Страница 145 из 161
Снова раздалось пронзительное ржание, теперь уже совсем рядом.
— Выходи уже! — позвала я и прислушалось, как эхо разнесло слова по лесу.
Затрещали сучья. Послышалась заковыристая брань и топот копыт. Вскоре на поляну выбрался Микаш, ведущий под уздцы своего жеребца. Последний недовольно фырчал и раздувал ноздри. Видимо, уже успел схлопотать по морде.
— Твой конь слишком шумный для скрытного наблюдения, — улыбаясь как можно дружелюбней, заметила я.
Микаш поджал губы и зло сверкнул на жеребца глазами. Опять обиделся? Но я ведь ничего такого даже сказать не успела! А ладно, не буду продолжать.
— Порубишь дрова на костер? — продолжая улыбаться, поинтересовалась я. — А я пока твои вещи разберу. Разделение труда. Ну, пожалуйста!
На последнем слове он громко поперхнулся. Наверное, даже покраснел, жаль, в темноте не видно.
— Ладно, — наконец, просипел он. — Только Беркута расседлаю. Он слишком буйный для тебя.
Я решила в кои-то веки не спорить. Тем более, на мой план он согласился.
— Красивое имя.
— Красивая птица. Жаль только, что коняка безголовая и совсем этого имени не достойная.
Жеребец оскалился и приложил уши. Микаш замахнулся на него рукой, но бить не стал. Снял тюки и вручил мне, а сам занялся седлом и уздечкой, потом отвел коня к ручью на водопой и навязал пастись за деревьями на опушке.
Я достала из его тюков одеяло и теплую поддевку на ночь, походную посуду и жменю овса для супа. Где он им разжился? Уж явно не у туатов — они овес не выращивают. Кинула в котел, где уже плавали куски мяса, колечки лука и мелко покрошенный чеснок.
Составила хворост в кострище домиком, подбросила лапника, пару раз чиркнула кремнем об кресало, подожгла. Огонь быстро занялся сухими ветками, задымило, обдало терпким запахом хвои. Словно на него вышел Микаш. Я вручила ему свой топор, и он принялся споро колоть дрова. Даже успел, пока мой хилый костерок не опал. Гораздо быстрее, чем я рассчитывала, мы сварили суп, и я разлила его по мискам. Я съела как всегда меньшую часть. На третьей добавке Микаш вдруг опомнился и протянул мне свою миску.
— Доедай, я уже все, — покачала головой.
— Ты очень худая и должна есть больше, — проворчал он.
— Я сытая. Если бы мне хотелось больше, я бы съела больше, — настырное внимание к моим пищевым привычкам начинало раздражать. — Так зачем ты за мной поехал? Обещал же этого не делать.
— Я ехал не за тобой, а в ту же сторону, что и ты, — грубовато огрызнулся он и снова принялся за еду.
— Ну да. И в какую же это?
— В Нифельхейм.
— Здорово! Значит, нам не по пути, потому что я еду не туда.
Микаш недоуменно вытаращился.
— А куда?
— Пока в Готланд, а там посмотрим.
— Готланд по ту сторону гор. А перевал в десяти верстах к востоку отсюда. Ты не туда идешь.
— Неужели? Я пойду через пещеру, — я кивнула в сторону закрывавших проход могучих разлапистых елей. — А вы раньше через перевал шли? Как там, безопасно? Троллей не встречали?
Микаш задумчиво повел плечами, облизываю остатки супа с ложки.
— Йорден струсил. Мы плыли на корабле. Это безопасней. Упсальский капитан очень хорош, правда, пахнет от него, как от морского демона. И повадки такие же, — он неловко поутупил взгляд. — Но все равно морем бы было безопаснее, чем через твою чудо-пещеру.
— Так ведь денег нет, чтобы нанять корабль. К тому же женщин моряки не любят. Или любят слишком сильно. Или редко видят просто. Мужчина из меня никакой, ты сам сказал, мою маскировку сразу раскроют. Меня уже пытались изнасиловать — не понравилось. Во второй раз испытывать судьбу точно не стану, — я пошевелила палкой головешки в костре. Не думала, что когда-нибудь смогу говорить об этом так спокойно. Но все прошло, даже злости не осталось, только досада на собственную глупость.
— Тебя пытались изнасиловать? Кто и когда? — переполошился непонятно из-за чего Микаш. Я лишь повела плечами.
— Кузен. Давно было. Еще в самом начале путешествия. Вечность назад. Я сама была виновата. Дала ему ложную надежду, осталась с ним наедине… Если бы не Вей, я бы наверное умерла от страха. Или со стыда. Вей. Вей…
Я снова обернулась ко входу в пещеру. Сердце стягивало тугой тоской. Кто теперь будет защищать меня от собственной глупости? Разве что этот…
— Не думал, что они и со своими так себя ведут, — Микаш угрюмо понурился, глядя на пламя. Огонь отражался в его глазах.
— Так разве я когда-то была своей? Своей я никогда себя не чувствовала. Я не чувствовала себя собой. И кажется, только сейчас совсем чуть-чуть начинаю открывать, какая я на самом деле. Тебе нравится?
Он поднял на меня глаза и свесил голову набок. Молчал. Разглядывал. Ответ читался у него во взгляде. Всегда был там, просто я не замечала, как будто мои глаза застилала мутная пелена все это время. Я только-только начала прозревать. И теперь все вижу и чувствую иным.
— Давай спать. Завтра предстоит долгий и опасный переход. Пока не выберемся из пещеры, расслабляться нельзя. Кто будет первый? — заговорила, наконец, я на более насущную тему.
— Спи. Я покараулю.
Я хоть и старалась изо всех сил вести себя дружелюбно, реагировать сдержанно, но все равно раздражение прорывалось наружу. Он считает меня слабой? Вдох-выдох. Мне все равно, какой он меня считает. Надо делать дело. Не позволять эмоциям затмевать разум. Найти довод, который подействует.
— Тебе тоже нужно отдыхать. Вдруг на нас нападет демон, а ты будешь уставший и невыспавшийся и не сможешь меня защитить. Пещера — очень опасное место. Сам знаешь.
Микаш в задумчивости жевал собственные губы.
— Ладно. Только ты ложись первая.
Я кивнула, надела теплую меховую рубашку для сна и плотно завернулась в одеяло у костра. Микаш надеется, что я просплю до утра. Глупо и предсказуемо. Эйтайни правильно сказала, он совсем как ребенок.
Я проснулась сама, как и рассчитывала, через шесть часов. Микаш неподвижно сидел у костра и вглядывался в языки жаркого пламени, что изрезали его лицо причудливыми тенями. Я заворочалась, выбираясь из плотно подоткнутого одеяла.
— Спи, — буркнул Микаш, не глядя.
— Сам спи, твоя очередь, — ответила я ему в том же духе. Еще и голос неприятно скрипел со сна. — Ты же обещал.
Микаш, наконец, соизволил посмотреть. Долго. Все-таки лег.
— Я подремлю. Спать не буду. Только прикрою глаза ненадолго, — пробормотал он, укутываясь в одеяло поплотней, чтобы не мерзнуть от предутрнней стылости. Зевнул: — Спой мне ту песню. Про сны.