к семейной истории Пендергастов, и твою склонность к изучению коллекций в подвале, я не сомневаюсь, что – в какой-то момент твоей долгой, долгой жизни – ты обнаружишь эти краткие записи.

Ты, должно быть, заметила, что этот журнал содержит довольно тревожное чтение? Конечно, ты заметила. Представь тогда, если сможешь, насколько более болезненным он стал для меня самого – хроника изысканий моего собственного отца, чтобы вылечить какой-то недуг, который он сам же и даровал моей матери, Констанс. (Тот факт, что твое имя, совпадает с ее, это, кстати, не случайность.)

Величайшая ирония заключается в том, что мой отец был очень близок к успеху. Видишь ли, согласно моему собственному анализу, его противоядие должно было подействовать. За исключением того, что он совершил крошечную ошибку. Ты думаешь, он был слишком ослеплен горем и чувством вины, чтобы заметить свой единственный маленький промах? Это становится любопытным.

Будь осторожна.

Я прощаюсь, Констанс,

Ваш преданный и т.д.

Доктор Энох Ленг.»

Глава 53

Винсент Д'Агоста откинулся на спинку стула и угрюмо посмотрел на экран своего компьютера. Уже было далеко за шесть часов вечера. Он отменил свидание с Лорой в корейском ресторанчике за углом, и был полон решимости не отступать до тех пор, пока не раскопает всё, что только возможно. Так он и сидел, глядя упрямо на экран, как будто пытался заставить его выдать что-то полезное.

Он провел больше часа, копаясь в файлах Нью-Йоркской полиции и в других источниках, в поисках информации о Джоне Барбо и Рэд Маунтин Индастрис, и остался с абсолютным нулем. В полиции Нью-Йорка на мужчину не было досье. Онлайн поиск дал чуть больше. После короткой, но выдающейся карьеры в морской пехоте, Барбо – вернувшись с деньгами - основал Рэд Маунтин в качестве военной консалтинговой компании. Фирма разрослась в одну из крупнейших в стране частную договорную охранную организацию. Барбо родился в Чарльстоне и ему уже исполнился шестьдесят один год; он был вдовцом и его единственный сын умер от неизвестной болезни не более двух лет назад. Кроме этого Д'Агоста больше ничего не нашел. Рэд Маунтин являлась заведомо скрытной организацией; ее собственный сайт дал ему совсем немного. Но скрытность не преступление. Существовали также он-лайн слухи, которые, впрочем, крутились вокруг многих военных подрядчиков. Несколько одиноких голосов, вопиющих в цифровой пустыне, связывали компанию с различными южно-американскими и африканскими переворотами, деятельностью наемников, и теневыми военными операциями – но эти заявления делал тот же тип людей, которые утверждали, что Элвис еще жив и проживает на Международной космической станции. Вздохнув, Д'Агоста протянул руку, желая выключить экран.