Страница 142 из 161
— Да какое тебе до них дело? Они всего лишь вшивые демоны. Ну как хочешь. Если ты не будешь со мной танцевать, я попрошу какого-нибудь туата.
Я встала из-за лавки и сделала шаг в круг танцующих. Микаш тут же меня перехватил.
— Не стоит. Они же сводят с ума своими плясками, забыла?
Добилась своего. Я схватила его за руку и потянула за собой.
— Чтобы не было больше никаких недоразумений, — я упреждающе подняла руку. — Ты же понимаешь, что между нами ничего не изменится. Я не желаю, чтобы ты следовал за мной, просто хочу танцевать.
— Да, я понимаю.
— Хорошо, тогда давай повторять за остальными. Это не должно быть слишком сложно.
Я заставила его приобнять меня за талию. Он неловко попереминался на месте, но все же подхватил общий ритм. Пробормотал себе под нос что-то вроде: «Это как в фехтовании, просто повторять, пока не выйдет идеально». Закружил меня вокруг себя. И я тоже, хоть и не так красиво и гибко, как Эйтайни, но все же. Наслаждалась каждым движением. И старалась не думать, не сравнивать с окружающими. Мне просто хорошо. Я так долго об этом мечтала. Микаш все пыхтел, увертывая от моих ног и подхватывая в рискованные моменты.
— Я уже говорила, не надо так стараться, — проворчала я, когда мы едва не столкнулись лбами. — Расслабься. И получай удовольствие. Пару синяков на ногах погоды не сделают.
Микаш горестно вздохнул, но продолжил, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках того, кому можно подражать.
— А в Ильзаре ты был уверенней.
А еще наглее. И в доме Ходока. Его постоянные преображения от язвительного циника, которому плевать на всех и вся, до застенчивого ранимого мальчика, готового на подвиг ради своей возвышенной любви. И почему он именно меня выбрал предметом своих воздыханий?
— Так ты догадалась? — он мигом напрягся и едва не отпрянул.
— Я слышала твой голос после того, как очнулась от обморока.
Он остановился и отошел на шаг.
— Когда становилось совсем тоскливо, я забирался в головы своих хозяев и веселился за их счет. А тогда мне просто захотелось…
— Потанцевать со мной вместо Дражена?
— Да… и если он ошибется, никто ведь не подумает, что это моя ошибка. Прости, я не думал, что ты перехватишь мое внушение и тебе сделается худо.
— Не переживай, — усмехнулась я, сделав шаг навстречу. Или в наступление? Снова положила его руки себе на талию. — Ты ведь тогда меня спас. Без тебя я бы не узнала о вероломстве Йордена и не решилась бежать. Без тебя меня бы здесь не было, без тебя я бы прозябала в четырех стенах, сносила неверность, побои и еще только боги ведают что.
— Прости, — он понурился и снова попытался отстраниться, но я не отпускала. Если бы не я, ты была бы в тепле и безопасности.
Безнадежен.
— Ну так потанцуй же со мной в извинение. А после, так уж и быть, я вознагражу тебя.
— Как? — его глаза тут же вспыхнули, как у ребенка.
— Узнаешь после.
Он все-таки сдался. Танцевал все лучше. А я все также. И колола совесть, хотя я и старалась гнать ее от себя. Старалась еще больше. Остановились, только когда музыка стихла. С первым лучом рассвета. Туаты собирали столы, скрывали следы пиршества и медленно прятались во дворце под холмами.
Я отвела Микаша в сторонку. Он так внимательно за мной следил, что едва удавалось сдержать смех. Из низин поднимался пар, восходящее солнце облекало его в пушистое золото, что росными каплями оседало на лице. Убедившись, что нас никто не видит, я поднялась на цыпочки и поцеловала Микаша жесткие губы. Он ведь именно этого хотел? Замер. Не шевелился. Когда я отстранилась, затравленно опустил глаза к земле.
В чем дело? Он ведь хотел услышать сказку. Так почему не хочет верить в нее и сам ее разрушает?
«Я хотел, чтобы сказка стала былью, но она как золото этого утра — лишь зыбкий морок из тумана и солнца», — вклинился в мои мысли его хрипловатый голос.
Я и забыла, что он постоянно читает. Не отвечая, я побрела следом за туатами к белому ходу в Подземный дворец. Микаш неотступно чеканил шаг за моей спиной.
Весь следующий день я отсыпалась на овечьих шкурах в гостевом зале, а на следующий начала собираться в дорогу. Как раз проводила ревизию пожитков, когда ко мне заглянула сама Эйтайни.
— К тебе вернулась бодрость духа? Видела, как ты вчера веселилась на свадьбе, — она широко улыбалась, глядя, как я перебирала вещи и посчитывала оставшиеся сбережения. Вейас оставил мне все, что у нас было, но этого все равно оказалось слишком мало.
— Да, веселье было заразным, — я повернулась к ней лицом и заглянула в фиалковые кошачьи глаза. — Иногда мне кажется, что я оскорбляю этим память о брате. Как будто я не любила его так уж сильно и постепенно начинаю забывать. Но я, правда, не хочу этого.
— Когда я согласилась на свадьбу с Асгримом, не относив траур по отцу, мне тоже казалось, что это слишком поспешно и я оскорбляю его память. Но на самом деле это не так. С трауром или без, папа всегда будет в моем сердце, как и мама, которая ушла в лес раньше срока, пока я помню их уроки и выполняю их заветы. И я уверена, они бы были счастливы, что я живу дальше, строю свою жизнь, а не заламываю руки и бьюсь в рыданиях. Папа ведь сам хотел этой свадьбы, это было его последним предсмертным желанием, — глаза ворожеи заблестели, она взяла меня за руку. — Так и Вейас желал, чтобы ты исполнила свою мечту, а не тратила силы на слезы и грусть.
— Да, — я отвернулась, подняла взгляд к сияющим в потолке вкраплениям кристалла, чтобы скрыть подступившие слезы. — Я поеду, как только соберусь, не хочу вас больше стеснять.
— Ты никого не стесняешь, оставайся здесь, сколько тебе потребуется.
Я покачала головой. Пересахаренная еда и зеленый свет колдовских кристаллов опротивели, а дорога, которая, казалось, пустила корни в душе, уже звала за порог, вдаль, в город на краю погибели. Уж грезились опасные приключения и тяготы, не терпелось проверить себя, узнать, смогу ли я выстоять одна, не погибнуть от глупости или слабости, заглянуть за очередной поворот. Сколько смогу одолеть, прежде чем наступит закономерный конец?
— Ну как хочешь. Мы дадим тебе все, что скажешь, — примиряюще улыбнулась Эйтайни и оставила меня одну.
По приказу королевы туаты действительно щедро поделились со мной едой: вяленым мясом, луком и чесноком. Одежду тоже одолжили взамен износившейся: удобные штаны и жилетку из плотной кожи, несколько шерстяных рубашек на смену, плащ, чтобы укрываться от дождя. Лошадь мою — коренастую фермерскую кашлатку — вернули, откормленную и бодрую, но, к сожалению, не пролинявшую с зимы. Я долго вычесывала ее скребницей, привязав к жердям в большом загоне. Попутно приходилось отплевываться и кашлять. А потом еще счищать шерсть с волос и одежды. В таком непотребном виде меня и застал Микаш. После моей истерики он так и не вернулся спать в гостевой зал. И это, по правде, было замечательно. Я по нему не скучала.