Горбовский

Марина в ужасе посмотрела на Горбовского и увидела то, чего больше всего боялась. Глаза Льва наливались кровью, прямой жестокий взгляд был направлен на Кравеца, воздух перед лицом как будто загустел и потемнел от нарастающей в нем ярости – сейчас Горбовский очень сильно напоминал себя прежнего, того ужасного человека, которого Марина привыкла видеть на лекциях. Спицына всерьез испугалась за здоровье Анатолия Петровича, и хотела уж было вывести Льва из помещения, поговорить с ним, успокоить, но Лев, на удивление всех присутствующих, в очередной раз преодолел себя. Он медленно поднялся и потрясенным голосом произнес:

– Между нами огромная нравственная пропасть. Выйдите отсюда.

Анатолий Петрович Кравец спокойно встал, оправил безукоризненный пиджак и направился к двери, ни на кого не глядя.

– Мразь, – выдохнул Лев, едва мужчина скрылся, и украдкой прикоснулся к груди в области сердца. Спицына знала этот жест – он означал, что Лев испытывает сильное потрясение, что внутри скопилось слишком много гнева, который нельзя выпускать.

Горбовский сел, скрипя зубами. В этот момент тихо вошел Гаев, осмотрел внимательно коллег и помрачнел.

– Вижу, я пропустил нечто очень важное, – заметил он, обращаясь словно к самому себе.

Пока Гордеев пересказывал товарищу произошедший разговор, Марина успокаивала Льва одним лишь взглядом и легкими прикосновениями пальцев, но это не особо помогало.

– Я разобью ему его наглую государственную рожу, – сказал вдруг Лев, – рано или поздно я это сделаю.

Никто ему на это не ответил.

– Послушайте, – спохватилась Спицына. – Но если боксы абсолютно герметичны, как же люди внутри могут дышать?

Этот вопрос действительно был ей невдомек в силу малого рабочего опыта. Гордеев принялся рассказывать ей о специальном типе боксов для живых инфицированных, который, несмотря на компактность, оснащен системой всего самого необходимого для жизнедеятельности. Вирусолог не забыл упомянуть также ученого, который в конце XX века придумал, как оборудовать такой бокс кислородобеспечением без ущерба для герметичности – открытие принадлежало некому Гравицкому. Пока вирусолог делился со Спицыной знаниями, Горбовский, успокоения ради, схватил с края стола пресловутую папку и принялся нервно перелистывать ее, бегло просматривая содержимое. Но уже через пять секунд взгляд его зацепился за нечто такое, что заставило Льва измениться в лице.

– Юрек Андреевич, – вопросительно позвал он. – Это что за чертовщина?..

Пока Пшежень надевал очки и пересаживался поближе, чтобы тоже видеть содержимое папки, Горбовский все яростнее переворачивал листы туда и обратно, явно сверяя что-то, указанное на разных страницах. Волнение в нем нарастало.

– А это, дорогой мой Лёва, наш вирус. М-17, разрешите представить.

– Ни черта не понимаю, – нахмурился Горбовский. Глаза его быстро бегали по строчкам, таблицам, диаграммам, расчетам…

– Если это тебя утешит, мы уже ознакомились – и тоже ни черта не понимаем, – мягко сказал Пшежень. – Хотя, по правде говоря, надежда только на твой недюжинный ум, Лев Семенович.

Горбовский сжал в ниточку тонкие губы, прищурился и бросил выразительный взгляд на старого поляка-вирусолога.

– Я должен разобраться с этим один, – сказал он так, чтобы все услышали. – Вплоть до прибытия инфицированных меня ни для кого нет. Юрек Андреевич, позаботьтесь о том, чтобы всем ответственным были предоставлены костюмы биологической защиты.

С этими словами он захлопнул папку, встал с места и пошел к двери, ведущей в вирусологическую лабораторию. Марина провожала его взглядом, но Лев так и не посмотрел на нее – слишком затуманен был его взор от прочитанного, слишком заняты были мысли.

Естественно, надолго оставить Льва в полном покое никто не мог. Тем, кто не умел извлечь полезную информацию из папки, тоже нельзя было сидеть без дела. Кому-то нужно было кормить подопытных, о которых все благополучно забыли, проводить диагностику вивария, проверять функционирование оборудования, которое понадобится в ближайшее время при разработке вакцины…

Спицына принимала активное участие во всех процессах, где успевала. Почти сразу после того, как Горбовский удалился, Пшежень отправился на поиски Кравеца, чтобы обсудить пару моментов, по которым остались вопросы. Однако, когда Анатолий Петрович нашелся, оказалось, что желающих обсудить с ним «пару моментов» и так достаточно – мужчина был в компании Бориса Ивановича, Зиненко, Крамаря, Головина и еще пары научных сотрудников. Шел оживленный диспут.

– Как это Вы не можете предоставить костюмы всем сотрудникам? – возмущался Петр Павлович в своей обычной манере. – Это, в конце концов, просто стыдно! В таком случае я требую, чтобы всех остальных просто отослали, предоставив им безопасность.

– Послушайте, Петр Павлович, Вы требуете излишних мер – боксы абсолютно герметичны, план их погрузки в бункер уже составлен, в операции необязательно участвовать всем.

– Простите мне эту дерзость, но я посмею вмешаться, – заявил Пшежень. – Лев Семенович настаивает, чтобы спецкостюмы были у всех задействованных в разработке вакцины сотрудников НИИ.

– Ох уж мне этот Горбовский, – прошипел Кравец. – Я делаю все, что могу! Не по моей ведь вредности костюмов, как выяснилось, не хватает на данный момент!

– Вы можете обеспечить ими хотя бы лиц, которые будут транспортировать боксы в Пятую Лабораторию?

– Составьте список этих лиц. Не более тридцати.

«Уж это излишне», – подумал Пшежень и отправился в отдел микробиологии – составлять список вместе с коллегами. Горбовского он решил пока не беспокоить.

В это время побеспокоить Льва решила Спицына. Она вспомнила о том, что с самого утра он ничего не ел, вспомнила о бутербродах, ожидающих своего часа в сумке. В самом деле, неужели нельзя во время чтения злополучной папки хоть немного покушать?

Горбовский сидел в лаборатории за своим столом, отодвинув микроскоп и остальное оборудование на самый край. С крайне озадаченным видом он неотрывно глядел на раскрытые перед ним листы, и даже не заметил, как Марина вошла.

– Дорогой, – осторожно позвала Спицына.

Лев вскинул голову, но не успел разозлиться – увидел, кто перед ним.

– Они приехали? – спросил он ледяным голосом.

– Еще нет. И пока они еще не здесь, хочу, чтобы ты поел. Хотя бы немного. После будет совсем не до этого.

Горбовский прислушался к своим ощущениям и сказал:

– Давай.

В два укуса он умял бутерброд, затем еще один, и взгляд его подобрел. Марина тоже поела.

– Ну, что тут у тебя? – мягко спросила она, словно у ребенка.

– Ничего хорошего. Либо здесь ошибка данных, либо мы в очень опасном положении. Думаю, никакой ошибки быть не может.

– Все упирается в сложности с классификацией? – Спицына заглянула в папку.

– Если бы, Мариночка, дело было только в этом. Сложности с классификацией – это всего лишь закономерное последствие самой главной проблемы.

И последующие десять минут Горбовский подробно и обстоятельно объяснял Марине, в чем эта проблема. Нестандартная ситуация складывалась в первую очередь на уровне структуры, составляющих компонентов, размера вириона – именно отсюда были как следствие проблемы с классификацией.

– За все семнадцать лет с таким мне еще не приходилось сталкиваться, – оживленно рассказывал Горбовский. – Понимаешь, вот скажи мне, из скольки компонентов состоит любая вирусная частица?

– Два-три, – непринужденно ответила Спицына, вновь ощутив себя студенткой. – Генетический материал в виде ДНК или РНК, капсид, иногда – дополнительная липидная оболочка.

– Верно, а для чего нужны капсид и липидная оболочка?

– Для защиты, разумеется.

– В том-то и дело. По предварительным данным М-17 содержит молекулы и ДНК, и РНК, как мимивирусы, при этом он содержит две естественные белковые оболочки, чего просто быть не может! К тому же окружен тремя липидными слоями, что аналогично невозможно.

– Не может быть. Бред.