Страница 12 из 15
...запретное знание, вымаранное. Откуда?
И зачем?
Мертвый пепел на многое годен, да только в этом многом - ничего доброго. Не поднимет он на ноги умирающего, разве что суть саму извративши, вылепивши из человека умертвие. Не исцелит. Не одарит красотой, здоровьем...
Холоден мертвый пепел.
Жаден.
Коснись, и теплом человеческим разбуженный, тепло это станет тянуть, желая сам согреться, да не выйдет...
- Слышал. Как интересно. И откуда, позволь узнать?
Арей хотел было солгать, но язык прилип к небу, а голова налилась свинцовою тяжестью. Стоит. Держится на ногах он. Но как стоит? Как держится? Не иначе - чудом.
- Говори, - велела царица.
И псина у ног ее зарычала глухо.
Арей мотнул головой и зубы стиснул.
Навалилось.
Дурное. Клятое. Землей тяжелой, могилой каменной. Ни вдохнуть, ни выдохнуть... и чего упрямится? Запретное знание? Само - еще нет... в той книге сказывалось о заклятьях изведенных, коии в прежние времена частенько встречались, но после были внесены в особый список.
Как и те, кто баловался ими.
А что с ними стало?
В книге стыдливо упоминалась воля царская...
- Не упрямься, - попросила царица-матушка, губы облизав.
А личико белое, губы же красные, что соком измазанные. И глаза блестят жадно, как...
- Книга... в библиотеке, - Арей вытер кровь, что из носу потоком хлынула. - Наткнулся как-то... «Медные колокола или повествование о временах темных»
- В библиотеке, значит... в иных библиотеках много интересного сыскать можно. А название красивое... как думаешь, если попрошу, перепишут?
- Д-думаю, перепишут.
Кровь на черном не видна. И Еська, который рядом держися, взгляд отвел. Не видит? Или не желает видеть? Собаки. Магии этой... силы... она, хоть царица, но разве в праве примучивать человека, который ни в чем-то не виновен?
...а ведь в мужское платье одета.
Сразу Арей этого не заметил, а теперь вот... как есть... и не азарские широкие шальвары, которые и не сразу угадаешь, что шальвары, а не юбки хитрого крою, но самые обыкновенные. В узкую полоску. И кафтанчик бурый, суконный.
На царице?
- Извини, боярин, - она смотрела с усмешкой, и подумалось, что в самые мысли глянула, а если и нет, то глянет еще. Что увидит? - Интересно мне стало. Такая ненависть лютая, которая человека руки в запретное волшбе замарать толкает, не каждый день встречается. К счастью...
- Думаете... на меня она готовила?
- А на кого ж еще? - царица подняла руку, отряхнула, избавляясь от серых нитей. - Мне-то, конечно, шепчут, будто бы вознамерилась Ксения Микитична сыновьям моим навредить... дескать, у сыночка ее тоже кровь для наследования годная, да только в это не верится...
- Почему?
- Чутье... уж прости, но ему я верю больше, нежель дознавателям. Не было в ней честолюбия. Да и любила она сына... очень любила... но любовь эта глаза ей не застила. Понимала, что нет в нем того стержня, который и царство удержит, и самому удержаться позволит. А потому... получи Игнат корону, сломался б под тяжестью ее... нет, другого ей желалось. А ты мешал. И ныне понятно стало, чем. Свиток не выкинул?
- Нет.
- Замечательно. Отдашь моему человеку. Но в терем явиться тебе надо будет...
- Зачем?
Пес глухо зарычал: не стоит открывать рот, когда с тобой царица-матушка беседу вести изволит. Слушай с почтением, и довольно с тебя.
- Затем, что сие весьма огорчительно будет, если столь древний и достойный род оборвется. Их уже немало таких... глядишь, и вовсе оскудеет земля росская. Мы этого не можем допустить.
Ложь.
И серое марево колыхается, не угрожая еще, скорее интересуясь: и вправду ль ты, боярин, осмелел настолько, чтоб обвинить царицу во лжи? Она снизошла до беседы с тобой. Она добра к тебе.
А ты...
Арей глядел под ноги.
На сапоги свои истоптанные, перевязанные веревкою. На серую землю, будто пылью припорошенную. На темную траву, которая была не то жива, не то мертва...
- Мы с супругом моим, да продлит Божиня дни его, хорошо знали твоего батюшку. И ведомо нам было желание его признать старшего сына, пусть бы сие и вызвало немалый гнев Сухомлинских. Они ныне ратуют, чтоб земли им отписаны были, раз уж Ксения Микитична умерла, и сын ее сгинул... печальная история.
Сказано это было без тени печали.
- Мы же полагаем, что Сухомлинские и без того богаты. И что богатство им не впрок идет. Загордились. Зашептались, что, дескать, царь земле Росской вовсе не надобен, что доволи будет Думы, которая бы и законы принимала, и смотрела б, как они исполняются.
Царя не надобно?
Это... это у Арея в голове не укладывалось.
Как без царя?
Нет, он читал... многое читал... и про города древние, в которых правил то совет мудрейщих, то дума богатейших... но чтобы царство Росское и без царя? Это как... да как щи без сметаны. Вроде бы и возможно. В теории.
А на практике будет не то...
- Вижу, ты удивлен, - царица рученькой махнула. - Присядь. Будь добр.
Арей огляделся.
Куда?
Разве что на камень голый, выползший из травяного ковра. Гладенький да ровный, глядится он макушкою великана, под землю ушедшего. И присаживаться на такой не очень-то охота.
Но царицам не отказывают.
Во всяком случае в мелочах.
И Арей присел.
Камень был холодным, а еще - чарованным, как и все это место. Интересно, существует ли оно, вот такое, в нынешнем своем обличье? Прячется где-нибудь подле Акадэмии, укрытое полотнищами отворотных заклятий. Запертое древними чарами.
Охраняет...
Кого?
Или что? Вот эту гробницу, от которой веяло древнею жутью? И того, кто в ней схоронен? Мертв ли он? Иль живым заперт?
- Не самим им эта мысль в голову пришла... но показалась удачной. Весьма удачной... и не только им... многие спят и видят, как бы сесть на трон золотой. Или отпрысков своих усадить. Но это те, в чьих жилах хоть капля нужной крови имеется. Сколько их? Десяток семей? Два? Не так уж и много, если подумать. А вот прочих, которым тоже власти охота, великое множество... сотня первая семейств богатых, знатных... при каждом - своя дружина... по отдельности если - плюнуть и растереть. Одного магика довольно, а вот если сговорятся... пока царь один, то и трон один, и тот, кто в него сядет, тоже один, им сговорится сложно...
Она рассказывала это, лаская тварь, в которой все меньше оставалось песьего. Облазила шкура клочьями, а сквозь нее проглядывала иная, но тоже уродливая.
Пес?
Нет.
И не волк. И зверь неведомый, длиннолапый, с короткою шеей, с уродливою безглазой головой. С пастью, в которой клыки двумя рядами...
- А вот если дойдет и до прочих сия идея... - царица замолчала, и зверь прихватил тонкие пальцы ее, сжал осторожно, не то утешая, не то ласки требуя. - Понимаешь, что будет?
Арей кивнул.
Трон один. А в думе мест всем хватит. Разорвут власть, что одеяло, на клочки, и каждый своим тешится станет. Хорошо ли это?
Для кого?
Не будет царя.
И клятва, которую магики приносят, силу утратит. Свободны станут. И что за этой свободой? Одни в семьи вернутся, чтобы служить роду. Другие будут искать того, кто заплатит больше. Третьи свое воевать начнут. Если силы вдоволь, то отчего б не использовать ее себе во благо? Захватить одну деревушку, другую... четвертые полягут, пытаясь остановить сие бесчинство.
- Мои люди доводят, что разговоры сии крамольные - что пожар лесной, едва ль не в каждом доме ведутся... пока лишь разговоры. Боязно им, - царица сжала руку, и тварь поднялась.
Кривонога.
Уродлива.
Стоит. Покачивается на невидимом ветру. Того и гляди вовсе сдует.
- Беда этой... вольницы, - слово царица-матушка произнесла с явною насмешкой, - в том, что им сложно сосредоточиться на одном. Двум проще договорится меж собой, чем пятерым. Не говоря уже о десятерых или сотне... а уж если отвлечь их от грызни...
- Мною?