Страница 150 из 161
Микаш приподнялся на локтях. Она придвинулась ближе и провела пальцем по его губами. Он задышал глубоко, чувствуя, как сердце колотится в груди, как кровь под кожей обращается в жидкую лаву и стучит в висках. Как же тяжело с этим бороться!
— Не играй со мной, — Микаш перехватил ее запястье и попытался оттолкнуть.
— А для чего тогда ты мне игрушки даришь?
Она вспорхнула ему на колени, придвинула лицо близко-близко. Глаза потемнели, стали более насыщенного густого цвета. Закрыли собой солнце и небо. Палец проделал путь от губ до завитков волос на его груди, торчавших из сбившегося ворота рубашки.
— Разве не для этого? — розовые губы шевелились, дрожали, как лепестки мальвы. Манили. Пьяняще близко. Поцелуй обжог, закружил голову.
Ее ножки сомкнулись у него за спиной.
Она придвинулась еще ближе, вдавилась в него, ерзала, терзала рот. Настолько хорошо, что даже больно. И хочется, хочется, хочется!
Быть того не может.
Он дернул головой и открыл глаза.
— Проснулся? — послышался ехидный голосок.
Ну да, сон. Бывает.
Лайсве рылась в вещах. Отвлеклась и в упор взглянула на него:
— Ты стонал. Что снилось?
— Кошмар.
— Ага, поэтому твой дружок весь взбудоражился? — засмеялась она, в открытую глядя ему между ног.
Микаш сощурился, скривил рот и подскочил на ноги. Так резко, что даже голову повело.
— Иди ты знаешь куда?! Я долго терпел твой жуткий склочный характер и дурацкий смех без причины, но сейчас ты перешла все границы. Можешь и дальше издеваться над моим происхождением и мужскими потребностями и возвышаться в собственных глазах за мой счет, только меня от этого уволь. Больше я тебя спасать и сопли вытирать не буду.
Он и сам не знал, чего хотел добиться своей тирадой. Не станет же Лайсве извиняться перед ним. Она никогда себя этим не утруждает, даже когда признает вину.
— Надо же, какой чувствительный! — она ущипнула его за плечо и залилась смехом в худших своих традициях.
Это стало последней каплей. Микаш подхватил плащ и зашагал прочь. Нет, на этот раз он точно не вернется.
***
В этой дурацкой степи не было даже куцых кустиков. Как сходить в кустики, если кустиков нет?! Ну и что, что я отошла достаточно далеко от лагеря. Ну и что, что Микаш посапывал без задних ног, когда я уходила. Ну и что, что туман такой непроглядный, что я даже ног моих не вижу. Просто сегодня был один из таких дней… Когда я ненавидела всех и вся, а живот крутило так, что я готова была уже биться в истерике. Все-таки сдалась, сделала то, что собиралась и повернула обратно. Сосредоточилась на ауре Микаша, чтобы найти путь сквозь туман. Ну да, глупо было уходить далеко, но у меня был хороший ориентир. Большой такой — не пропустишь. Странно, он был гораздо ближе, чем я рассчитывала. Совсем рядом. Не приведи Безликий, видел. Хотя какая мне разница?
Я сделала с сотню шагов, прежде чем заметила его, сидящего на берегу реки. Спиной ко мне. Он смотрел куда-то вдаль и совершенно не обращал на меня внимания. Я подошла и села рядом, свесив ноги с крутого берега. До воды еще далеко, ее даже не видно в тумане. Мы так долго сидели. Молчали. От скуки я начала качать ногами из стороны в сторону.
— Мне здесь не нравится.
Он не отвечал.
— Давай уедем поскорее. Я плохо спала. Чувство такое, будто за нами кто-то следит исподтишка. Неприятно.
Я поежилась. И вправду, стыло, нужно было надеть плащ. Микаш снял свой и обернул вокруг моих плеч.
— Я не буду больше беспокоиться по пустякам и кричать, обещаю. Едем?
Он повернул голову и заглянул мне в глаза, словно что-то там искал. Ну я тоже заглянула. Пересчитала все крапинки в его радужках. Ни одной с прошлого раза не прибавилось. Я попыталась заискивающе улыбнуться.
— Нет, ну только не это! Я же просил.
Я пожала плечами, встала и протянула ему руку. Он тяжело вздохнул, но все же поднялся и пошел в лагерь вместе со мной.
Вскоре туман немного разошелся и мы выехали. Двигали вдоль берега, чтобы не заблудиться. Правда, все время опасались упасть, если вдруг станет скользко или топко. А потом и вовсе начали засыпать от однообразной дороги. Из тумана вдруг выплыл почерневший остов печной трубы, следом еще один и еще.
— Микаш! — позвала я.
Он совсем странный сделался. Не разговаривал, хмурился, грыз губы, думала, совсем их съест. Как будто надулся на меня за что. Но я вроде бы ничего такого ему не говорила. Неужели из-за того доплера?
Микаш натянул поводья. Спешился. Я следом. Перед нами раскинулась спаленная деревушка на три дюжины дворов. Из пепелищ только кладки труд торчали, больше ничего.
— Нашествие? Ходоки? — испуганно поинтересовалась я у Микаша.
— Не думаю, — он передал мне поводья и опустился на корточки возле одного из пепелищ, внимательно его изучая. — Ходоки обычно оставляют за собой горы погрызенных трупов, а тут люди просто заживо сгорели.
Он достал из-под головешки почерневший маленький череп, который, видимо, принадлежал ребенку. Я неуютно повела плечами.
— Присутствия не чувствуется, но аура у места дурная. Как будто они сами себя сожгли, — Микаш положил череп обратно и провел рукой по лбу. Только растер по нему сажу. Я достала платок и принялась ее стирать. Микаш морщился, но терпел. — Поехали. Здесь мы ничем не поможем, а с демонами лучше драться там, где нам будет легче, а не им.
Ехали долго, даже после заката. Не хотели останавливаться вблизи сгоревшей деревушки. Проклято место или нет, но быть побеспокоенными привидениями. Было уже за полночь. Туман поредел, небо прояснилось, огромным желтым диском взошла полная луна. Беркут то и дело спотыкался. Микаш постоянно одергивал его на себя и безостановочно бранился. В конце концов жеребец и вовсе рухнул. Микаш вылетел из седла вперед и распластался на земле. Я натянула поводья и тут же спрыгнула.
— Ты в порядке? — спросила я, подбегая к нему.
Он отплевывался от земли и пытался сесть. По разбитому лицу текла кровь. А вот Беркут легкой встал и отряхнулся, как ни в чем не бывало.
— А как ты думаешь?! — вызверился Микаш, когда я попыталась ему помочь.
Я махнула рукой и принялась разбивать лагерь. Пускай сам со своей пораненной гордостью разбирается. Река была неподалеку, все такая же мутная. А вот дров для костра я разыскать так и не смогла.
Микаш безучастно сидел на земле, где упал, и прижимал к разбитому лбу лоскут ткани.
Нет, пить некипяченую воду я не рискнула, учитывая, что и так подташнивает от боли в животе.