Пророчество

А история оказалась на редкость банальной. На одного конотопского предпринимателя средней руки начали наезжать какие-то отморозки, требуя, чтобы тот взял в партнеры владельца левой фирмы. Это якобы должно было помочь «партнеру» легализовать собственные мутные схемы – там даже фигурировали какие-то связи с российскими контрабандистами, что неудивительно: граница-то вот она, рядом. И если бы в этих схемах не было контрабанды, возможно, все бы утряслось, сотрудничали бы как миленькие. Но предприниматель отказался связываться с откровенной уголовщиной. Слово за слово, посыпались угрозы. В конце концов предпринимателю сожгли машину, после чего он начал искать концы в полиции, поскольку понимал: никто не даст ход официальному заявлению так оперативно, как ему требовалось.

Это уже после капитан Горелый сообразил: далеко не весь расклад был ему известен. Развели его, как пацана. И вовсе не бандюки-отморозки.

Потолковав с протеже жены, Сергей взял пару дней на проверку информации, прояснил для себя ситуацию, порасспросил кого следовало и только после этого решился вписаться в историю. Ничего сложного в ней, на первый взгляд, не было; он подключил еще одного опера, который постоянно был в подобных темах, вместе они задержали по какому-то незначительному поводу отморозков, а подброшенный косяк с анашой сработал безотказно. С этим же коллегой Горелый вывез задержанных в соседний район, запер в камере одного из поселковых отделений полиции и провел с ними воспитательную работу. После этого предпринимателя оставили в покое, Сергей получил заработанное и даже успел подзабыть это вполне рядовое дельце, на которое, даже без особого напряжения, ушло не больше недели.

Ну а через полгода, когда грянули показательные чистки в полицейских рядах, отморозки внезапно превратились в потерпевших и накатали на Сергея Горелого телегу. В ней, в частности, значилось: «Сотрудник уголовного розыска выполнял заказ частного предпринимателя». А частный предприниматель, не будучи дураком, быстренько написал свое заявление: мол, капитан полиции Сергей Горелый организовал на него наезд, а затем предложил услуги по решению вопроса, затребовав сумму, отличавшуюся от реально полученной ровно в два с половиной раза – естественно, в сторону увеличения.

Нет ни малейших сомнений, что и конотопское, и сумское, и даже киевское полицейское начальство прекрасно понимало истинное положение вещей. Оттого и Зарудный подключился моментально, пояснив Горелому то, что он, в принципе, знал и сам: если не взять на себя превышение служебных полномочий и получение взятки, все может кончиться обвинениями в незаконном лишении свободы, крышевании криминальных структур и участии в нелегальном бизнесе. За это суд накрутит много больше. А так все ограничится «пятерочкой», реально – четыре года и «досрочка» при образцовом поведении.

Зарудный также отметил тот факт, что Сергей влип в одиночку. Но если он упрется рогом и дело начнут раскручивать по полной на фоне показательной борьбы со злоупотреблениями в органах, то заметут еще пару-тройку ментов, и тогда нет никакой гарантии, что он, Сергей Горелый, не пойдет в качестве организатора преступной группы из числа действующих сотрудников Конотопского УМВД. «Людей подставишь, – сказал тогда прямым текстом Зарудный. – Тебе-то уже все равно, не отвертишься. Хотя бы коллег пожалей». И напомнил, что подельник Сергея, тот самый опер, с которым брали они отморозков, до сих пор не в деле. Если Горелый будет стоять на своем, придется назвать его имя, а у парня молодая жена, ребенок, и новый министр вроде бы обещал ему к концу года квартиру. Ну не ломать же человеку жизнь!

С этим Сергей согласился. И все взял на себя.

С так называемыми потерпевшими, как и обещал Зарудный, соответствующую работу провели: отморозки заявление свое забрали, остались только обвинения со стороны предпринимателя в вымогательстве.

Позже, уже после суда, Сергей узнал: у его Кати уже давно все закрутилось с этим самым конотопским дельцом. И неспроста она свела его с мужем-ментом. Правда, в ту пору эти отношения были еще весьма неопределенными и опирались только на нежелание Катерины и дальше жить с опером без особых перспектив карьерного роста. Но перспективы – дело наживное, главное – иметь желание и стремление, а желания расти по службе у прирожденного сыскаря Сергея Горелого не было в принципе. Как знать, может, и ушла бы Катерина от мужа к любовнику тихо-мирно, если б не это уголовное дело, резко ускорившее события.

Пока Горелого судили, жена подала на развод и получила его довольно быстро. Заодно и выписала бывшего мужа из квартиры. Любовник перебрался к ней, потому что собственное жилье ему пришлось оставить бывшей супруге: он тоже развелся ради возможности сойтись с Катериной. Уж что там он в ней нашел, бывший опер так и не смог понять. Ну, мало ли, бывает. Кто ее разберет, эту самую страстную любовь…

Освободившись из колонии, Сергей вернулся фактически в никуда. Он был родом из Конотопского района, и в родном селе, носившем красноречивое название Грузское, до сих пор жила его мать. В самом Конотопе проживал его младший брат, недолюбливавший старшего: сначала – потому что мент, а потом – потому что бомж с сомнительной репутацией. Как бы то ни было, но, перекантовавшись после освобождения несколько дней у матери, отъевшись, отпившись и отоспавшись, Горелый приехал в Конотоп и поселился у брата, у которого имелся в предместье неплохой домик, поскольку младший понемногу приторговывал стройматериалами.

Но зачем он поперся к Катерине, что собирался выяснить с ее любовником, Сергей так и не смог четко объяснить сам себе. В начале этой встречи все шло тихо-мирно, без скандала – вполне культурно выпивали. Может, без скандала бы и не обошлось, поскольку, опрокидывая рюмку за рюмкой, Горелый мало-помалу накалялся. Но в какой момент и из-за чего Катерина вдруг втихомолку вызвала полицию, он так и не понял. От ее сожителя вполне можно было ждать чего-то подобного, но вот от бывшей жены…

Ночевать Сергей остался у Шполы.

Лида, жена друга, относилась к нему нормально, даже с симпатией. Она вообще была на редкость терпеливой, не чета другим женам оперов-«убойников». Накрыла скромный стол, сама поставила в центре бутылку, даже выпила с мужчинами «за возвращение», после чего отправилась укладывать четырехлетнюю дочку – малышка родилась как раз в то время, когда Горелого судили.

Мужчины посидели еще часок, основательно добавили и тоже отправились спать.

Утром Сергей проснулся со свинцовой тяжестью в голове, которая стала уже привычной. Еще бы, какой день подряд он не просыхает! В квартире было пусто и тихо. Он неторопливо сполз с гостевого кресла-кровати, побрел в кухню. На столе лежала записка с подробными указаниями: чем позавтракать и где находится припасенное еще с вечера пиво.

Сергей начал с «лекарства». Откупорил бутылку, припал к горлышку. Содержимое убыло наполовину, когда в комнате зазвонил телефон.

Поколебавшись пару секунд, Сергей все же решил взять трубку. Мобильного у него пока еще не было, а это, скорее всего, звонил Андрей – поинтересоваться самочувствием и планами на сегодня. Наверняка знает, что гость уже очухался, а идти ему особо некуда.

– Слушаю! – произнес Сергей.

– У тебя все в норме? – послышался голос Шполы на том конце линии. В нем явно ощущалось напряжение, и это заставило напрячься и Сергея.

– Угу. Спасибо за пиво.

– Не за что. Слушай, помнишь вчерашнего чудика, этого, с бородкой? Которому смерть напророчили.

– А… И что там с ним?

– Умер сегодня ночью… – Пауза. – Убили его.

Часть 2

Невеселая вдова

Как выяснилось, накануне вечером Николай Коваленко так ни о чем в полицию и не заявил.

Дежурный капитан даже толком припомнить не мог прилично одетого человека с мушкетерской бородкой. Сперва его вниманием – да и вниманием всех, кто находился в тот момент в отделе, – завладела суматоха патрульных вокруг пьяного придурка. Потом – это видел и сам Шпола – приволокли агрессивного армянина, который размахивал ножом на стоянке такси рядом с торговым центром. Разумеется, дежурный капитан зацепился краем глаза за мужчину средних лет, беседовавшего со Шполой и Горелым, но не придал ни этой ситуации, ни самому посетителю никакого значения на фоне того, что началось, когда выручать земляка примчались с полдесятка его разгоряченных соплеменников.