Страница 10 из 18
— Я лишь хочу, чтобы все жили, пап.
— Ха-ха-ха, моя ты девочка.
Йон привел продавца. Отец успел сказать то, что хотел:
— Не бывает так, как ты хочешь, мой маленький миротворец.
— Вы что-то хотели? — спросил парень в фирменной футболке.
— Да, заверните десять рулонов вон тех обоев и подберите девушке клей и кисти, — сказал Арне. — Я буду ждать в машине.
Маленький Йон заволновался, поэтому тут же задергал меня за рукав, чтобы узнать, что случилось.
— Все хорошо, правда, просто…
— Ты опять плачешь? Значит, он умирает.
Я надеялась, что в этих словах Йон перепутал факт с вопросом, но он сказал все верно.
— Звонил папа, — продолжил мальчик, — он переживает за тебя. Я сказал ему, что дедушка Арне и правда уми…
Я замотала головой:
— Нет, нет, все хорошо. Просто, кажется, я начала что-то понимать в этой жизни.
Отец ждал нас в машине. Я не видела ни капли жалости или грусти на его лице. Меня немного злило то, что о его возможной смерти переживают все, кроме него.
Он молча завел машину, когда мы погрузили в багажник обои и клей с кистями. Всю дорогу он тоже молчал. Но потом, когда мы подъезжали ближе к дому, он спросил:
— Чего ты боишься?
— Что? — я не сразу поняла его.
— Твой страх, — повторил отец. — Скажи, чего ты боишься больше всего в этой жизни. Смерти? Темноты? Не успеть что-то сделать?
— Всего и сразу, наверное.
— На самом деле все эти страхи одинаковые. Смерти же нет, правда? Это просто процесс, как рождение или рост. Ты боишься, что в самом конце будет темнота, а ты так и не успел ничего сделать.
— К чему это ты?
— К тому, — он свел плечи, легонько хлопнув по рулю, — что многие страхи имеют что-то общее между собой. И когда ты боишься чего-то одного, надо понять, может, это совершенно не тот страх. И стоит бороться не со страхом смерти, а просто стараться делать все правильно и радоваться пустякам?
Я искренне не знала, что сказать. Мы снова проезжали мост. Волна упала на дорогу, брызги разлетелись во все стороны.
— Ну же, посмотри, как красиво Богиня машет белыми рукавами. Как тонкий ситец падает на дорогу, как она танцует с Богом ветра. Они красивые, правда? Герда, ты видишь Богов?
Я помотала головой, потому что меня уже ничего не отвлекало от страха не просто смерти, темноты и нехватки времени, а того, что впереди меня ждала огромная неизвестность.
Когда мы приехали домой, то уже был обед. В доме на удивление почти что во всех комнатах горел свет. А перед самим домом стояла чужая машина. Меня сразу насторожило это. Я выбежала из нашей, залетая в дом. Я была права, в гостиной сидели племянники отца: две девушки и парень. Они встали, когда увидели меня. Отец, как ни в чем не бывало, насвистывая песенку, вошел за мной. Мать всю трясло. От злости или страха — сказать было сложно.
Отношения с родственниками отца, к слову, у нас были совсем дерьмовые. Они не очень любили его, а в особенности не принимали Хельгу и меня. С его детьми отношения у меня тоже были напряженные. Когда они приезжали на новогодние праздники, то пытались дразнить, отбирали сладости и не хотели общаться. Мать просила терпеть это, потому что хотела поддерживать хоть какие-то хорошие отношения с родственниками по линии отца. Но рано или поздно, то, что пытались криво заштопать, разорвется еще сильнее.
— Герда? — сказала одна из них. — Я бы тебя никогда не узнала. Ты сильно похудела и стала симпатичной.
Руки сжались в кулаки. Я пыталась сдерживать себя. Племянникам, к слову, было больше лет, чем мне. Все получилось так потому, что отец женился очень поздно.
— Зачем вы приехали? — спросила я, замечая, что они так и не поздоровались с отцом.
— Дядя Арне позвонил.
Мать все же была в гневе. По ее взгляду было понятно, что вечером отца ждет скандал и разборки. С этими людьми мы перестали поддерживать всякую связь, когда я перешла в старшую школу. Хотя, Арне был человеком добрым, поэтому старался поддерживать с родными какой-то контакт.
— Да, они правы, — отец зашел в комнату. Йон стоял рядом со мной, не произнеся ни слова. Неожиданно одна моя двоюродная сестра заметила его.
— Ого! Кто это? Какой милый мальчик.
— Это Йон, — сказала я.
— Кто он? Твой сын? — потом она замерла. — Не похоже, чтобы ты… А, тогда понятно, что дядя ничего толком не говорил о тебе. Вот наша порядочная девочка, не ожидала от тебя.
Я понимала, на что они намекают. Мать не выдержала и открыла рот, желая унизить этих троих и выгнать из дома как можно быстрее. Но я остановила ее:
— Мам, Йон себя плохо чувствует, приготовь ему что-нибудь поесть и попить.
Она не знала, куда себя девать. Но здоровье внука оказалось для нее на первом месте.
— Так ты умираешь? — спросили они, когда мальчик и мать вышли из комнаты.
— Да, через два дня, — пояснил отец. — Герда, посиди с мамой и Йоном, нам надо поговорить. Я вышла из комнаты, но встала у двери, чтобы слышать их разговор. Я знаю, что подслушивать — не хорошо. Но еще хуже было бы оставить отца с этими людьми наедине.
— Что с домом и машиной?
— А что с ними не так? — он искренне удивился их вопросу.
— Кому они достанутся?
— Дом принадлежит Хельге, машина уйдет Герде. Больше у меня ничего нет, да и не нужно.
— А мы?
— Что вы?
— Арне, давай серьезно, — сказал брат, — мы уже не маленькие, как твоя дочка. Решим вопрос наследства и хорошо. С чего ты решил оставить весь дом им? Мы уже говорили тебе, что эти люди ужасны.
— Это моя дочь и моя жена, — отец сложил руки на груди и стал очень холоден. — Я думал, вы приедете проститься со мной, а не делить мое наследство.
— Миллионы умирают каждый день, а вопрос с землей открыт всегда, — засмеялся парень. — Я думал, ты должен быть серьезеным. Раньше ты не был таким.
— Вот если бы, — начала сестра, — ты остался с…
— Заткнись, — холодно отозвался отец. — А теперь уходите из моего дома. Все трое. Я надеялся, что эта беседа будет другой. Очень жаль, что вы ехали издалека лишь для того, чтобы услышать эти слова.
Они, как ужаленные, вскочили и напряглись. Делать было нечего. Все они, наряженные так, словно ехали на свадьбу, не могли поверить в то, что отец не собирается делиться ничем с любимыми племянниками, которые привыкли к тому, что до встречи с моей матерью тот всегда во всем им помогал.
— Сложно, наверное, воспитывать, неродную дочь, — в этот момент в комнату вошла мать и услышала эти слова. Она пришла в бешенство.
Ее ругань пошла на двух языках. Я еле сдержала ее, чтобы она не врезала кому-то из них.
— Как так можно? — крикнула она.
Троица захлопнула за собой дверь.
— Они еще до этого проели мне все мозги! — мать вырвалась, подбегая к двери. Я схватила ее и пыталась удержать.
— Мама, мама, прошу, ты ничего не изменишь своими криками. Это лишь эмоции.
Нервы Хельги были расшатаны.
— Как же это не родного ребенка? Да ты у нас самый родной и дорогой человечек, — мать паниковала. Я отвела ее в комнату, где сидел отец. Он молча встал и хотел было уйти.
— Пап, ты же знал, что так будет. Зачем пригласил их?
Отец повернулся. И я увидела, что он плачет.
— Знаешь, — прошептал он, — я всю жизнь жил с моими братьями. Меня учила моя мать, что нужно обязательно поддерживать с ними хорошие отношения, потому что мои братья — это родная кровь. Их дети — тоже моя кровь. Никого нет роднее, чем человек одной с тобой крови. Разве, может быть иначе?
Он повернулся и пошел на кухню. Далее они молча оделись с Йоном и пошли на улицу. Мать осталась со мной. Она говорила по-немецки, поэтому я мало что понимала из ее слов. Но вся эта ситуация добила ее.
До самой ночи мы почти, что не общались. И когда стало темнеть, то начался сильный дождь. Отец, вроде, после прогулки с внуком, немного отошел. Попытался заговорить с матерью и как-то наладить отношения.
Голова сильно болела после пережитого за этот день. Мы с Йоном готовились ко сну, как вдруг услышали голоса внизу. Говорили отец, мать и…