Дважды разыскиваемые

- Чья?

- Сорокина… Да-да, Сорокина, - побагровел Евгений Константинович. - Ты, конечно, не знаешь, что он натворил у меня дома? Жена до сих пор не придет в себя… Нет, какой подлец, - ткнул Евгений Константинович папиросу в пепельницу. - Ему, видите ли, отказали в руке дочери, вот он и взбесился! Готов идти на все!.. Очевидно, я еще в чем-то ошибаюсь?- скривил тубы в усмешке Евгений Константинович.- Может быть, ты раскроешь мне глаза?

- В своей жизни вы, очевидно, наделали немало ошибок,- спокойно ответил Каримов.- Самая большая из них, по-моему, кроется в воспитании сына… Я тоже отец. Мне прекрасно известны отцовские чувства. Однако, если бы мой сын хотя бы один раз явился домой пьяным, то я бы немедленно принял какие-то меры. Вы же…

- Я же не привык, чтобы мне, как первокласснику, читали нотации, - резко поднялся Евгений Константинович.- До свидания!

- До свидания. Вообще, я могу разрешить вам поговорить с сыном. В моем присутствии, разумеется.

Евгений Константинович остановился в дверях, взглянул на Каримова тяжелыми, налитыми кровью глазами, бросил зло:

- Может быть, ты пригласишь на эту беседу всех своих сотрудников? Одному тебе все равно не удастся проследить за нами.

Он с силой толкнул дверь и вышел из кабинета.

16.

- Останови здесь!

Водитель плавно подрулил к тротуару и услужливо открыл дверцу. Евгений Константинович вышел из машины, огляделся и не спеша направился к двухэтажному белому зданию, укрытому вековыми деревьями.

Евгений Константинович мог сразу войти в вестибюль, однако свернул к таксофону, стоявшему у подъезда, и торопливо набрал номер.

- Иван Александрович? Здравствуй! Ты не очень-то занят? Мне нужно поговорить с тобой. Примешь?

- Здравствуй, Евгений Константинович. Разумеется, приму. Приезжай.

Евгений Константинович вышел из будки, огляделся и, увидев книжный киоск, направился к нему. На прилавке пестрели обложки брошюр. Несколько минут Евгений Константинович разглядывал их, отобрал две, не для чтения, конечно,- требовалась компенсация за простой у прилавка - не может же солидный да еще пожилой человек праздно проводить время на улице. Евгений Константинович степенно расплатился с продавцом, вернулся к подъезду. Снисходительно кивнул вахтеру, поднялся на второй этаж.

- Добрый день, Кира. Вы все хорошеете.

- Добрый день, Евгений Константинович,- приветливо отозвалась секретарь.

- Сам у себя?

- У себя. Проходите, пожалуйста.

- Спасибо.

Евгений Константинович одарил секретаря благодарной улыбкой, переложил из правой руки в левую кожаную папку, шагнул к двери, на которой висела стеклянная дощечка с надписью: «Прокурор района».

Иван Александрович, услышав, как скрипнула дверь, вышел навстречу, грузный, высокий, с белыми, как снег, волосами.

- Ты что? На вертолете прилетел?

- Почему на вертолете? - Евгений Константинович сделал вид, что не понял намека прокурора.- Воздушный транспорт не моя стихия. Предпочитаю - земной. Прибыл на собственной «Волге». Торопился. Думал, не застану. Ваш брат редко сидит на месте… Разреши сесть?

Иван Александрович указал на кресло у маленького столика, сел напротив сам.

- У тебя, надеюсь, все в порядке? - бодро спросил Евгений Константинович.

- Как будто. Кури.

- Не хочу. Табак не успокаивает.

Прокурор мог бы спросить: чем расстроен? Однако не спросил. Эго неприятно кольнуло Евгения Константиновича. Значит, здесь, как и в милиции, стена. Придется карабкаться.

- Есть у меня просьба к тебе, Иван Александрович.

- Наверно, что-нибудь насчет сына? Если так, то вряд ли смогу быть полезен тебе. Этим занимается милиция, туда и следует обратиться.

- Ты уже в курсе дела? - досадливо поморщился Евгений Константинович.-Мне очень мало надо. Я хочу встретиться с сыном. Понимаешь?

- Понимаю, Евгений Константинович, понимаю. К сожалению, не могу помочь. Обратись к Каримову. Думаю, что он не откажет.

- Да был я у него. С ним разве договоришься? Он разрешает мне свидание только на глазах всего коллектива.

- Так уж к всего,- усомнился прокурор.

- Не веришь?

- Видишь ли, твой сын находится под следствием. Контакты с внешним миром в настоящее время недопустимы.

- Ну, а если по-человечески! Неужели вы не можете понять состояние отца?

- Можем.

- Так в чем же дело?.. Ты молчишь.

- Думаю.

- Я не прошу тебя освободить сына, пойми меня правильно, мне нужно увидеть его… Неужели мое желание не естественно? В конце концов, есть какие-то случаи, допускающие нарушение правила.

- Есть.

- Это мой случай. У нас один сын, и мы его теряем. Жена тяжело больна, она не вынесет горя, которое обрушилось на нас. Неужели ради несчастной женщины, ради отца мальчишки нельзя поступиться буквой закона!

Прокурор задумчиво посмотрел в окно. Чужая боль трогала его.

- Для чего нужно свидание?

Евгений Константинович оживился.

- Напутствие мальчишке перед трудной дорогой. Он должен знать, что мы приняли несчастье и призываем его честно раскаяться, освободить себя от тяжести преступления… Я слышал-он упорствует, пытается выкрутиться. Тут как раз нужна помощь!.. Впрочем, не только ему. Есть у него товарищ - Цыбин Борис. Отличный парень, тоже пропадает… Как я хочу по-отечески пожурить его!.. Пожалуйста, не смейся. С одним, мол, вряд ли что выйдет… Тут хочет с двумя…

Евгений Константинович встал, приложил руку к груди. У него в самом деле остро защемило сердце, однако он не застонал, только стиснул зубы и застыл на месте. Потом внезапно шагнул к прокурору, проговорил горячо:

- Что же мне делать, скажи? Упасть на колени перед тобой? Пойми, жена умрет, если я вернусь с отказом…

Прокурор повернулся к письменному столу, помедлил немного и нерешительно поднял телефонную трубку.

17.

Отец и сын сидели в кабинете следователя отдела милиции. Отец не спускал с сына глаз, нервно барабанил пальцами по столу.

- Как ты там? Наверное, несладко?

- Ничего,- пожал плечами Женька.

- Тебя признали виновным?

- Не знаю.

- Не знаешь?- в голосе Евгения Константиновича послышался испуг.- Как это - не знаешь?

- Не знаю, старик. Мне тяжело… Скажи, как Мила? Вы были у нее? Николай сказал, что она в больнице… Ты почему молчишь?

- Я не успел еще сходить к ней. Мать ходила.

- Ну?

- Жива.

- Жива,- тихо проговорил Женька. Он встретился взглядом с отцом,-Хорошо.

- Тебе сейчас нужно подумать о себе,- наставительно произнес Евгений Константинович.- Если ты окажешься на скамье подсудимых, тебя уже никто не выручит. Собственно, дело даже не в этом. Ты представляешь, что случится со мной? Меня снимут с работы… Это конец. Конец всему.

- Что ты предлагаешь, старик?

- Сам не можешь сообразить? В твои годы я не был таким. У меня просили совета, я не просил, не-ет,- загорелись глаза у Евгения Константиновича.- Считал позором обратиться к кому-нибудь с просьбой. Только на старости лет пришлось унижаться… Думаешь, легко? Думаешь, просто? Я на коленях вымолил это свидание.

- Не хитри, старик, не надо,- усмехнулся Женька.- Унижаться ты не будешь - ты гордый и сильный. Таким я знал тебя всегда. Наверное, другие стояли на коленях.

- Увы, к сожалению, я.

- Что это значит?

- Это значит, что мы с матерью бессильны. Все перевернулось. Летим вниз.

Женька не поверил.

- Вниз?..

- Да. Спасайся сам и спасай нас!.. Видишь к чему привели твои похождения… Сколько раз предупреждал!

Теперь Женька поверил. По лицу поползла бледность, в глазах вспыхнуло отчаяние.

- Я не умею… Ты же знаешь!

- Слушай меня внимательно… Скажи следователю, что отмечал день рождения с друзьями. Пригласил Тимура и Милу. Когда выпили, Тимур начал приставать к Миле. Вы защитили ее. Понял?

- Здорово!

- Не перебивай… Тимур, почувствовав опасность, пригрозил пистолетом, связал всех и вызвал милицию. Мила не вынесла позора, пыталась с собой покончить… Что было дальше- тебе известно. Ни в каких преступлениях ни ты, ни твои знакомые не участвовали. Стой на этом до конца. Так же должны стоять и остальные.